Линда чувствовала, что умирает. Это ощущение усиливалось с каждым днем и, если в самом начале оно вызывало легкую панику, то сейчас, по прошествии трех месяцев, Линде казалось, что смерть неизбежна. Она сидела в уютном кожаном диване подобрав под себя ноги, укрытая теплым шотландским пледом и ждала прихода неизбежного, а именно смерти. Ровно час назад она стояла голой в душе и обмывала свое тело, готовя его к могиле. Она плакала, оплакивая свою будущую кончину. Она радовалась в душе, что дни ее сочтены. Обряд совершен, подумала про себя Линда, выходя из ванной, остается только ждать.
Однако Смерть не спешила приходить. Линда подумала, что у Смерти, наверно, много других более неотложных дел, но скоро она обязательно освободится и заглянет на мгновение к ней, ждущей ее так долго.
Пока Смерть не пришла, Линда думала о многих вещах, особенно о том, как она начала постепенно умирать. Где-то сорок дней назад она заметила, что ее раздражает общение со всеми без исключения людьми. Каждый разговор и каждая встреча приносили такое страдание, что Линда решила отгородится от людей и уехала в свой загородный дом, где и находится до сих пор в полном одиночестве. Люди знавшие ее решили, что это очередная творческая блажь и не докучали ей.
Потом Линду подвели ее половые органы. Как она не теребила раньше всегда готовый к удовольствиям клитор, как не старалась раззадорить его используя самые разные способы, все было напрасно – ее сексуальная сторона жизни умерла. Горячий сок вагины иссох, а клитор не откликался. Было как-то противно, мерзко. Линда плакала, но потом успокоилась, зажгла ароматическую палочку, вдохнула ее экзотический аромат и расслабилась, пустив все по течению. Зачем жалеть то, что уже не вернешь? Зачем плакать и страдать, когда Смерть уже близко и конец неизбежен?
Через некоторое время Линда решила проверить свои творческие возможности на предмет их жизненной силы. Она решила написать текст новой песни. Она положила перед собой лист чистой белой бумаги, ручку и стала сочинять. Но слова отказывались складываться в рифмы, а воображение, всегда подсказывающее ей новые интересные идеи, вообще пропало.
Мозг молчал.
Абсолютно ничего.
Пустота.
Лишь белые брызги перед глазами хаотично разбегались по странным траекториям.
Вдохновение, воображение и творческое начало умерли – поняла она, а этот белый лист бумаги лежащий перед ней – это флаг Смерти, ее символ, обозначающий абсолютную пустоту.
Линда резко смахнула лист и ручку со столика и закуталась в плед.
Где же ты? – думала Линда призывая Смерть. Где же ты Старая? Где ты, когда ты так нужна?
Неожиданно под ребрами у Линды появился холод. Он рос изнутри, проникая во все ее органы. Он сковал сердце, легкие, печень. Холод разлился по всему телу и она поняла, что даже ее всегда горячее тело, которое так радовало ее любовников и ее саму, умерло. Она превратилась в холодную куклу, пока еще с душой, но уже без радости к существованию и способности продолжать жить. Линде стало себя почему-то очень жалко, ей хотелось плакать, но слезы не шли. Где-то внутри нее пересох тот живительный родник, который питал ее чувства, осталось только немного сознания, что бы понять близость и неизбежность Смерти.
Линда сидела в полной тишине, в пустом доме. Не было не единого звука, не было никаких движений. Абсолютная звенящая тишина обволакивала все вокруг: предметы интерьера, мертвый оскал камина, пыльные книжные полки, тишина подменяла собой воздух, она была настолько всеобъемлющей, что когда Линда слабенько пукнула, ей показалось, что прогремел гром. Она не боялась тишины, она ждала Смерть, а что такое тишина по сравнению со Смертью? Линда закрыла глаза и погрузилась в темноту.
В неподвижности она просидела несколько часов, потом не выдержала и открыла глаза.
Прямо перед ней стоял абсолютно голый мужчина с огромным напрягшимся членом и смотрел на нее без выражения, как будто она шкаф или стиральная машина. В его бесцветно-серых глазах не выражалось ничего. Его белые волосы были аккуратно зализаны назад. Мужчина сделал к ней шаг.
Линда попыталась встать, но за несколько часов сидения ее тело одервенело и не слушалось ее, она просто упала вперед – головой в пол, и попала лицом прямо в свои новые тапки.
