Этот ресурс создан для настоящих падонков. Те, кому не нравятся слова ХУЙ и ПИЗДА, могут идти нахуй. Остальные пруцца!

Петрович

  1. Читай
  2. Нетленка
  3. Нетленка (проза)

“Лопни грудь Ионы и вылейся из неё тоска,
так она бы, кажется,весь свет залила...”
А. Чехов




Снег валил тяжёлыми мокрыми хлопьями. В неживом, обморочно-жёлтом свете фонарей стремительно летящие хлопья сливались в сплошные линии. Казалось, множество тонких тросов было натянуто между низким, грязным небом и крохотным пятачком двора, посреди которого и стоял сейчас Петрович.

Облезлая кроличья шапка его съехала на затылок, обнажила плешивую голову. Снег падал на лоб и лицо, застревал в колючей недельной щетине на щеках и остреньком подбородке. Ветхое короткое пальто было застёгнуто лишь на нижнюю, уцелевшую пуговицу. Плечи и спина намокли, отяжелели от снега. Из-под скрученного в верёвку шарфа выглядывал воротник пиджака.
В правой руке Петрович держал ополовиненную чекушку. Глаза его, слезясь и беспрерывно моргая, шарили поверх крыш тёмно-серых хрущёвок, окружавших двор с четырёх сторон.
Больше во дворе не было ни души.

- Вишь, ты... какое дело-то, - бормотал Петрович, размазывая по лицу снежные ошмётки. - Вот как оно всё вышло... Нету, стало быть, у меня больше Витеньки...

Петрович запрокинул голову и отхлебнул, дёргая кадыком, прямо из горлышка. Шумно выдохнул, спрятал чекушку в карман пальто. Засопев, понюхал левый кулак. Развёл руками, обращаясь к тепло и уютно светящимся окнам домов:
- Так вот вышло...

Петрович снова перевёл взгляд на желтоватое небо. Прищурился, словно пытаясь разобрать что-то сквозь зыбкую пелену снегопада. Телевизионные антены на крыше его дома чернели угрюмыми крестами.
- Что ж ты так... Теперь что я... зачем же, а? - опустив голову, Петрович махнул рукой и пошатываясь, побрёл в сторону проспекта.

На остановке под нешироким козырьком укрывалась от снега тёмная людская масса. Потолкавшись рядом и попробовав подступиться, Петрович, чувствуя на себе косые взгляды, вздохнул и отошёл в сторону.

Колёса машин шумно месили грязную серую кашу, выплёскивая часть её на тротуар. У самого края его, не обращая на брызги внимания, стоял, покуривая, здоровенный парень в тёплой куртке, с накинутым до самых глаз капюшоном.
Петрович несмело приблизился. Улыбнулся, заглянул в глаза.
Амбал затянулся, и выпустив дым ему прямо в лицо, вопросительно шевельнул подбородком.
- Сын у меня умер!.. - с готовностью сообщил ему Петрович. Со второй попытки попав рукой в карман, извлёк недопитую чекушку. - Помянешь? Один я теперь остался... Помянуть-то некому... А?
Стянув с головы зачем-то шапку и прижав её к груди, Петрович, ободряюще кивая, протянул амбалу водку. Тот, усмехнувшись, щелчком отбросил окурок. Сунул руки в карманы куртки и повернулся к нему спиной.

Петрович постоял с минуту, морща лоб и пожёвывая губами. Нахлобучил шапку, и зайдя сбоку, подёргал рукав куртки амбала.
- Как ты, такой же был. Силу развивал. Спортсмен...
Амбал резко развернулся.
- Хули надо? Делать нечего? Вали, пока не ёбнул!..

Высвободил из кармана руку, и словно нехотя, ткнул растопыренной пятернёй Петровича в лицо. Петрович пошатнулся, замахал руками, чуть не выронив четвертинку. Шапка слетела, упала в тёмную жижу под ногами. С трудом нагнувшись, Петрович ухватил её вытертый край кончиками пальцев. Поднял. Отряхнул о брючину.
Фары подошедшего автобуса выхватили отлетевший от колена веер мелких брызг.
Толпа, гомоня и спешно докуривая, ринулась из-под козырька, едва не сбила с ног, подхватила Петровича, толкая и незлобно матеря, впихнула в автобус.

