Звиад Гамсахурдиа, или Зачем нужно что-то высматривать в зеркале?

О мертвых принято говорить либо хорошо, либо – никак. Но не всякий мертвый, увы, вписывается в этот нехитрый постулат. Особенно, если речь идет о «человеке-технологии», жизнь которого берут на заметку власть предержащие. Думаю, вы поймете, как и насколько экстраполируется образ первого грузинского президента Звиада Гамсахурдиа на нынешний (и не только нынешний) политический расклад в России. А не поймете – тем лучше. Спать, во всяком случае, будете спокойно.  

Итак, до апрельских событий в Тбилиси в 1989 году имя Звиада Гамсахурдиа мало кому было известно. «Знаменитого правозащитника и диссидента» не трепала печать. Не фигурировал он и в аналитических обзорах тогдашних «вражьих голосов». Даже специалисты по идеологическим диверсиям ЦРУ как-то обходили стороной действительного члена «международной амнистии».

Гамсахурдиа не пришлось в отличие, скажем, от Анатолия Марченко, Андрея Синявского или Юрия Даниэля гнить в тюрьмах и кормить вшей в политзонах . Он не подвергся, как Сахаров, многолетней ссылке или, как Солженицын, оголтелой травле или изгнанию за пределы Родины. Нет, отнюдь не судьба хранила Гамсахурдиа от участи убежденных диссидентов и правозащитников. От этого его хранило нечто более существенное, о чем нынешние биографы президента предпочитают умалчивать. Имя отца – классика грузинской литературы, академика Константинэ Гамсахурдиа, его вес в грузинском обществе, влияние на «верхи» служили для молодого Звиада надежной гарантией от каких-либо невзгод. И следует прочно уяснить, что в своей последующей, нестандартной, что ли, деятельности Гамсахурдиа руководствовался вовсе не какими-то высокими материями или убеждениями. Тогдашние его поступки были всего лишь разновидностью высокородного баловства, чем, как известно, грешили многие дети избранных, без особых для себя последствий.

В самом деле, попробуйте встретить человека, который, пусть в хрущевскую оттепель, после приговора коллегии Верховного суда республики по страшным по тем временам статьям (антисоветская пропаганда и агитация; организованная деятельность, направленная на совершение особо опасных государственных преступлений, что и вменялось молодому Звиаду в 1957 году) вместо колонии отправился сдавать, да еще экстерном, выпускные экзамены средней школы и поступил бы вслед за этим в престижный вуз. Понятно, подобный поворот дела для «обычного» гражданина нереален. Но именно так судьба обошлась с Звиадом, когда была разгромлена его первая нелегальная организация «Горгаслиани», боровшаяся, как сказано в её прокламациях, «за национальную независимость Грузии».

Случайность? Спустя почти два десятка лет, в течение которых Гамсахурдиа отошел от правозащитной деятельности, в самый пик борьбы с диссидентством, он и другой правозащитник Мераб Костава создают «Хельсинкскую группу Грузии». Это уже не школьный «Горгаслиани» с рукописными листовками. Организация владеет подпольным офсетным производством, выпускает подпольные журналы «Золотое руно» и «Сакартвелос Моамбе».  Разумеется, подобная база была бы немыслима без высокого покровительства, давшего о себе знать после разгрома «Хельсинкской группы» в 1977 году. Судите сами: подельник Гамсахурдиа Мераб Костава тянул лямку политзаключенного 10 лет, отсидев срок от звонка до звонка. Гамсахурдиа же странным образом через год помиловали. И совершенно очевидно, что милость Системы он снискал не только в обмен за публичное покаяние по республиканскому телевидению…

Обо всем этом можно было и не говорить, если бы столь беспардонно не обожествлялось прошлое президента Грузии. Если уж по справедливости, особых заслуг на правозащитной ниве у Гамсахурдиа нет. Собственно то, чем он занимался, называется по-другому. Ведь Гамсахурдиа, как большинство представителей потомственной интеллигенции Грузии,  рос на  национальной идее. Многое в этом плане дал молодому Звиаду его отец – признанный, кстати, знаток обычаев, обрядов и национальных особенностей своего народа. Чувствуется на эрудиции и взглядах президента отпечаток колоссальной работы Константинэ Гамсахурдиа над тетралогией «Давид Строитель», посвященной одному из самых больных для Грузии вопросов – независимой государственности.

