- Нет, ты не понимаешь! Понятие «марксизм – ленинизм» так же абсурдно, как «быть немножко беременной», - Сергей был на речевом подъёме, к тому же выпускнику философского факультета больше особо не о чем было рассказывать, так, что бы получилось долго, - Маркс был материалистом. Бытие определяет сознание. Ленин же – идеалистом.  Надстройка у него существовала даже при отсутствие базиса. То есть всё – в хлам, а потом разберёмся.
Алексей слушал с интересом. Серёга был хорошим рассказчиком. Да и заняться охране казино в половине четырнадцатого особенно нечем: основные клиенты заняты заработком денег для них.

Вообще, такие сведения о Марксе Алексею были внове. Пережив развал Союза в армии, он получил хоть и условный, но очень устойчивый рефлекс: любая революция – говно и кошмар. Ему теперь было интересно узнать, что даже Маркса у нас прочли согласно старинной русской методе – абсолютно по-распиздяйски.

В армию же Лёша попал из забытого Богом посёлка городского типа. Посёлок находился близ города, входящего в Золотое кольцо, а посему самого бедного в стране. Обозревая редкими вечерами все каналы ТВ, числом два, он знал, что где-то там встречается Горбачёв с кем-то, и катается на новеньком игрушечном (без подвязанных проволокой частей и грязи по бортам) комбайне, для кого-то поёт Алла Борисовна под аккомпанемент вечно хмурого латышского композитора,  и есть даже новости с орбиты. Но, выныривая из виртуальности телеканала, он видел очень скучную реальность. Самым большим развлечением было загрузиться всем колхозом на лист железа, который волочил старенький гусеничный трактор, и под звуки группы «Мираж», в исполнении Электроники 302, отправиться через поле в соседний посёлок. На драку.

В армии же он увидел мир. Пусть даже через смотровую щель БМП. Пусть даже горы трупов под облаком мух, складированные заботливо на площади перед райисполкомом города Андижан. Но – жизнь. Много людей. Разных. Шесть телеканалов и даже порно по ночам, уловленное хитрой антенной «паутинка». И, оказывается, водка тоже бывает разная, а «Мираж» - говно под сахарной пудрой.

Вернувшись в посёлок, Алексей понял, что жить здесь он физически не может.

На счастье, был у него дядька – отставной мичман, повидавший свет и теперь спокойно пропивающий свои последние тёплые осенние деньки. Он и вразумил потерявшегося (до ступора) Лёшу:
- Ты вот что, хуйнёй-то не майся, а. Езжай в Москву и устраивайся там на работу.
- Водителем? – удивился Алексей, вспомнив свою единственную профессию, о которой свидетельствовал хоть какой-то документ.
Дядька недовольно пожевал губами - племянник был мудаком.
- В милицию, Лёша, в милицию. Туда сейчас любое говно берут. И угол сразу будет.

Так Алексей оказался в Москве.
Уже на вокзале его сознание было подвергнуто первому стрессу – с ним никто не здоровался! Он, было, попытался приветствовать встречных, но они не реагировали никак. Да к тому же их было так много, что за полчаса он очень утомился и бросил это, несомненно, правильное, но абсолютно бессмысленное занятие.
Город давил. Сильно, до панического онемения ног и срательных позывов. Он себя чувствовал космонавтом в открытом космосе. Повредись скафандр, и всё. Холод. Пустота. Небытие.
В метро он долго не мог ступить на эскалатор, вызывая раздражение у пассажиропотока.

Освоился он только через неделю. Уже в новенькой неудобной форме, неся сетку с продуктами в сергиево-пассадскую общагу.

Вторым откровением мегаполиса стало для него то, что, подрабатывая на охране магазинов по ночам, его коллеги не сторожат, а воруют. Причём абсолютно всё, даже точилки для карандашей и презервативы (последнее воровалось в таких количествах, что благоприобретателя можно было отнести к большим оптимистам).

Служба не радовала. Она выглядела мультфильмом, состоящим только из двух кадров: выворачиванием карманов у пьяного и, выдаваемых  по графику, пиздюлей от начальства.
Поэтому, получив через четыре года комнату в Кузьминках, он с огромным удовольствием уволился. К тому же его сослуживец, решивший жилищный вопрос годом ранее, звал его в охрану казино, подкрепляя зов обещанием какого-то неестественно большого заработка.

Впрочем, такая плата за сутки-двое скоро объяснилась: времена были ужас, какие беспокойные, и в первый же месяц он уже послушал перестрелку. И новое откровение: в казино главный игрок – казино. Поэтому наиболее удачливых следовало под любым предлогом вышвырнуть на улицу, вызвав предварительно наряд бывших коллег.
Такой симбиоз был всем выгоден: в казино оставались фишки на столе, а милиция получала возможность отобрать карманные деньги, при этом сняв головную боль охране.

***
Обоссаный муравейник Павелецкой – радиальной буднично шевелился у переходов и душно давился у путей.
Алексей проворным бесом проскальзывал среди людей.
- Извините, пожалуйста, - услышал он голос, от робости срывающийся на фальцет, - не подскажите?
Лёша остановился и, изобразив на лице участие и внимание, приготовился слушать вопрос. Спрашивал мужчина с огромными клетчатыми сумками в каждой руке. К нему испуганно липла женщина с рюкзаком и ребёнком, подхваченным за шиворот.
- Здравствуйте. Вот нам надо на Варшавскую. А поезда почему-то все до Красногвардейской. Как нам проехать на Варшавскую?
Идея у Алексея возникла сразу.
- Значит так. Переходите на кольцевую. Делаете полный круг по кольцевой в направлении Таганской. Затем переходите опять на радиальную, и садитесь на поезд, на котором написано «Каховская». Привезёт на Варшавскую.
- Спасибо, огромное! – облегчённо выдохнул мужчина, и скороговоркой, в рассыпную  - очень выручили. А то голову сломали уже, как туда проехать. И ведь никто не говорит! Спасибо! Большое!
- Не за что. Большое.
Алексей посмотрел в след удаляющейся к переходу, на кольцевую, семье.
- Лохи, хе-хе…

Tweet