В салоне было сыро и надышано теплом. Ехали медленно. Свободных мест не оказалось. Петрович, по-прежнему цепко сжимая горлышко четвертинки, пристроился на ёрзающем под ногами пятачке посередине автобуса, у “гармошки”.
При торможении резина повизгивала и поскрипывала, порой издавая протяжные, печальные звуки.
“Как киты по телевизору,”- неожиданно подумал Петрович и улыбнулся.
В прореху верхней части “гармошки” залетали, мгновенно тая, снежные ошмётки.

Дёргаясь и покачиваясь, автобус тащился по проспекту в сторону метро.
- Оплачиваем за проезд. Проездные предъявляем. Передняя площадка! У всех билеты? Платим проезд!
По салону, пробираясь сквозь мокрые куртки и дублёнки, энергично двигалась кондукторша.
Петрович спохватился, переложил чекушку из одной руки в другую, полез во внутренний карман. Весь сгорбившись, порылся в нём и вытащил замусоленную книжицу. Из “пенсионки”, светло мелькнув, выпал небольшой прямоугольник и исчез в мокрой темноте под ногами.
- Дед, упало, кажись, чего...
- А? - повертел головой Петрович.
Один из стоявших рядом компанией мужиков, плотный усач в вязанной шапочке, указал взглядом на пол:
- Упало, говорю, у тебя что-то.
Его товарищ, длинный и худой, растянул тонкие губы:
- Да у него давным давно всё уже упало. И отпало!
Компания заржала. Мужики отвернулись.
Петрович непонимающе посмотрел по сторонам. Глянул на книжицу.
- Ах, ты, Господи!.. Щас, щас... - Петрович торопливо присел, шаря свободной рукой по мокрому железу. Перед глазами топтались во множестве грязные ботинки. Тусклый свет автобусных ламп почти не доставал до пола.

- Щас, щас... Папа тебя найдёт, - выронив чекушку, Петрович опустился на колени, и принялся ощупывать пол обеими руками. Стоявшие рядом принялись ворчать и пихать его коленями. Несколько раз Петровичу наступили на пальцы. Кто-то  ткнул ему сумкой в лицо.
Петрович не чувствовал ничего. Лишь когда заметил под чьим-то большим, в соляных разводах башмаком уголок фотокарточки, тогда лишь ощутил саднящую боль в протянутых к ней озябших пальцах.

- Мужчина, у вас что за проезд? - раздался над ним резкий голос с южным акцентом.
Бережно прижимая к груди раскисший прямоугольничек, Петрович распрямился и встретился глазами с кондукторшей. Та, быстро его оглядев, потеряла к нему интерес и стала протискиваться дальше.
- Пенсионный у меня, - растерянно ощупывая карманы, сообщил Петрович.
- Вижу, - на секунду обернулась кондукторша.
Улучив момент, Петрович протянул ей фотографию. - Сын у меня в армии погиб. Витенька...
Кондукторша скосила глаза.
С фото смотрел на неё, улыбаясь кончиками губ, капитан в парадном кителе с орденами.
Тряхнув перманентом, сочувственно кивнула:
- Жаль парня. Молодой. Но ты извини, деда. Если каждый будет... Своих проблем по горло. Ходишь тут с вами, ходишь... Платить никто не хочет. Так, вошедшие, оплачиваем за проезд!
Ввинчиваясь в плотную стену пассажирских тел, двинулась дальше.
Вложив фотографию в пенсионную книжку, Петрович снова, вытянув вперёд шею и ссутулившись, полез в пальто. Спрятал свои бумаги и принялся охлопывать карманы в поисках “маленькой”. Опять нагнулся. Его слегка тряхнули за воротник.
- Дед, стой спокойно! Заманал уже! И крутится, и крутится, и шарится всё чего-то, блядь, без остановки...

