В январе 2004 года Лехе-Арии исполнилось 30 лет. Он вновь пригласил нашу группу  для выступления. Но на этот раз и сам играл тоже. На этом торжестве Миха не просто напился, но ещё музыканты – приятели Лёхи-Арии, дали ему покурить травку. Миху срубило. Он танцевал сначала с Лёхиной тётей. Затем увёл его бывшую девушку на этаж выше, сказав: «Пойдём на звёзды посмотрим». А когда мы с Серёгой и барабанщиком выходили на улицу, увидели Миху на крыльце в позе молящегося мусульманина, уткнувшегося головой в колонну. Мы окликнули его. Он оторвал голову от колонны, и на лбу у него светился отпечаток снега. Он кривлялся и язвил что-то насчёт «филогогии». Всю дорогу нёс какую-то чушь, потом начинал, вдруг, смеяться.  Когда мы пришли на остановку, стал приставать к сидящим на скамейке девушкам. Причём, прямо сказал одной, что у неё ноги кривые, в отличии от её подруги… Вообще мы собирались идти на дискотеку. Но Миха продолжал пребывать в полном неадеквате.
- Поехали на тралике! – произнёс он.
- Успокойся, - ответил я, - мы именно этим и занимаемся. Ждём троллейбуса.
- Да нет, - пояснил он, - не на троллейбусе, а на тралике!
Серёга засмеялся. Следом и я.
- Да ты не врубаешься, - стал он нервно бить себя по голове, показывая, что мы не понимаем его, - На троллейбусе три остановки, а так две!
В общем, так я и не понял его мысль, почему именно на «тралике» две остановки, тем более, что нужно было проехать всего одну. В троллейбусе была нервная кондукторша. Она подошла к Михе.
- Ваш билет! - потребовала она.
Миха молча смотрел на неё и улыбался.
- Ваш билет, показываем! – повторила она.
    Миха не реагировал.
    - Я спрашиваю, где ваш билет? Предъявите билет! – стала психовать она.
    - Предъяви-ите билет. Что я мог сказать в ответ? – пропел ей Миха, продолжая улыбаться.
    После этого она стала орать, называть его последними словами и так до самой остановки.
Перед входом на дискотеку была давка. Мы минут сорок продолжали толкаться, прежде чем попали внутрь. Я пригласил на медленный танец девушку, как только вошёл в зал и сел с ней за столик. Мы общались. Я стал рассказывать про день рождения и про накуренного Миху.
    - А это не он случайно мне там сигнализирует? – спросила она меня.
    Я повернулся, и увидел довольную, чуть протрезвевшую морду Михи, радостно подмигивающую девушке… С ней я уехал домой. Мы переспали. А вскоре я познакомился с ещё одной. Не помню, как звали, но называть мы её стали «Сушкой». Это был самый худший секс в моей жизни. Она была высокая, с меня ростом, выглядела лет на 20. Оказалось, что ей не было и восемнадцати…. Я пригласил её к себе. На сексе настаивать не стал. Отношения наши продолжились по причине того, что она сама проявляла инициативу, звонила и приезжала. Потом намекнула, что не против секса, тем более, как она призналась, опыт у неё уже был. Мы легли. Я попытался раздеть её, но она стеснялась. Верхнюю одежду не тронул. Джинсы снял под одеялом. Стали целоваться, я залез рукой ей в трусики и с удивлением для себя обнаружил…сухость. Смочил палец, попытался искусственно увлажнить – всё тщетно. Я не был посетителем и покупателем магазина «Интим», поэтому любриканта для такого дела у меня не было. Кое-как всё же удалось вызвать подобие влаги. Не трудно догадаться, что происходящее и меня совсем не возбуждало. Я на ощупь, под одеялом, вошёл в неё и, закрыв глаза, стал рисовать себе сексуальные образы и картинки. В какой-то момент я посмотрел на неё. Лучше бы я этого не делал… Я увидел лишь два широко открытых глаза, глядящих равнодушно в потолок. Казалось, она совсем не принимала участие в процессе. Только косвенно. Я решил плюнуть, и довести дело до конца. Вновь закрыл глаза и думал о возбуждающем. Мне удалось искусственно распалиться. Я уже вот-вот был готов кончить, как вдруг она заговорила, и сбила меня.
    - Лёша, Лёша, – жалобно произнесла она.
    - Что? – не останавливаясь, спрашивал я.
    - Я в туалет хочу!
    Мне оставалось совсем чуть-чуть. Я не останавливался.
    - Лёша! Я очень хочу в туалет, - повторила она.
    Пришлось её отпустить…
    После такого секса мне не хотелось с ней больше встречаться. Однако, она продолжала звонить и настаивать на встречах. На  дискотеке мы встретились, я снова увёз её к себе. Всё повторилось. Прогресса не наблюдалось. Но она с удвоенной силой продолжала настаивать на встречах. Один раз она всё звонила и говорила, что хочет приехать. Я отвечал, что мы будем репетировать с группой, а затем собирать партию дисков. (В тот период мы издали наш альбом в питерской студии, заказали полиграфию и диски с напылителем в количестве 1000 экземпляров). «Сушка» пришла ко мне ночью, и мы втроём – я, она и Миха, занимались сборкой компактов для продажи. Я не знал, как от неё отделаться. Она часто звонила мне и говорила, что приедет. Я отвечал, что пойду на дискотеку.
    - Ну, ты забери меня после дискотеки, - просила она.
    - После дискотеки я не заберу тебя, потому что иду туда снимать девочек, - прямо говорил я.
