- Ты что, охуел совсем? Зачем Кольку хуй показал???
- Гриш, хорошнах. Колек твой зашел в комнату и говорит: «Дядь Леш, а чего у тебя браслет на руке, ты девочка?» А как я ему докажу? Вот я снял штаны и показал корягу. А ты, блять, на меня такое говоришь… Так можно и в рыло получить- «извращенец»… Да что, Колек твой может хуй увидеть в любое время дня и ночи, пускай снимает штаны и смотрит!

Гриша сделал лицом так, как будто прямо сейчас срет в штаны. Его поразил когнитивный диссонанс блять.
- Лех, ну ты посуди, прибегает пиздюк и говорит: «Мне дядя Леша писун показывал, рыжий у него писун.»  Ирка сама к тебе собиралась, вот если бы она пришла… Ладно, пойдем, накатим по полтинничку.

Я слушаю этот разговор через тонкую фанерную дверь, лежа на кровати лицом вниз. Это мои общажные соседи. В одном блоке мы живем уже года три, один толчок и два умывальника на четыре комнаты, мусорка и график уборки блока на стене.

В блоке напротив живут телки с филфака, у них там постоянное веселье, какие- то блядки нон-стоп. За стеной, в сушилке- Ваня и Сурок, ебнутые на всю голову археологи, к тому же постоянно пьющие. Они немного напрягают, потому что, нажравшись, играют на гитаре и орут песни Егора Летова.  Получается у них плохо.

Если слушать через стену, в голове рождается видеоряд. Нажравшийся Куклачев решил извращенно наказать разом всех своих питомцев. Чтобы соседи не жаловались, он старается петь как можно громче, в это время насаживает на хуй Матвея, а ногой перебирает струны лежащей на полу гитары. Примерно так. Где- то на третьем куплете кончает, на минуту затыкается, а после этого раздается совсем уж ужасный рев и стоны. Я однажды спросил у парней, что это, они сказали, что это гитарное соло, исполняемое голосом. Ни хуя себе… Хотя ничего, привык.

Девочек у археологов я никогда не видел. Нет, не были они ни пидарасами, ни женоненавистниками. Парни просто не представляли, что надо более- менее регулярно бриться или хотя бы мыть голову и не надо хранить дома всякую грязную археологическую поебень. Вдобавок из их комнаты на весь этаж несло прокисшим мусором и грязными носками.

Но однажды в ежевечернем вокальном упражнении, доносившимся из их комнаты, появился женский голос. Причем обладательница голоса явно не знала слов, повторяла невпопад припевы и в самых, по ее мнению, эмоциональных местах, издавала истошный визг. Общага- как деревня, через пару минут все соседи сгорали от любопытства, и нас с Лехой заслали в разведку.

Первое, что я увидел, когда открыл дверь- невероятного размера женские сапоги, к тому же растоптанные и грязные. Не иначе, как на очередных археологических раскопках наши друзья совратили самку снежного человека. Из- за шкафа, делящего комнату пополам, высунулась испуганная Ванькина морда. Не прекращая петь про все идет по плану, он принялся строить страшные рожи и сверкать глазами на дверь. Мы типа нихуя не поняли.

Тут устрашающе заскрипела сетка кровати и пропитой голос произнес:
- Ну, блять, кто еще приперся? Хули третесь, заходите…
Мы с Лехой, начиная приссывать, прошли в глубь комнаты. На кровати лежал пьяный Сурок, штанов на нем не было. В ногах сидела бабища лет сорока пяти, держа в руках сурков хуй, испачканный помадой. Хуй не подавал признаков жизни, как впрочем, и его хозяин. Пьяно уставившись на нас, бабища произнесла:
- Ебаные студенты, бабу проебать нормально не могут. Наливайте, блять!

Я засмотрелся на грязную майку, обтягивающую огромные сиськи и жировые складки под ними, нашарил на столе пузырь и налил по звуку. Получилась полстакана. Рука с облупившимися ногтями схватила стакан и опрокинула в рот. Тетка, наклонилась, упершись Сурку в живот, занюхала хуем и сплюнула на пол. Леха, стоящий позади меня, прошептал: «Мама» и потянул меня за шорты к выходу.

- Так, пришли- раздевайтесь нахуй. Сначала ты, рыжий, а потом ты. А Ваня нам еще песню споет,пой, мальчик, один ты Аню порадовал на старости лет.  Мы с Лехой одновременно бросились к выходу, аж в дверях застряли. Ванька потянулся за нами, но послышалось:
- Куда, сидеть, блять… Ваня остался, я через плечо успел заметить его, полный мольбы о спасении взгляд.
В коридоре меня пробил истерический хохот. Леха был бледен и серьезен:
- Слышь, ну как такое ебать… Во звери!
У меня от его слов начались судороги. Тут из комнаты выглянул Ванька, и, чуть не плача, сказал:
- Шли бы вы, пацаны, а то она сказала, что выйдет и ебальники вам разобьет. И мне заодно…

Мы вспоминали с Лехой эту историю года два назад. С тех пор не виделись. Недавно он умер. То ли тромб оторвался, толи еще какая хуйня. Тридцать три года, ебаныйрот… На похороны я не поехал, пусть остается таким, как я его помню. Где- то так…

Tweet