Буксуя и рыча мотором, автобус дотащился до метро, облегчённо фыркнул и вывалил из себя прелую людскую массу. Так и не отыскав в карманах заветной бутылочки, Петрович выпал вслед за толпой из автобуса, прошагал пару метров, глядя себе под ноги, и вдруг замер. Уставился, подслеповато щурясь, на яркие огни павильонов, полукольцом зажавших приметрошную площадь.
Там кипела жизнь. Ухала быстрая, какая-то вся дребезжащая музыка. Крутились, как на колесе обозрения, румяные куры-гриль. В стеклянных ящиках, окружённые огоньками свеч, прятали от непогоды свои нежные, уже чуть тронутые увяданием лепестки голландские розы. Под ежеминутно обметаемым целофаном мокли газеты с журналами. Три магазина торговали на вынос. Один павильон отпускал, знал Петрович, в розлив. Он извлёк, откинув полу пальто, из заднего кармана брюк несколько смятых стольников. Попытался пересчитать, прикрывая от снега, потом мотнул головой и решительно направился к павильонам.

В стоячем гадюшнике с романтическим названием “Амадея”, как всегда, было людно и до невозможности накурено. По “Русскому радио” надрывалась какая-то певица, сотрясая развешанные по углам колонки. Глаза Петровича, и без того красные и слезящиеся, совсем не могли ничего разобрать первые несколько минут. Оглушённый гулом и запахами, Петрович оторопело стоял у входной двери и мигал.
Иногда его задевали плечом или просто отталкивали в сторону. Петрович лишь извинялся, кивал головой и бормотал что-то под нос, пожёвывая, по привычке, губами. Наконец, подошёл к заляпанной стойке с освещённой витриной. Отстоял небольшую очередь и оказался перед буфетчицей - толстой раздражённой тёткой в очках и кокошнике.
- Слушаю, - опершись мощными руками о стойку и глядя в сторону, процедила она.

Петрович заискивающе улыбнулся:
- Доченька... Мне бы это... Сын у меня...
Буфетчица, блестнув очками, взглянула на Петровича.
- Что заказываете?
Петрович стянул с головы шапку. Сунул её подмышку. Полез во внутренний карман.
- Тридцать два исполнилось в марте бы... Сыночке моему... Витюшке... Да вот, глянь-ка, доча, какой Витенька был у меня...
Нащупал пенсионное, выудил его из кармана, достал всё ещё влажную фотографию и протянул её буфетчице.
Та отвела его руку в сторону:
- Мужчина, вы не один у меня. Очередь не задерживайте. Что брать будете?..
- Дед, ну чё ты непонятливый такой? Не держи людей. Труба горит и водка стынет! Бери и отваливай! - сипло пролаяли ему над самым ухом.

От испуга Петрович засуетился, выронил шапку, нагнулся, поднял её, уже совершенно грязную. Торопливо спрятал фотографию и положил на треснутое блюдечко перед собой сто рублей:
- Мне помянуть бы... Витюшку-то... Беленькой, подешевле что, грамм сто... Давай, доча, сто пятьдесят сразу... И бутербродик какой, если есть...
- С сёмгой, с ветчиной, с сельдью и сыром, - с ненавистью уже произнесла буфетчица.
- С селёдочкой, хорошо, давайте, - согласно закивал Петрович. Получив белый пластиковый стаканчик с отдающей ацетоном “Завалинкой” и завёрнутый в тонкую плёнку бутерброд, Петрович отошёл от стойки и оглядел зал.
За половиной из дюжины столиков кафешки переминались, горланя и размахивая руками, хозяева местного рынка - одетые во всё чёрное, черноволосые, черноглазые и черноусые хачики. К этим Петровичу идти не хотелось, и он подошёл, бочком как-то, к столику у ближней стены. За ним, разделённые между собой бутылкой “Гжелки”, стояли двое приличного, как показалось Петровичу, вида парней.
- Не помешаю, ребят? - Петрович вопросительно кивнул на их столик и сделал своим стаканом чокающий жест. - Сына помянуть моего не откажете? Умер он у меня. 
Парни переглянулись. Один пожал плечами. Другой замахал ладонью, словно отгоняя стаю мелких назойливых мушек.
- Иди, иди, отец, других себе найди. У нас дело, ты не обижайся... Разговор важный.
Петрович понимающе закивал. Отошёл, опять же, бочком. Побродил по залу. Отыскал у окна пустой столик, высокий, чуть ли ему не по подбородок. Поставил стаканчик, развернул, пачкая маслом пальцы, закуску. Глянул в снежную темень за окном, но увидел лишь своё отражение.

