Я печатаю очень быстро и порой не могу остановиться. Бывает доходит до плохого. Иногда приходится туго. Иногда нормально. Не туго. Я плаваю страшно хорошо, заплываю страшно далеко, плаваю долго и быстро. Совершенно тупо. И ничего не боюсь.

      Работаю я рабочим на работе. Работаю страшно хорошо, и я подолгу не могу остановиться. Все довольны очень... В семнадцать лет я решил стать моряк. Купил себе бескозырку белую, в полоску воротник и пошел на завод в отдел кадров. Там было превосходно. Мне хотелось труда. Я тружусь страшно хорошо и порой не могу остановиться. Вышел мощный старичок и пригласил меня сесть на грязный кровать, обтянутый заляпанным свиным жиром бычьим пузырем. Мы стали говорить и бодриться. Старичка корчило. Меня нет. «Ну, и что ж у Вас есть, что поесть? А то —  нет!»,— кричал он. Я бодрился. Я был готов на все, лишь бы вернуться домой.


Глава 1. Валенки.

      Валенки он не очень любил, поэтому носил сапоги. Это его и спасло. Когда Тимофея раздуло вдвое против прежнего, поликарпа выручили сапоги. Потом началась оттепель, и все закончилось. Но тогда... Тогда поликарп еще не догадывался, через что ему придется пройти в ближайшие несколько недель, которые впоследствии покажутся ему бесконечно растянувшейся вечностью. С ним сделался аппетит.


Глава 2. Парадокс.

      Аппетит закончился. Повсюду были разбросаны лохмотья. И везде пахло жупелом. Вонь стояла невыносимая. У крестьян началась страда. Через жупел у них сделался парадокс.


И поперли враги.

Глава3. Сопротивление.

      У врага было все. У крестьян не было ничего. Крестьяне пахали брюкву, свеклу, тыкву, чесали репу, а ихние дети жрали бруснику крапиву и корову. Вокруг был мир. Вдруг настал вечер. Репа кончилась, и потихонечку все завертелось, завыл ветер, враг воевал очень хорошо и вскорости победил.

Глава 4. Наши дни.

      В наши дни нравы катастрофически снизились. Теперь можно купить все, и продать. Через аспирин можно подхватить лихорадку. Все чаще и чаще случается политика. Обстановка уперлась во внешний бюджет. Если бы не эмбарго, что ж над нами должно было б подняться! Все чаще и чаще приходится выбирать себе судьбу. Пыжи наносят экономике рваные раны. Их безжалостность носит почти анекдотический характер. Так, на днях один мой приятель отправился в лес отслеживать форму их зубов. Зато у хлебоуборочных машин теперь интерактивный интерфейс, но никому от этого не хорошо. Всем от этого нехорошо. Никому до этого вообще дела никакого нет. Всем на это просто насрать с высокой колокольни. Теперь, после открытия йода все пошло насмарку. Еще мне не нравится колесный транспорт. Бездушный и безжалостный. Чадящий и смердящий. Скушный и лядащий. Дирижабли заполонили все свободное ранее от них пространство. Но не стоит об этом ни читать, ни писать, ни даже думать, ни песни петь. Хуже них только жестокие крестьянские дети, пухнущие от жадности в своих гниющих заживо избах.


Глава 5. Богатырь.

      Сто пятьдесят лет тому назад, а может даже ранее, богатырь встал, почесал себе что-то заточенной под это палкой и лег опять.


Глава 6. Богатырь и комод.

      Однажды богатырь.
      Решил поднять комод.
      Он, дважды, за год
      Успел сварить компот
      И вылить его в рот
      Однажды занемог,
      И вышел на порог.
      И сдох
      Как творог
      Как молохъ


Глава 7. Комиссар и кассир. (Кто отравил компот)

      Хлебороб.


Глава 8.