Мужчина схватил ее довольно грубо, перевернул, поставил раком и принялся хладнокровно ее иметь, безо всякого петтинга. Линда кричала от боли, но сопротивляться у нее не было сил. Через полчаса методичного секса, мужчина переставил свой член ей в задницу, и она заорала уже дурниной, боль была такая, что ей даже не с чем было сравнить, в ее жизни не было такой боли. Не смотря на то, что ей было нечеловечески больно, а огромный член методично вгрызался в ее прямую кишку, думала Линда совсем о другом. Она не переставала думать о своих новых тапках, в которые она совсем недавно угодила лицом. Какая сила, думала она, заставила ее купить этих огромных плюшевых желтых зайцев, выполняющих роль тапок? Почему она, скажем, не купила классические нормальные тапки, как у всех нормальных людей? Почему именно эти страшные уродливые желтые зайцы, скалящиеся в диких улыбках, показались ей вполне подходящими? Интересно, если бы она купила обычные…
На этом ее размышления прервались, огромный, измазанный кровью и говном член проник в ее рот и стал методично долбать ее в горло, больно обдирая его. От вкуса говна Линду незамедлительно вырвало, но мужчина не останавливался не на секунду, ее рвало и часть выходила наружу, а часть он заталкивал ей обратно в горло. Она задыхалась, но мужчина продолжал свое дело, крепко держа ее за уши и не обращая внимания на потоки блевотины и ее дикие хрипы. Когда она почти уже задохнулась и глаза стали вылезать из орбит, мужчина неожиданно замер, Линда получила секундную передышку и жадно глотнула воздух, а потом горячая мощная струя спермы заполнила весь ее рот и хлынула ей в горло. Она глотала горькую сперму, не в силах вырваться из его сильных рук. Потом он еще раз десять подолбил ей в горло, отпустил ей уши, вытащил член и куда-то ушел.
Линда в изнеможении сползла с дивана на пол. Влагалище, задница, рот и горло горели огнем. Ноги тряслись, руки не слушались, она еле-еле доползла до ванной, включила горячую воду и пролежала неподвижно несколько часов. Лежа в ванной, Линда думала о символизме и смысле всего произошедшего с ней. Она восстановила все события за последнее время и выстроила их в цепочку. Итак, сначала ей стали противны люди, потом исчезла сексуальная сила, потом пропал ее творческий дар, потом она приготовилась к приходу Смерти, но пришел здоровенный мужик с огромным членом, изнасиловал ее и исчез без объяснений. Что все это значило? Где здесь связь с ее ожиданием Смерти? Может быть это необходимое условие, которое установила ей Смерть? Линда не понимала. Она сидела в ванной и смотрела на струю горячей воды, лившейся из крана. Потом встала и осмотрела себя. Из влагалища и заднего прохода медленно сочилась кровь. В горле тоже ощущался вкус крови от содранного горла. Уши горели, они еще помнили стальной захват нечеловечески сильных рук. Она вышла из ванной, вставила тампакс в задницу, приладила прокладку на трусы и одела их. Рот тщательно прополоскала перекисью водорода, почистила зубы и вернулась в комнату.
На диване и рядом с ним все было изгажено говном и блевотой, стоял отвратительный запах. На ужасных и неэстетичных желтых тапках-зайцах, заблеванных и изгаженных говном, валялся не менее изгаженный плед. Линда поморщилась, вздохнула и принялась за уборку.
Когда все уже было чисто вымыто, а испорченные вещи лежали в контейнере с мусором на улице, она добавила последний штрих – прошлась по комнате с дезодорантом и побрызгала духами диван. Потом достала новый плед, села на диван, укуталась и продолжила ждать Смерть.
У Смерти, однако, были совсем другие планы. Линда подождала полчаса, а потом задремала, а потом и вовсе заснула.
Снилось ей, что она совсем одна в огромном здании. В комнате, где она находилась, стояли мониторы и передавали изображения с камер установленных в коридорах, помещениях, лестницах и каких-то подсобках. Линда ощущала дикий, нечеловеческий Страх, у нее что-то сжималось в груди, перехватывало дыхание, напряглось все тело, сердце учащенно билось, а руки похолодели. Было так страшно, что она боялась даже пошевельнуться.
