Ванька положил поверх получившегося сооружения ещё одну еловую ветку, отошёл, посмотрел на результат, и, довольный собой заключил: вотон нах!
- Кто он?
- Ну как же бля, шалаш. Как просила!
Манька обошла вокруг кучи из веток и травы, скептически разглядывая конструкцию:
- Вань, а вход у него есть?
- Какой фпизду вход???
- Ну Ваня, йопт, у шалашей всегда есть вход, иначе как в него ходить то?
- Бля, ты за-я-бала меня своими капризами, женсчина. Тебе может там ещё окно и антресоль построить?! Картину про Ленина в разливе видела? Построено так же в точности! Я тебе сцука ты неблагодарная как ленинский, считай президентский шалаш отхуячил а ты морду воротишь…- Ванька даже огорчился.
- Вань, я ничего не говорю, красивый получился. Ленинский. Тока как мы в нём жить то будем?

Ванька сел на землю, закурил прИмину и ушёл в себя. – Даа блять – бурчал он -  сверху мокро… под шалаш залезть – тесно. Задачка нах…  Потом Ванькины глаза посетила мысль, он резко вскочил и с нечеловецким ускорением  нырнул башкой в свою постройку. Эффект получился как при попадании снаряда в  стог сена: ветки, трава, полёвки и насекомы взлетели вверх и в стороны, Манька взвизгнула, а снаряд заорал «Охбляа!». Потом всё успокоилось и упало обратно на землю.  Ванька выбрался раком из шалаша,  с расцарапанной мордой, но очень довольный. В месте его попадания в шалаш образовалась приличная воронка.
- Вот тебе, мать, и вхот образовался!
- Ванька, - ласково сказала Манька, - ты  - ПТУ!.. – и чмокнула его в лоб.
Он ещё пару раз залезал в шалаш, руками раздвигая внутреннее пространство, пару раз йобнул рукой в дальнюю от входа стенку, пробив её насквозь- Вот тебе Мань, и окно, щитай архитектурное излишество…  Манька сквозь окно заглянула внутрь: Класс!
- Отожж – откликнулся Ванька, - на совесть строилось, для себя! Вот увидишь, я ещё и дверь придумаю! Теперь ты Мань как женщина обеспечь очаг, обед и минет. – он хозяйски обошёл вокруг жилища, забрался  внутрь и лёг смотреть на небо сквозь потолок.

Манька собрала  перед входом все веточки и траву, отброшенные от шалаша взрывной волной, поставила посередине банку тушенки и подожгла. Горело хорошо, дымно, но недолго.
- Жаль блин газет нету. Из них самые хорошие костры получаюста. Хоть шашлыки жарь -  она удручённо встала и пошла в соседнюю рощицу собирать ещё. Ванька догнал её на пол пути:
- Я с тобой пойду, помогу, а то минета до следующева года не дождёшься, пока ты тут по прутику носить будешь.
- И чево ты Вань всё со своим минетом, ты думаешь, что если чаще сосать, то хуй длиннее будет? Меня лучше приласкай… Вот!
- Не заслужила щё!

Они разбрелись по роще. Маня собирала хворостинки и связывала их травинками в пучки. Откуда-то издалека она слышала Ванькин мат, треск и шум поваленных деревьев. Светило солнце, щебетали птицы, кусались комары и Манька была щаслива. Она собрала уже почти десять прутиков, когда Ванька с мычанием промчался мимо, волоча за собой средних размеров берёзу, потом обратно, потом снова к шалашу, но уже с непонятной породы корягой, потом ещё и ещё… Когда Маня добралась до шалаша, рядом с ним красовалась  ещё одна постройка из деревьев и коряг разной величины, размерами чуть побольше чем сам шалашик. Ванька потный и довольный матерился рядом.
- Вааань, а это что такое? Это наш туалет? Дом для гостей?
- Дура – беззлобно пояснил Ванька – это дрова.
- Какой ты Вань умныый – восхищение Маньки было искренним – а мы теперь всё это подожжём?
- Ой ну и йебанутые же жывотные эти бабы – нет конечно, мы эту кучу будем по частям сжигать, а вот эту корягу  под сиденье приспособить можно, на ней для тебя – гы гы – и самотык деревянный вырос. Давай, ломай ветки, клади сюда и готовь обед, а я отдыхать буду – он пополз в шалаш, но на пороге обернулся и добавил – и ждать минета!