“Я ли это?” - вдруг подумал Петрович. Шагнул поближе к окну. Холодея, вгляделся в своё совершенно незнакомое лицо. Вспомнился почему-то жалобный стон автобусной “гармошки”, и Петровичу вдруг нестерпимо, до ломоты в груди, захотелось набрать полные лёгкие горького воздуха забегаловки и, заполнив всё собою, издать громкий, глубокий и печальный крик умирающего кита.

Петрович прижался морщинистым лбом к стеклу. Отражение надвинулось на него и исчезло. Теперь он мог разглядеть заснеженный проспект с осторожно ползущими автомобилями и тёмными фигурками пешеходов. Видимо, похолодало, снег уже не таял так быстро, но соляные лужи на тротуаре были по прежнему огромны и глубоки. Широко расставляя ноги и поднимаясь на цыпочки, прохожие пробирались к метро.
Заиграла музыка. Не из радио, из памяти своей, давно уже никудышной, услышал вдруг Петрович что-то до боли знакомое. Отяжелело, заворочалось беспокойно сердце, вспоминая незатейливый детский мотив... Утренник в садике... Баянист... Витенька в белой рубашке... Петрович, молодой, в костюме и галстуке... Рядом Надя... “Пусь бегут ниукузе, писиходы па узям...” - пропел в его ушах тонким голоском Витя и пропал в гомоне зала.

Петрович отошёл от окна. Отпил половину стакана и принялся жевать подсохшую селёдку. Глаза заволокло пеленой и пощипывало. В тепле Петрович быстро захмелел. Отпил ещё половинку от половины. Визгливая речь хачиков перемешалась со стонами очередной певицы, слилась в один негромкий уже и монотонный звук.
- Не занято, батя? - услышал Петрович совсем рядом весёлый голос и, вздрогнув, очнулся.
У столика его стоял круглолицый курносый мужик лет пятидесяти, в мокрой блестящей кожанке и шерстяной кепке. Перед собой на подносе мужик держал два стакана пива и тарелку креветок.
Петрович несколько раз моргнул. Не дожидаясь ответа, мужик расположился за столиком, с наслаждением отпил из стакана, выудил пальцами из тарелки креветку покрупней, и, выдирая ей ножки, заговорил, будто продолжая прерванный разговор:
- Въехал он мне в правую бочину, обе двери вмял. Стойки поехали. Я ему, понял, батя, говорю:”Ты, говорю, козёл, ездить научись зимой, а потом за руль садись!” Теперь по суду с него ждать придётся. “Страховка, страховка!..”- передразнил кого-то мужик и подмигнул Петровичу: - А ты чего невесёлый такой, а, батянь?

Петрович смущённо кашлянул.
- Сын у меня погиб. В армии.
Мужик сделал ещё несколько глотков. Кивнул:
- Это плохо. Сочувствую, батя. Крепись, - пальцы мужика проворно расправлялись с темноглазыми ракообразными.
- И главное, волокиты теперь - это что-то!.. Нет, чтобы всё сразу, по совести решить. Виноват - признай, что нарушил, и заплати. Сервис денег-то сразу требует. А теперь вон я, на метро второй день рассекаю.
- Жениться даже не успел. Всё говорил, вернусь из Чечни этой проклятой, денег привезу, заживём... А оно вишь как получилось...- посмотрел на собеседника Петрович.
Мужик вздохнул и допил первый стакан.
- Народу, конечно, мы в этой Чечне положили... - сказал он, отрыгивая в кулак. - О, щас прикол будет! - поднял вверх палец и замер лицом, весь превратившись во внимание.
- Есть ещё порох в пороховницах и ягоды в ягодицах! - прокричал нахальный голос из угловой колонки. - Рекламная служба “Русского радио”. Телефон...