Исторически складывалось так, что государственность грузинского народа существовала очень короткие промежутки времени. И то она являла собой весьма непрочные союзы враждующих княжеств и племен. Был период в средние века, когда казалось, что Грузия обрела целостность окончательно, но спустя два-три столетия вновь начался распад, и вплоть до присоединения к России в 1801 году здесь господствовала эпоха перманентных внутренних и внешних войн. В том числе и с Турцией. Независимой Грузия вновь была провозглашена только в 1918 году. А уже в 1921-м, когда грузинские большевики, как писал Леонард Шапиро, «спровоцировали восстание, и в страну вошли части Красной Армии», независимость была утрачена.

В свое время, кстати, было много споров вокруг того, как «оккупация» происходила в действительности. Не желая добавлять в этот спор и свой голос, просто отмечу: Грузия в те далекие времена вопреки продекларированному в Акте о независимости не пошла по пути гражданского общества. Как и совсем недавно, в те годы обильно пролилась кровь. И не только грузинская, но абхазская, осетинская… Как и совсем недавно, режим пытался удержаться на национальной идее. Так что поводов для «провокаций» у большевиков действительно хватало.

Все это, безусловно, печально. Былые и нынешние трагедии народов заслуживают того, чтобы скорбно их осмысливать, не бередя раны. Но вот беда: во все времена самые уязвимые места любого этноса – его стремление к самосохранению и воспроизводству – представляли для политиков лакомый кусочек. В нашей истории почти нет примеров благородного, что ли, отношения к национальной боли. У нас стремятся разбудить медведя, чтобы наружу вылезли наиболее уродливые формы национального самоутверждения. А все потому, что рано или поздно в любом государстве, какие бы препоны на пути ни строило оно национальной идее, последняя непременно проторит дорогу к политическому Олимпу, оставляя в арьергарде социальные, идеологические, клановые или какие-то иные устремления. Не случайно политологи и этнологи, характеризуя наше время, говорят: «оно породило реки крови, тысячи страданий и несколько десятков блестящих, головокружительных карьер».
Одну из этих карьер сделал Звиад Гамсахурдиа, прекрасно сыграв, впрочем, не только на национальных струнах свободолюбивого грузинского общества.

Журналисты довольно часто недоумевали по поводу противоречивости воззрений первого президента Грузии, полагая, что он основательно в них запутался. В самом деле, в одном и том же интервью он мог подолгу говорить о свободе и демократии и одновременно «обосновывать» подавление инакомыслия и расправы над политическими противниками. Или: возмущаться по поводу «засилья иностранцев», то есть некоренных жителей Грузии и расшаркиваться перед «нашими братьями и сестрами негрузинской национальности» за то, что «они не покинули нас в этот трудный час и встали рядом с нами». Целую серию его сентенций о «врагах народа», «происках Кремля» и «империалистических силах» воспринимаешь как юмор, тем более что Гамсахурдиа никогда не обременял себя фактами и доказательствами.

Однако в столь бросающейся в глаза противоречивости Гамсахурдиа есть свой немалый смысл и своя направленность. И она не столь спонтанна, как это может показаться. Как когда-то Гитлер приспосабливал «Майн кампф» на все случаи жизни для всех слоев немецкого общества, так и Гамсахурдиа рассчитывал на то, что каждая его мысль, пусть и противоречащая другой, обязательно найдет своего адресата. Чтобы не касаться всего, так сказать, спектра его мыслей, обратим внимание на два основных направления.

Во многом мифическая правозащитная деятельность Гамсахурдиа, расписанная как им самим, так и ближайшим окружением, собрала огромное число сторонников среди интеллигенции, породив прочную иллюзию о демократе, ведущем к свободе. Эта иллюзия особо усиливалась на фоне глубоко почитаемого в Грузии Мераба Костава, имя которого после трагической гибели в автокатастрофе в 1989 году Гамсахурдиа эксплуатировал самым беззастенчивым образом.