Страх – он наверно у каждого свой, думала она, напряженно вглядываясь в мониторы, интересно у кого какой? Ей вдруг показалось, что в одном из коридоров что-то шевельнулось, и волна липкого страха накрыла ее по новой. Мурашки побежали от головы, по позвоночнику вниз. Из носа капнула капля крови прямо на ее трясущаяся руки. она попыталась успокоиться и мыслить трезво. Но получалось с большим трудом.
Какое странное чувство страх, вроде ничего не происходит, а ощущение опасности и пугающего страха зарождается внутри. Пустое здание, пугающая обстановка, навеянная фильмами ужасов выработала какой-то странный рефлекс. Наверняка, если на ее месте оказался, скажем, эскимос, он наверняка себя чувствовал бы комфортно и вполне нормально. Она понимала это, но страх уже поселился в ней и никакие рациональные мысли не могли его отменить.
Линде показалось, что где-то скрипнула дверь и сразу в груди похолодело и запульсировали бешено виски. Она оглянулась, увидела настежь открытую дверь в ее комнату, подбежала к ней и  с треском закрыла, задвинула тяжелый засов, и немедленно вернулась к мониторам. Посмотрела на них – ничего. По-прежнему пустые лестницы, коридоры и кабинеты. Все было серо и однообразно, и эта одинаковая серость сильно пугала ее. Она представила себе, как в коридор вползет или вбежит какая-нибудь тварь и направиться прямо к ней. Она решила сыграть в игру – выбрала себе самый затемненный коридор и стала ждать, пока в нем кто-нибудь не появится, если через час ничего не произойдет, значит бояться нечего и страх навсегда ее покинет. Она стала вглядываться в выбранный монитор.
Ничего.
Тишина.
Время идет медленно.
Тишина и время ее основные враги. Линда возненавидела тишину и медленное время, которое текло еле-еле и продлевало до бесконечности ее страх. Она подумала, что в суете и круговерти будней время летит стремительно, невозможно нигде успеть вовремя. А когда ты один наедине со своим страхом, да еще в полной тишине, то время замедляется, практически останавливается и всегда работает против тебя.
Линда смотрела в монитор, как ей казалось, уже целую вечность, но ничего не происходило. Сумрак, окутывающий коридор не приносил никаких сюрпризов, и это немного успокаивало ее.  Она даже немного расслабилась и включила электрочайник. Звук закипающей воды благотворно действовал на ее психику. Она заварила крепкий чай, отхлебнула глоток и окончательно пришла в себя. Крепкий горячий чай слегка обжигал горло, зато действовал эффективнее любого успокоительного, его аромат приятно щекотал ноздри, и она перестала смотреть на монитор, задумавшись о своем предназначении в этой жизни.
Где-то через полчаса на мониторе что-то мелькнуло. Линда уловила это мелькание периферийным зрением, но не придала этому особого значения. Еще через пять минут она оторвалась от своих размышлений и посмотрела на монитор снова.
Она инстинктивно отшатнулась назад и упала вместе со стулом на пол, больно ударившись головой.
Со всех мониторов на Линду смотрело детское, очень страшное злое лицо. Черные глаза, которые, казалось, заполнял сам мрак, прожигали Линду насквозь.
Белые волосы у девочки были зализаны назад, острые маленькие ушки прижаты к голове. В маленьком, чуть приоткрытым рте, сверкали белые острые зубки. Девочка улыбалась и неотрывно смотрела на Линду.
Линде стало так страшно, что у нее свело судорогой тело, из носа потекла кровь и она, кажется обмочилась.
Девочка продолжала смотреть неотрывно, а потом скривила губы в ухмылке и закричала. Ее протяжный резкий крик проник Линде в мозг, как раскаленная сталь. Линде стало нечем дышать, из ушей ее полилась кровь, тело ее не слушалось. Страх перерос в дикую, неконтролируемую панику. Она закричала сама, дико, хрипло… и проснулась.
Она проснулась, вскочила и огляделась, на улице было темно, свет был везде выключен. Сама она была вся в поту, да еще из носа текла кровь. Линда сходила умылась, причесалась, включила свет и вернулась на диван. Ей отчего-то стало совсем холодно, она укуталась в плед и постаралась унять стук зубов.
Как всегда неожиданно, открылась дверь и в комнату вбежала девочка в телогрейке.
Линда от удивления открыла рот.