Мужик явно разочаровался:
- Да это я уже сто раз слышал! Новое есть у них что-нибудь, или как?
Сердито отпил из второго стакана. Вновь принялся за креветок.
- Так он у тебя воевал, значит? - двигая блестящими губами, поинтересовался мужик.
- Кто? - не понял Петрович.
Мужик удивился:
- Как кто? Ну, сын твой? Воевал там?
Петрович радостно закивал. Придвинулся к мужику, доверительно взял его за рукав, заговорил, торопясь и сбиваясь:
- Офицер он у меня. Капитаном погиб, вот... Майора-то не давали всё... Тридцать два почти исполнилось... Парень-то какой видный был!.. У меня и карточка его есть, покажу тебе... А только карточка от него мне и осталась. Ничего больше нет. Ведь и жены у меня нету, и сына отняли теперь... А я остался... Как же это... Теперь куда мне одному-то?..

Мужик насупился. Задумался на секунду. Высвободился из пальцев Петровича. Отставил недопитый стакан. Полез в карман и положил на стол пару стольников.
- Вот, батя, чем богат... Помяни там, сына, значит, своего... Держись, не кисни... А то пропадёшь... В наше время, знаешь, как... - мужик засобирался, застегнул куртку, и уже отходя от столика, обернулся и некстати добавил: - Удачи тебе, батя! - А помянуть как же?!. - встрепенулся было Петрович, но мужик лишь махнул рукой и направился к выходу.

***
Петрович в тот вечер пропил и свои, и подаренные деньги тоже. Осмелев, подходил к столикам, угощал, проливая на пол и стол, водкой, пытался что-то рассказать или спеть, дважды терял и находил фотокарточку сына. Несколько раз выходил на воздух, жадно подставлял лицо под всё идущий снег, теперь уже мелкий, твёрдый, остро-колючий, тщетно ловил его губами и ладонями.
Мимо, как во сне, беззвучно проходили люди, и тогда Петрович подпевал песню про пешеходов, и кто-то хлопал его по плечу, смеялся и поздравлял с днём рождения.
Вновь возвращался в уже битком набитый зал, хватал кого-то за одежду, падал на грязный пол и снова поднимался, хлопал глазами в ответ на ругань и тычки...
В конце концов его выволокли под руки из “Амадеи”, протащили к воняющим даже зимой задворкам рынка, и от души отметелив ногами, бросили за гору поломанных деревянных ящиков.
Ушли, возбуждённо посмеиваясь.

Снег перешёл в порывистую, швыряющую целые заряды колких снежинок метель. Петровичу было тепло и не больно. Снег приятно грел его щёку, и где-то издалека, убаюкивающе, снова зазвучала песенка сына.
“Пьилитит вдуг вайшебник в гаубом вейтаёте...”

Витя, он знал это, где-то совсем рядом.

Вадим Чекунов (Кирзач) , 22.02.2007

Печатать ! печатать / с каментами

ты должен быть залoгинен чтобы хуйярить камменты !


251

Gunay, 19-03-2007 20:03:39

Красиво, даже слизу пробило.

252

даша, 19-03-2007 23:34:27

охуенно!!!!

253

я забыл подписацца, асёл, 20-03-2007 03:01:58

внушает
/respect

254

Маральное Разлозжение, 20-03-2007 06:20:26

Тема не совсем новая, но очень сильно написано.

255

ПЕНИСтый, 20-03-2007 20:28:39

Трогательна, сцуко, пешы...

256

филиппиус, 21-03-2007 01:08:52

Афтар, зажжёг!
Пеши есчо! Зацепило аж жуть!

257

мальчик с пальчик в глаз печенье, 21-03-2007 17:44:11

мощно!

258

ПотЫнцЫальнЫй ХЕРОБОЕЦ, 21-03-2007 19:00:21

Jjesh afftar!

259

Матроскин, 21-03-2007 19:14:41

пробило на скупую слезу бля зачот!!

260

spid, 21-03-2007 22:49:26

аж передёрнуло. зачот ожнозначно

261

Sashawinniethepooh, 22-03-2007 06:08:34

ПРОБИЛО НА СОПЛИ... ВЕЩЬ...

262

без подписи, 24-03-2007 13:23:37

Снег приятно грел его щёку, и где-то издалека, убаюкивающе, снова зазвучала песенка сына.

И так бывает.
Блин, зацепило то как. лучше бы не читала.