Обывателю же, в основном – представителю сельской глубинки, которому к тому времени вбили мысль, что все его беды от того, что нация гонима и унижаема, - Гамсахурдиа импонировал как мессия – спаситель народа, его этнической чистоты. Понимая, что союз с интеллигенцией не прочен, что и показали события в Тбилиси в 1989 году, Гамсахурдиа с самого начала основную ставку сделал на инстинкт толпы, культивируя нетерпимость и  национальный эгоизм, а то и впрямую подстрекая толпу к погромам. Все тогдашние его заявления, выступления на митингах и в печати, если отбросить непременную антикоммунистическую атрибутику, словно намеренно концентрировались на застарелых этнических болезнях.

То вдруг неведомо откуда возникали претензии «азербайджанцев на Восточную Грузию», и Гамсахурдиа тут же публично требовал «создания всесоюзной комиссии, которая должна решить вопрос о выселении из Грузии незаконно заселенных азербайджанцев». Ферганские погромы лета 1989 года открыли для Гамсахурдиа месхетинскую жилу. Он не просто требовал не пускать турок в Грузию, но и собирался поставить перед МИД СССР вопрос о «репатриации в Турцию этнических турок и граждан с турецким национальным самосознанием». Им же во всю муссировалась идея о введении гражданства Грузии только для того, чтобы «приостановить демографическую экспансию граждан других национальностей». Порою язык не поворачивался повторить слово в слово просто оскорбительные для других народов подозрения и эпитеты. Но Гамсахурдиа знал, что делает. И в своих расчетах не обманулся. Общество не содрогнулось. Отдельные протестующие голоса просто тонули в волнах этноцентризма. Даже коммунистические газеты писали, что «мы (грузины) должны стараться, чтобы процентный состав грузин в Грузии поднять до 95 процентов», предлагая в связи с этим целую систему репатриаций (вывоз «иностранцев» и ввоз грузин, живущих за пределами республики). «Ученые» доказывали, что понятие «грузинский народ» включает в себя все коренные народности, кроме, конечно, абхазов, осетин и других «гостей». Обывателю настолько промыли мозги, что, скажем, когда известный западный картветолог Дж. Хьюит попытался доказать, что менгрелы – самостоятельный этнос со своим языком и обычаями, подобные взгляды чуть не стоили ученому жизни во время его посещения Грузии в 1989 году. А сколько проклятий обрушилось на этнографов, усомнившихся, что грузины более древнее население Абхазии, нежели абхазы!
Словом, Гамсахурдиа добился своего. «Национальный вопрос» не только привел его к власти, но у власти же какое-то время удержал. Свободолюбивая оппозиция, кроме лозунгов «Чаушеску долой!» и вечных истин, которым люди перестали верить, ничто более противопоставить не смогла.

Не знаю, как в Грузии, но многие за её пределами, кто напряженно всматривался в противостояние оппозиции и сторонников Гамсахурдиа, мысленно желал, как это ни парадоксально, чтобы президент остался у власти. Ясно было, что в споре гражданского с национальным не может быть консенсуса. И все же Гамсахурдия свергли, а через год он умер загадочной смертью в Абхазии. Тело его четырежды подвергалось перезахоронениям, пока не упокоилось в каком-то неизвестном месте в Чечне. Нынешний глава Грузии Михаил Саакашвили вынашивает планы вернуть прах Гамсахурдиа на родину, что не удивительно. Курс Гамсахурдиа импонирует Саакашвили, хотя вопрос грузинской независимости был им решен лишь политически, для чего, собственно, и не требовалось особых усилий. А вот чтобы поднять экономику, отмечают западные эксперты, Грузии непременно понадобится рынок России, поскольку ей практически нечего предложить западному рынку. «Для перевода экономики, которая сейчас на 90 процентов является государственной, в рыночную систему, Грузии понадобится по меньшей мере 7-10 лет. Однако для создания инфраструктуры, интеллектуальных и экономических условий, чтобы действительно получить возможность стоять на собственных ногах, потребуются усилия «полутора поколений», то есть примерно три десятилетия.

Не хочется прибегать к набившему оскомину изречению: «Народ достоин своих правителей». Ибо остается все же вера, что и на этот раз Грузия преодолеет древнюю, как мир, болезнь. Преподав урок для тех, кто только начинает пестовать своих гамсахурдиа. Может, её печальный опыт, как опыт всех одержимых национальными страстями регионов, поможет другим не оболванить себя, не согнуться раболепно, подставляя спину под сапог властолюбцев, не обречь себя заведомо на горе, беспредел, потери и разочарование.

Tweet