Под мерный Ванькин храп Манька пела уже в шестой раз «Парней так много молодых на улицах Саратова…» и занималась по хозяйтву. Соорудила стол из газеты Труд, нарезала на нём хлеба, поставила бутылку водки в тенёк, принесла с ручья котелок воды с головастиком, выкатила из костра тушёнку поставила вариться головастика (вынимать ей страшно было, а без головастиков вода не набиралась), засыпав его чайными пакетиками…

- …Вань, письку из штанов достань пожалуйста, а то у меня минет не получается…

Ванька бодро кончил, потянулся и выбрался из шалаша. А спится то на природе как заибись! И вааще, Мань, вот за что я тебя уважаю так это за губы – он ласково ущипнул её сначала за верхнюю,  потом за правую – ну, мать, показывай свой шедевр. Раскрасневшаяся от комплимента Манька начала было раздеваться, но вовремя догнала, что под шедевром понимался скорее обед чем её сиськи-письки. Она поспешно налила водки, дала Ваньке хлеба и поставила перед ним тушёнку и чай на запивку.

Когда Ванька поперхнулся головастиком, он думал-было выбить Маньке зубы (вроде и наказание, и для минета польза), но рассудил, что раз уж хлеб теперь на треть состоит из муравьёв, а их Манька напихать в буханку в таком количестве точно бы не успела, то и головастик мог сам запрыгнуть в чай. Манька обошлась строгим выговором… с занесением на правое полужопие Ванькиной босой пяткой.

Потом были звёзды, вторая бутылка водки, Ванькино пение про чёрного ворона в обнимку с Манькой и глядя на огонь. Завершился вечер тем  что Манька поползла в шалаш устраивать место для сна, (ну там надо было рюкзачки под голову вместо подушек, убрать с полу шишки и колючки, место разровнять, фигня всякая в общем)… так вот а Ванька её в это время сзади и поймал. Имел он её не спеша, в такт чёрному ворону, который не прекращал петь. Манька радовалась ласке, томно мычала и иногда повизгивала, когда с Ванькиной сигареты на неё падал горячий пепел. Вдруг напряглась –
- Вань, ты ничего не слышишь?
Ванька прекратил петь и прислушался: - Ну и?
- Ну там шуршит что-то…
- Бля, Мань, расслабься, это наверное ёжик какой-нть решил банку из-под тушёнки вылизать.
- А они не  опасные?
- Ежи то? Не, пока на них голой жопой не сядешь…
- А чё он так воняет?
- Мань, почемучка блять юная, ты где читала чтобы ежи мылись то?  Давай не отвлекайся, мычи дальше.

Манька расслабилась и снова замычала с прежним энтузиазмом, Ванька опять запел и на повторах строки от воодушевления хлопал её ладонью по жопе. Потом он допел, тут же кончил и упал рядом с Манькой на спину смотреть на звёзды… и начал мечтать, пока сон не унёс его на завод где он вафлил начальницу участка на виду у Петра Соломоновича. Манька помечтала про минет Петру Соломоновичу, посчитала сколько в среднем звёзд помещается в одной дырке в потолке и тоже задремала  под негромкую возню ежа.

Спалось ей не очень хорошо. Лёгкие эротические сны про свадьбы и отдых на море постоянно прерывались то насекомами, которые беспардонно резвились под одеждой, то Ванькой, который закидывал на неё конечности и вжимал Маньку в угол. Пару раз она просыпалась от храпа ежа, который, видимо, лёг спать прямо за стенкой. А потом пошёл дождь, забарабанивший по их столу модели Труд. Ванька не просыпаясь, пытался  укрыться под дрожащей Манькой, отплёвывался от мокрых насекомов которые пытались спрятаться под ним, нервно храпел. Манька пыталась насыпать на себя сухих листьев, засунула от  дождя голову в рюкзак и посильнее обняла Ваньку. Продрогли оба и на рассвете Ванька не выдержал и полез разводить огонь.