    - Ну а если никого не снимешь, - не смущаясь, отвечала она, - забери меня тогда.
Я ушёл к Димасу бухать, а она, как потом выяснилось, не послушавшись, всё равно приехала, но не застала меня дома. В итоге удалось её убедить, что встречаться мы не будем. Но история имела небольшое продолжение. На арену «выплыл» Димас…
Он, спустя несколько месяцев, познакомился с ней на дискотеке. На следующий день забил с ней «стрелку» днём. Дальнейшее расскажу его словами.
- В общем встретились. Я назвал адрес, говорю: «Вечером приезжай», - рассказывал Димас, - А в десять вечера ко мне должна была приехать другая девочка. В 7 вечера приезжает Сушка. Проходит в комнату. Я говорю ей: «Раздевайся». А сам пока вышел. Прихожу  -  лежит. Думаю, как-то подозрительно быстро. Снимаю одеяло, и что я вижу? Она лежит прямо в одежде! Я говорю: «Ты что делаешь? Ты почему улеглась своей грязной одеждой на мои чистые простыни?!». Она смотрит и спрашивает робко: «А что, надо было раздеться?». Ну, конечно же! Конечно, надо раздеться!.. А потом я стал с неё снимать вещи. Долго. Каждый предмет минут по пять. В итоге раздел. Уложил.
- И там всё было сухо… - вставил я.
- Ты погоди, - перебил Димас, - сейчас всё расскажу. В общем, там было сухо, как, блять, в пустыне Сахара. Я говорю ей: «Лежи здесь, никуда не вставай, сейчас папа вернётся и  всё сделает». Сходил на кухню, налил подсолнечного масла, и дело пошло. Она лежит, нихуя не понимает, что происходит, но и хуй с ней. В конце она даже что-то начала чувствовать, зашевелила тазом, но тут я кончил…  Говорю ей: «Ладно, подруга, подожди чуток. Сейчас отдохну немного и ещё палочку кинем». Ушёл на кухню, заварил кофейку, покурил. А потом думаю: «В пизду, ещё надо силы на вечер поберечь». Захожу в комнату, говорю: «Одевайся, у меня тут дела возникли срочные». Она послушно встала, оделась. В коридоре пальто натягивает на себя и говорит: «Вот почему все так со мной поступают?.. Сначала переспят – а потом бросают?». «Ищи  ответ в себе, детка» - сказал я, и она ушла.

В январе, с группой мы приехали в Москву. Выступали с московской командой Der Steinkopf. Играли, в основном, новый материал, который был далёк по звучанию от панка. Собирались уже уезжать, но тут позвонил Бай из группы Distemper, и сказал, что у них вечером концерт. Миха тут же оживился, и подумал, что было бы неплохо сыграть с ними. Участник Der Steinkopf перезвонил Баю и передал трубку Михе.
- Здорово, - сказал Миха так, словно был знаком с ним сто лет, - это Миша. C вами реально сегодня выступить?
- Нет! – коротко ответил Бай. Но через 10 минут перезвонил и сказал, – полчаса дадим. Подъезжайте.
Мы тут же сдали билеты и остались ещё на ночь. Публика поначалу хотела прогнать нас, скандируя: «Dis-tem-per! Dis-tem-per». Но Миха не растерялся: на вопрос из зала «Вы кто такие?!», он ответил в микрофон «Дистемпер. Новый состав». Московская публика шутку не оценила, и толпа ещё громче заорала «Dis-tem-per!!! Dis-tem-per!!!».  Но всё же приняли нас, и отплясали всё наше выступление. Играли мы в итоге более получаса.
В этот же период у нас шла запись последнего, как оказалось, и лучшего, на мой взгляд, альбома, который носил брутальное название «Пошли все нахуй!». С ним мы промучились дольше всего. Четыре месяца ушло на запись. Было много конфликтов и ругани. Серёга записал басовые партии за две сессии. А потом начались конфликты Миши с звукорежиссёром. Изначально была договорённость насчёт того, что Миша не будет вмешиваться в процесс звукозаписи, но то условие было нарушено с самого начала. Миха считал, что звукорежиссёр настроил не тот звук, и вообще не понимает то, что нужно для правильного звучания группы. Потом начались проблемы с записью гитары, некоторые куски Миша просто не мог сыграть. После чего он стал возмущаться насчёт того, что напридумывали партий сложных, а надо просто три аккорда играть и не париться. В процессе записи мы узнали, что барабанщик принял решение покинуть группу. Репетировали мы с другим барабанщиком. Когда инструментальная часть была прописана и сведена - предстояла запись вокальных партий. Тут уж конфликты начались у меня с Мишей. Он не давал записать партии так, как обычно я пел их на концертах. Говорил, что это панк, а не группа Ария, и не надо петь так высоко и во весь голос. И ещё его раздражали вибрато на длинных нотах. Мои доводы, что так звучит красивей, его только раздражали.
- Мне не надо, - говорил он, - чтобы было красиво, мне нужно, чтобы звучало по-панковски, грязно.
- А то, что ты вообще мимо нот некоторые места спел, - возражал я, - это как?
- Лучше петь мимо нот, чем как в Арии, или с этими вибрато…
Мы долго ещё ругались на повышенных тонах, после чего Миша сказал:
- Лёха, хочешь петь и играть, так, как ты считаешь – создай свою команду, там и играй.
После чего я мгновенно принял решение выйти из группы. Альбом был готов, но группа наша распалась. А с нею и надежда когда-нибудь заняться только музыкой.

Tweet