Бывает так, что вот сидиш ты или стоиш или лежиш – неважно, тут не положение тела играет роль, и все вроде бы нормально, и причин никаких нет, но вдруг так грусна станет... Понимаеш, что ты один, совсем один, может не вообще, но в данный момент времени совершенно точно, а это плохо очень, потомушто всегда хорошо, когда ктонибудь рядом, кому можно доверять или просто есть о чем поговорить. Это децтво. То есть не то, чтобы становишся вдруг ребенком, и в этом ничо позитивного нет, просто оно о себе напоминает так. А весело от этого никогда не бывает, оно кончилось, децтво-то, и давно, хуль тут веселицца.


Я когда маленький был, взял в библиотеке почитать книшку про мерри поппинс. Она на меня очень сильное впечатление произвела, потомушто эта книжка о том, как кончаецца децтво. И мне уже тогда ужасно жаль было того, что это на самом деле так, и ты ничего не сможеш поделать, чтобы отменить или хоть как-нибудь повременить с взрослением. Я в децтве очень зиму любил. Можно было вдоволь набесицца с пацанами, ну там в снешки или с горки на заднице покатацца, а если она ледяная (горка, а не задница), то на ногах, потомушто с ледяной на заднице только лохи ездят, а потом упасть в сугроб и смотреть на звезды (зимой темнеет рано), и так хорошо от этого, что ты валяешся в сугробе и тебе ничуть не холодно, а рядом пацаны, а дома мама ждет штобы накормить едой. Если я щаз попробую с пацанами таким образом порезвицца, то меня в лучшем случае не поймут – хуль, взрослые все стали, не до того уж.


А как люди становяцца взрослыми? Ну, не совсем взрослыми, но уже и не детьми? Тут должно произойти что-нибудь, чтобы понять, что изменилось что-то. То есть не вокруг, вокруг-то оно все так и осталось, но внутри тебя. Может быть, какаято малозаметная фраза или случай, и любой другой пройдет и не заметит, потомушто это было для тебя – мол, все, Винт, отдавай своих солдатиков младшему брательнику, они тебе больше не нужны. Вот возьмем, к примеру, меня. Я этот случай очень хорошо запомнил.


Дело было на новый год. Я этот праздник раньше любил очень. Мы жили в коммуналке, и на новый год все веселились в общем коридоре – он был 40 метров в длину и 4 в ширину, места вдоволь. Взрослые вместе нажирались, потом выносили магнитофон и устраивали идиотские пляски. Детям можно было в это время делать все чо они хотят, потомушта взрослым на них было откровенно похуй, они были очень заняты. Вот в такую волшебную ноч пацаны с этажа – так уж получилось – сгруппировались вместе. Те, кто постарше, пользуясь случаем, надменно курили и пиздели о своих раскладах. Мелоч всякая вроде меня стояла и благодарно впитывала уроки жизни и крутость старших товарищей (чесна говоря, я лично их ни хуя не уважал, потомушта обыгрывал их на вкладыши неоднократно и видел и слезы, и глубину человеческого падения в ихнем исполнении).


У нас на этаже в то время жил одинокий мужик – щас не помню уже, как его и звали-то. На этот праздник жизни он привел свою подругу. Ее я тоже плохо помню, помню только, что она была молодая, пьяная и ужос какая разбитная. Не знаю, что у них там произошло – может, он упился и заснул, и ей скушно стало, или поссорились они, да и неважно это. Важно то, что она подошла к нам. Старшие пацаны почемуто (это я тогда не понимал, почему, щас-то я понимаю) навострились и особенно важно и с понтом затянулись своими сигаретами. Она обвела нас пьяным взором и спросила чото вроде чоделаем. Ей ответили што типа скушна и делать нехуй. Она предложила сыграть. У нее спросили вошто она любит играть. Она ответила што в очко. Старшие пацаны сказали штота вроде «гы-ы-ы-ы очко, крута». Потом ей видимо чото стыдно стало и она срулила в туалет. Старшие пацаны продолжали воспроизводить свое гыыы и начали спрашивать друг друга типа понял про очко-то? И отвечать, типа я-то понял, очко, как же, крута. Я стоял и думал – хули тут крутого? Я с дядь Колей играл в очко на семечки, хуевая игра, он меня постоянно объебывал, а мне и не жалко было, я их скока хочеш мог у бабушки спиздить. В дурака на щелобаны намного интересней, тока не с дядь Колей, он слишком больно щелобаны хуярил и опять же объебывал постоянно. Я решил поделицца своими соображениями с пацанами. И в этот момент децтво кончилось, потомушта мне объяснили штотакое очко и чо с ним делают.


Тут мы подошли к очередной банальности. Она заключается в том, что децтво уходит, когда появляются женщины. То есть не так штобы их  не было – не было и тут вдрук они появились и децтво кончилось. Они всегда рядом – мама, сестра, девки со двора или из децкого сада. Благодаря последним, нет уже секретов в устройстве женских гениталий, и даже ктота из пацанов рассказывал, почему именно такая разительная разница между мушскими и женскими письками, но это не воспринимается. Потомушто еще рано, покашто интереснее играцца в солдатики, спорить, у кого папа сильнее и занимацца другими не менее важными занятиями. Но вот настает момент, когда ты действительно понимаеш, зачем нужны женщины и что тебя далеко не в магазине купили. Самое хреновое, что такой момент происходит тогда, когда самому-то тебе еще ебацца не хочецца (рано), но и прежние развлечения благодаря новому знанию уже не кажуцца такими... развлекательными. И находишся в таком подвешенном состоянии – ни приоритетов, ни уверенности, одно недоумение. Может быть, именно в этот момент особенно несчастливые и становяцца пидорасами – не знаю, бог миловал.


У девочек – у них проще. У них и децтва-то как такового нет. Главные игрушки – куклы, модель будущего ребенка, главная ролевая игра – дочки-матери, модель будущей семьи. Они уже взрослые, нет у них такой перестройки сознания, все новые сведения прекрасно вписываются в существующую на данный момент картину мира. В том числе и мы, мужские жизнеформы. Глупые феминистки утверждают, что мы живем в мушском мире по мушским правилам. В корне неверно. Все наверно читали шутку про то, што было бы с миром, если бы им по-настоящему правили мушчины, да и рекламу дезодоранта рексона мало кто не видел. Это конешно шутки, но очень близкие к правде. Потомушто нами действительно правят, причом так талантливо и виртуозно, что мы сами этого не замечаем. И в этом ничего плохого нет, роли распределены, мир прекрасно существует, у людей всегда есть, чем заняцца, процент самоубийств достаточно низок, чтобы популяция поддерживалась, все развивается и мчицца на всех парах к светлому будущему. Тока иногда совершенно нис чего становицца так грусна...