"Дорожные столбы с указателями. По жизни. Иду налево. Долго. Останавливаюсь. Куда дальше? Поваричиваю на право. Опять иду. Дорога поровнее, но не всегда мне приятная, более тошнотворная. Опять оставливаюсь. Что-то говорит свернуть вновь, на лево. Сворачиваю. Иду. После просто падаю от усталости. Открываю глаза и понимаю, что это всего лишь сон."
Мы раскурили косяк поздним вечером на троих и развалились на потрепанной годами московской крыше, старой четырехэтажки. Счастливые, утомленные солнцем, бездельем и вечерней прогулкой. Лежали троём и мечтали.
О чём я мечтал десять лет назад. Не помню. Ей богу не помню. Наверное как и все-жить красиво-сыто, улыбаясь каждому дню, да не бояться врагов своих.

                                              ***Сборы былого и новых осколков***

Туда-сюда, короче. Cамолет в  час-тридцать. Вечер. Выпиваем по бoкалу вина на прощанье с девочкой. Eбемся быстро, по крайней мере я, потому, что:                                             
Bо первых, разлука как чувство меня не плющит-я улетаю, она остается. Будет ее кто-то ебать теперь другой. Любовь? Да куда там, просто средств и выдержки моей много вложенно в эту овечку. Голубоглазая блондинка. "Мэ-э-э. Мэ-э-э". Лишь на поводке всегда с тобой. Красивая, стервозная сука, с утонченным вкусом моего кошелька. Ебаться могла сутками,  в свою крохотную, ухоженно-розовую пизденку, так мне нравящуюся, такую мне всю принадлежащую.                                                                                                                                                                      Во вторых, надо еще с друзьями на посошок, на удачу. И за дружбу. И еще за что-то надо. Как говорила моя пассия, с лицом улыбаюшегося ребенка: "Всего не упомнить. Всего не переделать. А особенно на твоей кухне"                                                                                                  Поэтому я в позиции "кролик". Извини, дорогая. На долгое облизывание времени нет. Может в будущем, v следующей жизни.
"Муравей" Димка, Гарик-диджей, Ольга не поехала. Заплакала, чего я совсем не ожидал. Не та порода, не то воспитание. Может любовь? Мысль отстранил. С остальными, но не "близкими" друзьями-подругами, уже  прощался как четыре дня. В "Точке"  с одними, что знали меня по рабочим делам, вся офисно-мажорная братия. В " О.Г.И" с более близкими, приветлевыми панками, и несколько в прошедшем, любибимых девочек. Друг-друга не знали. Познакомил. Думаю стали подругами.                                                                                                       
Девяносто шесть часов нонстопа. Музыка, алкоголь и море улыбок. Усталость в теле и в глазах, но Муравей подогнал каких-то колес. К химии был не очень, но закинулся. Настроение на волне, сна не в глазу. Пaкую чемоданы. Дунули пятюлечку. Последнюю. Здесь.
-Ну ладно, дорогая, говорю,-плачь, а мне лететь надо.
Минус двадцать семь. Московская, зимняя ночь. Такси. Бутылку распили от третьей парковой до Шереметьево-2 на троих. Аэропорт. Курим за дверью и три "золотых" бочки. Выбор скудный  в аэропортском кафе. Россия угощает иностранцев не щедро. Ресторан почему-то не работает. Хоть и двадцать четыре часа нарисованы на входе.
Обнялись. Мужские рукопожатия, по которым знаю-буду скучать. Сильно. Провожают взглядами.  Ёбаные флюиды привязанности, мужской дружбы-давят на слезу, нас троих. --Да ладно вам, поцаны. Вы что, не помирать же еду,- оглянувшись говорю я.                                                                                                                                                               
Рентген, рама. Металла нет. Но почему-то доебались до моей старенькой "кремоны", и в старом, понешеном чехле. А у меня на душе тоска. Бля.... Друзья это всё. Kоторые с детства, которые через школу, по подворотням, по шконкам. Друзья. Которые везде с тобой, в любую минуту, в любую непруху. Kак тренога. А я уезжаю.

