МАНЯ. Часть 6.

Я вновь залез в благостные недра алкогольного шкафа, теперь уже не торопясь и внимательно изучая его содержимое. К большой радости обнаружил жестяные банки с греческим апельсиновым соком, - на прилавках его практически не было, но мама часто приносила с разных партийных мероприятий с участием иностранных гостей. Осталось найти, что бы им разбодяжить. В самом нижнем углу отыскались две бутылки рома Негро, с губастой негритянкой в дурацкой шляпе на этикетке, странной ёмкостью в 0,66 литра. Судя по скопившейся пыли, стояли они там не один год.

- Альбертыч, ты гибели моей хочешь?

- Лёня, где у тебя сахар и кофе растворимый? Не ссы, я отвечаю.

- В буфете у холодильника. Учти, что найдутся те, кто спросит с тебя за мою смерть!

В рабочей зоне я обнаружил высокие бокалы и коктейльные трубочки, а так же какое-то печенье, посыпанное корицей. Тут всё элементарно : 100 мл. рома, 75 мл. сока, 1\5 чайной сахара, корицы и кофе на кончике ножа. Ещё я наскрёб немного льда со стенок морозильной камеры, перемешал и добавил в каждый бокал по паре мятых листьев герани. Зильберман всё это видел.

- Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, но первым пей сам, уж извини.

Я вынул соломинку и отхлебнул треть. Зильберман подождал минуту и потянул коктейль.

- Бль, да как вкусно-то и свежо! Химия и жизнь?

- Испано-французская редакция.

- Опять не угадал. Черкани рецепт, а то забуду.

- Не вопрос. Что с Ахматовым и Машей-то?

- Да ничего хорошего. Манька вертелась, как уж на сковородке, выгораживая профессора и Воронцову. Ничего серьёзного ей предъявить нельзя ,- руки нашла, у нас был костюмированный вечер, не помню где, у меня от рюмки шампанского беспамятство, ходить без трусов закон не запрещает, отпустите меня пожалуйста, у вас тут пол бетонный, я за свою гинекологию опасаюсь, придатки у меня слабые, а мне ещё рожать и рожать. У вас тут полный расклад на меня, Машу Кац, ( Дюймовочка заявила все данные молодой преподавательницы немецкого языка) есть, здесь проституток не счесть, а я порядочная.

Но, как не юлила, а ночь пришлось провести в КПЗ. Утром приехала раскаявшаяся Воронцова, привезла Мане одежду, сходила к начальнику отделения, - так и так, была вечеринка у важного человека ( назвала, у какого), играли в буриме на желания, Маша проиграла, а потом чистое недоразумение вышло, мы больше так не будем, честное слово! Вещи мы сами ему отдадим, я бумажку вам напишу.

Пробили по номеру ордена, - всё совпадает. Заявления нет, да и сам идиотизм ситуации указывал на отсутствие умысла, гражданка Кац нигде не фигурирует. К тому же Дюймовочка успела обворожить весь личный состав своими милыми ужимками и песенками, - забирайте свои игрушки и валите, но если заява будет, сами понимаете...

- Не будет, не будет, мы же не дуры какие-то.

Птички покинули клетку, а в квартире профессора тем временем надвигалась катастрофа.

Ахматов проснулся не от звонка будильника, а от женского гвалта в квартире. Не успел он вылезти из-под одеяла, как в комнату вошли жена и домработница. Жена у профессора была номинальная, для выхода в свет, статная красавица чуть за сорок, живущая неподалёку в отдельной кооперативной квартире. Нина прекрасно знала о кобелиных повадках учёного, но была к этому совершенно равнодушна, а вот за всякое движимое и недвижимое имущество переживала очень даже сильно. Как раз сегодня ей предстояло  сопровождать мужа на международной конференции, она и приехала пораньше, а тут такое...

Ясное дело, что Воронцова ничего не убрала перед уходом, и в квартире ощутимо воняло подпортившимися на жаре морепродуктами, а последствия подвижных игр украшали интерьер столовой яркими дизайнерскими находками. На двери старинного серванта ломтиками копчёной осетрины было выложено короткое непечатное слово, в хрустале люстры, как стайка розовых колибри, поселилось с два десятка креветок, запущенных туда озорницами при помощи катапульт из деревянных рук, вся морда и рога чучельного оленя были обляпаны жареными кольцами кальмара ( девчонки играли в серсо). На видном месте настоящего персидского ковра была навалена здоровенная куча в окружении размотанного рулона туалетной бумаги (потом выяснилось, что это была арт-инсталляция из пирожного Картошка, но это было потом).В большой конфетнице богемского хрусталя разместились наполовину выдавленные эклеры, облачённые в презервативы. Ещё несколько надутых резинотехнических изделий с намалёванными помадой поздравлениями завершали убранство залы.