      Вот что происходило на самом деле. На селе был урожай. Утром председатель проснулся в весьма романтичном состоянии духа. Через какое-то время заснул опять. Агроном носит носки. Три года назад враги заставили его жрать говно. С тех пор он у нас дурачок и говно не любит. А пару лет тому назад ему привезла их (носков) дщерь из хутора, навещающая стариков на новый год и день коммуниста. Носки были украшены большими дырами. В них не было жарко. И они пропали. Точнее, он их просрал. Чего и следовало ожидать. Вскоре о них все забыли, но не агроном. Не проходило дня, чтобы он не гундел об этом посторонней старухе. Но она пропускала его стенания мимо ушей. У агронома не было работы, зато у председателя ее было. Ему носки нужнее, но это не значит, что он их спиздил. Он говорил следующим образом: «Я был моряк, а теперь все накрыло жупелом. Жрать нельзя». И тут случилось следующее.


Глава 9. Проблемы на селе.

      Проблемы на селе: безработится, председателю безработится, безработятся дети. На день коммуниста решили устроить салют. Нашли порох, свиные кишки, 100 пудов героина, бомбу и три бочки черной и красной икор (бараний жир); цистерну питьевой воды, пять мешков пшена, брюквы, а с горохом что-то не получилось, потому что он опасен, и вообще еще не поспел. Вот это все и ебнуло. Все сложили под печь. И начался праздник, все месили ногами бегемотово говно и бараньи кишки, падали, громко матерясь и отчаянно размахивая руками. Никак не могли успокоиться — прям как я, когда плыву, там, или, скажем, пишу книгу опять. Или стихотворение. Или очерк о деревенской жизни. Или повесть жизни городской. Порхали мотыльки. Их жрали собаки.


Глава 10. Махмуд.

      Маленький коренастый курчавый и на редкость тупой азер появился в деревне прошлой осенью, принеся с собой запах дальних странствий. И никак не хотел уходить. Просили уж и оглоблей, и батогами, и даже старым чугунным утюгом угостили пару раз, один раз даже почти уговорили граблями, но в конце отговорили лопатой. Звали его Махмуд. Махмуд не обиделся, а стал только еще более тупой.


Глава 11. Клубы.

      И сказал Махмуд: «И пойду я в лес», и пошел. Он был хозяин своего слова. В лесу находился клуб, но он давно сгорел и на его месте построили новый, который тоже сгорел три года назад. Сюда-то и направлялся Махмуд. Старухи в фартуках ходили вокруг пепелища и что-то бормотали под нос. Махмуд не полнился. А старухи размахивали жупелом. Сильный был человек, царство ему небесное.
      Махмуд брел по тропе. На нем был старый блестящий зипун, под ним еще один, и этим дело не ограничивалось. Распространяя вокруг себя терпкий запах овечьей шерсти и вареного жупела, он мчался навстречу свой судьбе в лице разошедшейся не на шутку преграды. На ней висели консоли и от них не было толка. Его вексели никто не брал.


Глава 12. Злодеяния.

      Махмуд промышлял терроризмом. Он терроризировал всех. Больше всего доставалось курам. Они первые перестали терпеть. За ними последовали козлы и кони. Но теперь в Махмуд что-то надломилось. Мучило совестью. Деревенский колдун вызвался помочь. Он был мудр. Он взял бараньи кишки. Махмуду было велено сидеть голым на елке и молчать. Колдун орал и гундел. Это то всех и спасло. Махмуд восстал.


Глава 13. Ганнибал (лектор)

      Однажды деревню приехал из области лектор — рассказывать про Ганнибала. Ему выделили сцену в ДК, фартук, топор, 3х3 метра полезной площади в избе какой-то дуры, пять фунтов риса и 10-ти процентный гидрокупорос. Это было больше, чем он мог себе позволить. Лекция была дай дорогу. Когда она кончилась, всем как-то полегчало...


Глава 14. Труба.

      Лектору почему-то приглянулся Махмуд, простой и работящий, что твой Пушкин.
Он-то и рассказал Махмуду, как влезть на самую высокую трубу.


Глава 15. Больница (лазарет)


Глава 16. Кондрат.

Tweet