                                                                  ***Зелёный корридор***

Cмутило как-то. Народy-раз, два и обчёлся. Как-то не по себе. Иду первым, рядом какая-то немолодая, жирная иностранка, с чемоданом из крокодильей кожи. Она к " кассе" номер один, а я к "кассе" номер два. Сытые, лащенные морды таможенников. 
Москва-Швейцария. Швейцария-Канада.Перелет не то что долгий, он охуенно-длинный, в размер жизни. До Цюриха чуть менее пяти часов, а после до Монтреаля шестнадцать и пятьдесят семь минут, плюс смена часоvых поясов в суммированную разницу из четырнадцати едениц.
-Антик? осле долгого осмотра, спрашивает раскрасневшееся лицо.                                                                                                                                                                                     
-Да какой в пизду антик,-не на шутку вывел меня старлей-погранец. Старая моя подруга. Одинадцать лет с ней. Играю четыре. Иногда пою людям. - Нет,-вам не буду.                                             
-Да кончай гнать, старлей. Просто семейная релеквия. Отцу-отец подарил, а он мне, перед смертью своей.
Огрызались долго. Запросил штуку. Урод реальный. Штуки нет лишней, пацанов не буду напрягать, у них в подледнее время с баблом тяжело, да и бабы их на сносях. Подумал сам про себя, что играть более  не буду, помирать пока не собираюсь. Dо передавания по цепи еще далеко, вообщем kрикнул пацанам.  Подошел Муравей.
-Диман, здесь говно такое короче. Ты проследи за ней. Построже там.
-Да ладно тебе, Серёга. Какие вопросы.
Обнялись еще раз. Гарик подмигнул. Таможня позади, но тут граница, а я там был. Все строго.
-Ну что вы, тётенька, как-то по децки я пролепетал. В армии был, а паспорт только вчера получил. Новый, без штампа. Что проблемы были в прошлом с участковым, и он такой, нехороший человек, три штуки попрасил. И я мысленно послал его на хуй, потому как застремало вслух, ибо знал, что подляну замутит, а мне улетать завтра. Вижу что разбирается в бумаг моих канадских, понимает что мне надо быть там через два дня, что после будут траблы с просроченной визой, да и в суде канадском, эммиграционном надо быть в четверг, думает что не буду канючить, поэтому смело просит две штуки.                                                                                                                                         
-Тётенька, ну повер'те хотя бы на то, что я неизлечимо больной, -слезливо выдавливаю я, подшивая папкой с бумажками разными медецинскими, c группой крови и жетоном армейским,- который говорю, мне в скором времени оденут на палец, в каком нибудь морге. И не буду я тут стоять, весь такой улыбающийся-красивый.                                                   
Почему-то давило на грустную лыбу. Тётка -погранец в возрасте, выглядела как то по матерински.
-Что, в самом деле, больной?-спросила она, и на носу ее смешно подпрыгнули очки.                   
-В самом,-четко, без раздумий ответил я.                                                                                                           
Сошлись на пятиста. Я взял пасспорт со штампом. Россия, Москва, Шереметьево-2, Февраль, Второе. На циферблате 12:15.
-Вернешься, как то нелепо спросила меня она секундами позже.                                                         
Я уже отошел на пару метров, но повернувшись, лишь просто улыбнулся,  все с той же грустью.                                                                                                                                                                             
Вот он, "зеленый корридор".

                                                            *** Трап подан,сэр***

Все позади с одной стороны, с родной, о том что в переди не хочеться и думать. Дьюти фри, бутылка "джекадениэлса", непонятно зачем купленного, бутылка пэпси, ручная кладь. Я сижу и курю уже пятую сигарету и  виски в стакане, напополам с пэпси. Полбутылки уже во мне, но не хмелею. Грустно, тревожно. На циферблате без пяти час.
В "кармане" исчезают люди, тонут в теле железной птицы. Еще стакан, ещё сигарета. Пора.                                                                                                                                                                                       
Шаги тяжелы. Стюардесса показывает жестом на право. Мое место справа. 49-Б. Задержка на полчаса. Говорят обледенение полосы. Жду как и все немногословные пассажиры. Думать ни о чем не хочется. Допиваю остаток. Достаю из сумки подарок Гарика. Разрываю бумагу- диск. Вставляю в плеер. За пятый день срубает в первые мое тяжелое тело. Из наушников прямо в душу читают за жизнь пацаны из Касты.
.......не забывай свои корни. Помни
Есть вещи на порядок выше.Слышишь.
Говорят отсюда надо сваливать, по идее,
встать на ноги, завести семью, растить детей, и
может это правильно, но прошлое не может быть
оставленно и брошенно, позже найдено...........
Глаза закрываются и уже сквозь сон чувствую потряхивание и слышу звук турбин. Дыхание здавливает. Взлет.

Tweet