- Александр Сергеевич, я всё понимаю, но кого вы приводите в наш дом? Должны же быть какие-то рамки приличия!

-  Ваш дом будет после меня, а пока извольте подождать, я оденусь и выйду.

Профессор заволновался, - ранее Нина не позволяла себе таких интонаций. Он наскоро пристегнул протез, надел шёлковую полосатую пижаму, поверх неё  стёганый восточный халат из тармаламы, а на голову водрузил расшитую золотой нитью курительную шапочку, чем придал себе привычный властный образ.

Однако, его уверенность поколебалась, когда он зашёл в столовую, - такой натюрморт требовал объяснений.

- Нина, были знакомые с детьми, пошалили немного. Галина Петровна всё уберёт, я её дополнительно отблагодарю, а теперь давайте собираться, негоже заставлять ждать научное сообщество.

- Какие-то очень развитые дети, в том числе и в физическом аспекте, - холёной рукой Нина брезгливо указала на коричневую пирамиду.

- Акселерация. Кому, как не Вам, социологу, знать это. Кстати, после конференции собираюсь зайти в ювелирный, - мне кажется, что к этому вашему платью подойдёт изящная брошь с бриллиантом. Поможете с выбором?

Только Нина сменила было гнев на милость, как из кухни донёсся испуганный взвизг Галины Петровны, и супружеская чета немедленно проследовала на звук.

Оказалось, что домработница раздёрнула шторы и обнаружила там, на перекладине тюлевого карниза, манькино бельё в обгорелых дырах. Мозг профессора был мягок после возлияний, но не узнать клетчатую юбочку и маечку с весёлым некогда, а ныне одноглазым и безлапым зайцем, он не мог. Прожжённые сзади кокетливые трусики тоже однозначно указывали на их владелицу. Картину завершали белые сабо, сиротливо стоящие на подоконнике распахнутого настежь окна третьего этажа.

- Маша, что же я наделал? - прохрипел профессор, схватился наманикюренным протезом с татуировкой за сердце, и сполз по стене на пол.

- Что же ты наделал, старый хрыч! Если ты мучитель и убийца, то и квартиру отнять могут, - всхлипнула Нина и побежала во двор искать тело или свидетелей.

Все пожимали плечами и разводили руками, - да ничего не было особенного вроде. Только татарин-дворник Ермолай, положив в карман спецовки вымученный трёшник, сообщил Нине информацию, которая ещё больше её озадачила.

-  Ни падаля никто. Дым нимношка была окно, потом професора вышил в шапка тёплий, палка нёс, туда ходи, на Грузина ходи. Больше не приходи професора, Ермолай ни видеть.

- Говорили же мне, не иди к учёным в дом, они только с виду все такие правильные, а поскреби ноготком, так извращенец на извращенце. Это же как додуматься надо, чтобы живых девчонок поджигать и эклерами их сношать? Срам один, вернусь к директору мясокомбината, он хоть и грубый человек, но никаких таких безобразий себе не позволяет, - сказала Галина Петровна, сунула физику под язык таблетку нитроглицерина и вызвала наряд.

Уже через двадцать минут учёный муж давал показания в своём кабинете, восседая в кресле работы Чиппендейла, но вид имея при этом унылый и растерянный. Вместо изящной перчатки с перстнем из рукава халата торчала единственная оставшаяся деревяшка, художества на которой маскировала вязаная лыжная варежка синего цвета, принося профессору невыносимый эстетический дискомфорт.

- Значит, пропали три протеза предплечья с кистями, костюм кашемировой ткани с золотой звездой, ботинки чёрные лаковые на высоком каблуке, сорокового размера, шапка норковая - я всё верно записал? - матёрого вида следователь задумчиво ковырялся ручкой в ухе.

- Таз ещё эмалированный, зелёный, на десять литров. Свой с дачи привезла, варенье господам этим варить, думала - люди приличные, тьху! - из коридора в кабинет просунулась голова домохозяйки.

- Уймись ты со своим тазом, дура, не до варенья сейчас, - сидящая на диване-честерфильде Нина, достала из пачки длинную тонкую сигарету. Молодой оперативник услужливо щёлкнул зажигалкой и едва не выронил свои глаза в роскошное декольте хозяйки.

-  За своим тазом лучше смотри, умная! Посадют развратника твоего и пойдешь к цыгану кучерявому сапоги остроносые чистить, видела, как он тебе вымя в подъезде мял, - парировала Галина Петровна.

- Лёнь, извини, что перебиваю, а откуда такие подробности? Маши там не было в этот момент, ну не профессор же тебе рассказывал? Хотя..., - я скосил глаза на ковбойскую обувь Зильбермана.

-  Догадливый. Только не звони вокруг, мне стрёкот сорочий не нужен. Давай лучше ещё по испано-французскому?

Tweet