- Блять! – в этом крике было столько отчаянья что Манька моментально очнулась и, сломав часть входа, пулей вылетела из  шалаша. Ванька стоял за шалашом, приготовившись видимо посцать, с членом в руке и  изумлённым непониманием на опухшем лице – Блять!!! – снова взвизгнул он и посмотрел на Маньку – Йож  сцука!!! Ты… Да он же.. блять!!! Хуя!! – ему явно не хватало слов.
Манька обошла вокруг шалаша. За ним на кучке веток возлежал бомж. Он виновато косился то на Ваньку то на пустую водочную бутылку, которая как роковая улика лежала рядом. Ванька снова повернулся к Маньке – Ты, Мань… там же ещё половина же… блять на опохмел же… - он начал понимать что это существо из синяков и грязи лишило егоутренней вотки – ты ж сцуко меня блять опохмела лишил!
- Нубубытудыяжэто – смущённо ответил бомж с интонацией «ну братан здесь же немного было»
- Да ты охуел немного! Немного блять там было… сколько было всё моё!
- Дыкйояждуэтошоинули – сказал бомж ещё более робко, чувствуя, что развязка неизбежна.
- Вотку?! Выкинули?! Да ты ща – у Ваньки от возмущения воздуха не  хватило договорить, поэтому он решил закончить фразу пиздюлём, но Манька его остановила, тихо прошептав «Вааань, писю в штанишки убери пожалуйста». Ванька поставил ногу на место, задумчиво переглянулся со своим членом и ухмыльнулся: а я-тебя-гад-щас-обоссывать-буду!
Бомж коротко хрюкнул, перевернулся рылом вниз и, не попрощавшись, пополз в поле. Струя его почти догнала – Ванька порывался догонять и обоссать обидчика, а Манька держала его за воротник и говорила ласковости. Когда струя отзвенела и утихла, бомж, уползший уже метров на двадцать, обернулся и вежливо спросил: Авыбулоунеостате?
Ванька аж подпрыгнул: Чёёё блять??? Ещё и бутылочку тебе оставить?! Да я тебя щас обосру за такую наглость! Ахуефший ллять! Держи нах! – он подобрал бутылку и со всей дури послал её вдогонку бомжу. Там что-то негромко ойкнуло, но через несколько секунд, благодарно замычало, удаляясь в камыши.

- и откуда он только взялся, гад – удручённо сказал Ванька. Он сидел на коряге перед костром и задумчиво вылавливал из котелка головастиков. Манька сидела рядом на траве, преданно заглядывала ему в глаза и гладила по колену.
- Ага, Вань… откуда взялся…
- Сколько у нас щё вотки?
- Одна, Ванечка…
- Наливай! – Маня подорвалась а Ванька продолжал рассуждать, -  вот у нас есть бутылка… и сейчас нам будет пьяно и хорошо, так? – манька угукнула из шалаша – и прима есть ещё… вот…  и мы потом пообедаем и ляжем спать… а там дождь… и вотки уже не будет… - Ванька ужаснулся – и прима ещё вдруг поромокнет… а там и спички промокнут… Мань как жить то?
Манька выбралась из шалаша с оптимистично булькающей железной кружкой:
- Знаешь, Вань, а я об этом думала. Вчера пока ты спал я одну сигарету распотрошила, ямку выкопала за шалашом и весь табак туда. Вот он прорастёт – будут у тебя сигареты. А вотку я правда не знаю как выращивать.
Ванька глотнул из кружки, поморщился и ласково посмотрел на Маньку: Добрая ты, Манька, хоть и дура. А вотку неоткуда взять… для неё ж надо магазин построить! И сигареты, ты думаешь, за день вырастут? Хуй там! Не меньше недели надо! А если ещё к нам каждую ночь по бомжу приходить будет, они все всходы же на корню выкурят. Знаешь Мань… сделай мне минет,.. перелей оставшуюся вотку во фляжку и поехали к Смирновым – Пашка давно хвастался что у него пять литров спирту в кладовке… вот в их кладовке – беспезды комфортней чем в этих камышах и дождя не бывает. Ну что? А! Да, минет… ладно, хуй с ним с минетом – в троллейбусе сделаешь.

Бомж Василич выглянул из камышей. Интуиция его не подвела – зассыхи уходили: вот выпей у человека главное в жизни и он уйдёт даже с самого лучшего насиженного места. А вотка была фкусная. Теперь он накроет брошенный шалаш плёнкой с того огорода, поставит печку из обрезка трубы, дверь из фанеры, и можно будет Нинку звать сожительствовать. Хороший пустырь то и до метро всего десять минут и то если неспешным ползком. Василич похромал к шалашу, а вдалеке, на краю пустыря на автобусной остановке Ванька, выпив уже больше половины фляжки, махал в воздухе сигаретой и пиздел что-то возвышенное про то как же это песдато жить в тайге и пить спирт из канистры и рыбу руками ловить. А Манька восторженно смотрела, кивала и улыбалась.

Tweet