Девочка была один в один идентична ее девочке из снов. На девочке было надето черное платье до пят, пионерский галстук, а сверху накинута серая телогрейка. Ее белый волосы были прилизаны назад и украшены огромным красным бантом. Ее черные глаза озорно смотрели на Линду, ее маленький хищный ротик кривился в улыбке, а маленький носик сопливо шмыгал.
- боже мой! – вырвалось у Линды.
У маленькой девочки на ногах  были Линдины ужасные тапки-зайцы, которые она выкинула на помойку вместе с пледом. Тапки, правда, были идеально чисты, а зайцы имели довольный и весьма хищный вид, а один, кажется левый, имел наглость Линде подмигнуть.
Но девочка не дала опомниться Линде, она бодро подбежала к ней, резко закрыла ей рукой рот, больно прищемив ей язык и засмеявшись, побежала по комнате.
- ай! – вскрикнула Линда от боли.
- рот не разевай! – задорно и звонко крикнула девочка.
Линда была настолько шокирована, что даже не чего не смогла сказать в ответ.
Девочка, тем временем, вела себя вполне по хозяйски. Она нашла стул, вскочила на него, открутила заправски люстру и швырнула ее в дальний угол, как будто тяжелая металлическая хрустальная люстра не весила ничего. Линда вспомнила, как ее вешали два здоровых бугая и удивилась, откуда у девочки столько сил. Пока Линда зачаровано смотрела на полет люстры, девочка уже приладила к крюку в потолке неизвестно откуда взявшуюся веревку с петлей на конце. Потом она резво соскочила со стула, подбежала к Линде, встала на журнальный столик и весело с детским задором закричала ей:
- ну что, сучка, вешаться будешь или тебе помочь?  - и без остановки начала петь – я ворона, я ворона, на на на на! я ворона, я ворона, на на на на! – и так без остановки.
Линда лежала и не могла пошевелиться. Абсурдность происходящего настолько испугала ее, что она даже ущипнула себя, чтобы убедиться, что это не сон. Девочка заметила, как Линда себя щипает и на секунду прекратив петь прокричала ей:
- Ты не спишь, сучка! Давай вешайся тварь, время пришло! – и неожиданно басом с кавказским акцентом добавила – я тибя в рот ибал, чучило! – а потом опять свое бесконечное, - я ворона, я ворона, на на на на!
Линда неожиданно поняла, что это пришла к ней Смерть. Причудливо, странно, необычно, но это именно она и сопротивляться бессмысленно. Она отбросила плед, встала, зачем-то сняла трусы, при этом, больно оторвав прокладку, прилипшую к ее промежности, подошла к стулу, встала на него, одела петлю и стала вспоминать слова какой-нибудь молитвы.
Но тут девочка прекратила истошно петь, подбежала к Линде и выбила из-под нее стул. У Линды резко перехватило дыхание, веревка сжала ее горло, в глазах потемнело, странно, но именно сейчас ей очень захотелось жить, но тугая петля знала свое дело. Неожиданно освободился желудок и тампакс вылетел у нее из задницы вместе с тонкой струйкой дерьма, часть которого потекло у нее по ляжкам. Девочка зажала рукой нос и прокричала:
- Что, обосралась сучка?! Это тебе не на сцене каркать!
Линда захрипела, дернулась еще пару раз и умерла.
Девочка подошла к ее телу, потыкала пальцем и засмеялась.
Вышел из соседней комнаты голый насильник с по-прежнему стоящим огромным членом, тоже ткнул Линдино тело и заржал, как лошадь.
Потом сорвал с девочки платье, пионерский галстук и бант, повалил ее на диван и они занялись любовью. Они впивались друг другу в губы, урчали как дикие звери, совокупление доставляло им явное обоюдное удовольствие.
За окном пошел мокрый снег, он долетал до земли и сразу превращался в воду. Брехала соседская собака, уныло каркали вороны на березе. Унылая российская зима захлебнулась очередной раз в грязи.
На диване девочка слизывала сперму с огромного члена и улыбалась. Мужик тоже улыбался и гладил ее нежно по волосам.
Рядом с диваном грызлись тапки-зайцы, они впивались друг в друга плюшевыми зубами и дико остервенело рычали.
Линда висела одиноко посередине комнаты с выпученными глазами. Она дождалась Смерть.

©norpo

Tweet