263

Енотег, 24-03-2007 13:50:48

зачод! трогатильна и не цинично

264

НогиВрот, 25-03-2007 04:22:35

- Щас, щас... Папа тебя найдёт, - выронив чекушку, Петрович опустился на колени, и принялся ощупывать пол обеими руками. Папа тебя найдет - Очень сильно.

265

Аццкий прадавец, 25-03-2007 14:04:15

Написано конечно мощно,ток в жизни и так негатива хватает.Респект Кирзачу

266

Недра Чили, 26-03-2007 01:06:58

Я так понял, если в нетленку прицеливаться, то надо что-то жалостивое заряжать)

...Лет 20 назад по радио на кухне слышал я рассказ. В духе советского предвоенного времени, о шпионах. Точнее, о шпионе. Сейчас уже не помню, не то передавал он данные или принимал, но ситуацию просек один дед, сидевший на скамейке. Дед этот, скажем, Макарыч, сидел на скамейке этой каждый день, смотря на выходящих из проходной его родного завода людей. Макарыч просто не представлял себе другого места - на завод по возрасту уже хода видимо, не было, и он как мог, пытался быть рядом. Много испытаний выпало на его долю, но в конечном счете Макарыч прошел их с честью, возвращаясь к стенам этим.
Вот, а шпион значит, решил Макарыча убрать. Как свидетеля. Подсел на лавку и с видом дружеского похлопывания уколол деда какой-то дрянью. И ушел. Соль рассказа была в дальнейшем поведении Макарыча. Имея еще достаточно сил для привлечения к ситуации граждан, Макарыч однако, не стал этого делать. Он умер на скамейке молча с мыслью, почему есть люди, не понимающие что с Советской страной не получится шалить. И верно, шпиона уже "пасли", нужно было лишь обнаружить сообщника. Богатый на интонации голос диктора дал понять, что шпиона ждет мало хорошего...

Только вот по прошествии лет, видится мне в Макарыче сейчас каждый "советский" пенсионер.

267

Бурато, 26-03-2007 07:40:08

Хороший крео, душевный, но грустно стало... Пиши исчо вобщем афтар!

268

Котсцуконах, 26-03-2007 14:36:45

высший балл

269

KIssThis, 26-03-2007 22:04:28

Ну шож эта такое,блять?Рыдаю целый день.

270

Слава-байкер, 27-03-2007 13:13:26

Хорошее произведение!
У кого дети есть - ни в коем случае в армию не отдавайте! ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ спасайте от рабства своих детей!

271

spacewolf, 27-03-2007 16:35:10

вот те и на. ебись мля. работай. детей расти. а потом так хуяк - и что жил - то даром. йобаное государство млять.

272

я забыл подписацца, асёл, 27-03-2007 18:18:51

Редкосная хуета.
Дедужку бля жалко - поебень!
Вечно бля шастают такие ебланы, пиздят что-то, хуйню какую-то, пива попить не дают.
В пизду такие креативы.

273

Суслик, 29-03-2007 10:15:34

тема хуйня, но бля какой слог! Ваще аффтар ты классно пишешь, про "птицу" помню, очень тогда понравилось

274

Суслик, 29-03-2007 10:23:49

тема хуйня, но бля какой слог! Ваще аффтар ты классно пишешь, про "птицу" помню, очень тогда понравилось

275

Андрей, 29-03-2007 10:33:28

Сука ты, Кирзач.
Как после этого текста еще 7 с половиной часов на работе находиться?...

276

кузенька, 29-03-2007 17:30:43

Прочитала только что. Кирзач. ты действительно гад! Сижу в офисе, глаза красные, блять. Расстроилась шопиздец. В нетленку.

277

кумар, 29-03-2007 23:55:52

спасибо

278

Толстый, 30-03-2007 06:22:51

Что ТО У КЛАССИКОВ БЫЛО ПОХОЖЕЕ (у хоголя штоль).  Аффтор спиздил!!!

279

кузенька, 30-03-2007 15:22:21

ответ на: Толстый [278]

У Чехова. "Ивонна" Смотри в начало рассказа. Автор взял эпиграфом цмтату из этого произведения. И ничего нихуя не спиздил.

280

сам, 01-04-2007 00:23:15

очень круто, еще пиши

281

Пелот Каа, 02-04-2007 18:13:39

бля, на слезу прошибло, зачотно написал, пиздец

282

Smesharik, 02-04-2007 21:16:37

Атжог В Нетленку навека!!!

283

ибу ровна, 03-04-2007 09:21:18

хороший крео канешна песдат... аффтар уважаемый падонак, но не нетленка, б/п

284

Превед с бальшова бодуна, 03-04-2007 16:39:52

А че толку-то? Ахуенно, конечно... Все вот так говорят и пишут в каментах. И напоминают того мужика с креветками и пивом. "Ахуенно"!  И дальше, в жизнь, толкать и пинать Петровичей. Если хоть один падонок после этого рассказа хотя бы ненадолго станет чутким к окружающим В ЖИЗНИ, а не здесь, на ресурсе, автор, ты не зря вложил душу в этот рассказ.

285

Питерский, 03-04-2007 19:35:27

Правда

286

Don Radja, 04-04-2007 01:07:43

Написано нормально, но за душу не берет, на нетленку ну никак не тянет.

Чем мастер отличается от ремесленника:
"Облезлая кроличья шапка его съехала на затылок, обнажила плешивую голову. Снег падал на лоб и лицо, застревал в колючей недельной щетине на щеках и остреньком подбородке. Ветхое короткое пальто было застёгнуто лишь на нижнюю, уцелевшую пуговицу. Плечи и спина намокли, отяжелели от снега. Из-под скрученного в верёвку шарфа выглядывал воротник пиджака"
Мастеру достаточно двух слов (я не Пушкин, каких слов не знаю, но чувствую =))

А вот про Птицу и армию было ничеготак!

287

Маленький Ослик, 04-04-2007 11:30:28

за душу берет пиздец! Ахуенно написано. Очень жизненно. Заставляет подумать о многом

288

Краснапилотачник, 04-04-2007 14:06:00

панравилось шопиздец...

289

Keeper, 04-04-2007 21:54:33

Зачот. Нет слов просто

290

САЙНТИЛ, 04-04-2007 22:56:25

От души красиво, цепануло...

Аффтору респект.

291

ДЯТЬКА, 05-04-2007 21:53:26

Маладетц афтар
... да слезов...

292

pask, 06-04-2007 18:02:00

да, пиздец.

293

"american"boy, 07-04-2007 03:44:04

da, silno, na slezu bjet. Netlenka bespesdi

294

zed, 08-04-2007 04:22:24

как проникновенно написано...
спасибо за крео!

295

СТАСАН, 08-04-2007 21:59:01

МЕГАзачот. Кирзач рулит. Очень душевно...

296

НЛО, 09-04-2007 21:14:28

До слез жизненно

297

Макар Мазай гордый Сталевар, 10-04-2007 13:01:48

шыдевар!

298

Faramaynd, 10-04-2007 16:19:08

душевно

299

Shin[XZ], 12-04-2007 16:26:49

ушел фсипя.... мегаахуительно .... вспомнил армию.... ЗАЧОД...!!!!!

300

папа, 12-04-2007 17:13:50

тоска тоска
зачёт конечно

ты должен быть залoгинен чтобы хуйярить камменты !


«Нет, говорю, бабушка, ебать вас в рот я не буду, противны вы мне. Тем более, что вы мне возле дома арку обоссали. Убил в себе интеллигента, ога. И тут как будто проснулся: исчезло наваждение, оторопь ушла. Смотрю, а она уже, оказывается, у меня в штанах ручонками своими елозит.»

«Коридоры меж тем сужаются, и фонарик почти погас, сигареты и спички кончаются – наступил отчаянья час. В полусумраке чудища мерзкие корчат рожи, меняя черты: это, видимо, комплексы детские – не иначе, боязнь темноты. Сундуки, железом обитые, все в заклепках – рискни, открой! Это страхи пред целлюлитами и морщинами с сединой…»

— Ебитесь в рот. Ваш Удав

Оригинальная идея, авторские права: © 2000-2024 Удафф
Административная и финансовая поддержка
Тех. поддержка: Proforg