Выволок уставшее тело из-за руля, потащился к багажнику за аптечкой, заклеить порезы. Хоть и чутошные, но кровят здорово, а до Серпухова доехать нужно.
Сделав шаг к багажнику, зацепился взглядом за сумки в салоне.
«Это ж те, что абреки с Хавской выносили?»
Я устало упал на заднее сиденье, подёргал молнию засаленной сумки. Не открывается, так туго набили какими-то твёрдыми угловатыми предметами. Наощупь похоже на термовставки-утеплители – у Сурхана в лавке есть такие.
Неужели абрекам приспичило  в час ночи термовставки кому-то везти?
Поддел замочек, подсобрал-подтянул ткань вверх, к молнии, чтобы ослабить натяжение, открыл.

В первой сумке лежало двенадцать кубиков в полиэтиленовой банковской обёртке, во второй – одиннадцать. Плотно затянутые, тесно сдавленные кубики.
Я разрезал заваренную спайку-упаковку ножом, оставляя на полиэтилене следы своей крови с лезвия. Из плотно затянутой пачки с мягким шипением вышел воздух, как если бы я вскрыл вакуумированную грудинку из супермаркета.

Десять пачек по сто тысяч рублей, картонные вкладыши-ровнялки, бумажки с банковскими данными. Как  коробка зефира с «Ударницы»: «упаковщица № 87».
Двенадцать кубиков по миллиону – это миллион двести, нет, двенадцать миллионов, нет, сто тысяч по сто будет…
Мысли путались.
Я осмотрел каждый кубик. Восемь из них были составлены из багровых пятитысячных купюр – сорок миллионов, значит.
Остальные 15 – из тысячных. Пятнадцать миллионов, то есть. Итого: пятьдесят пять миллионов.
Я почувствовал себя незаслуженно обманутым -  столько было понтов у черножопых, а всего-то восемь пачек с пятёрками. Вот если бы все были бы из пятериков, тогда бы…
115 миллионов. Это уже была бы цифра.
Ну уж ладно.
«Скол-ка у меня де-ниг?» - я скорчил рожу и затряс головой  в пустую сумку. – «Это тибья не ебьёт. По-нял? Ти – понял?»

Сурхан, конечно, сосёт, и болотце около Лужков сосёт, но триста тысяч я оставил в «Фараоне» не за хрен же собачий!

На этот раз я сделал умнее. Срок пользования депозитной ячейкой ещё не истёк, договор декларировал круглосуточный доступ. Я завёз 50 миллионов в ячейку, оставив с собой пять кубиков-миллионов.

Поскольку надобность в поездке на Огородный проезд явно отпала,  оставил машину на стоянке у метро, взял такси и подъехал к «Фараону» в четверть четвёртого. Моя запаска так и валялась у тротуара.
На входе стоял всё тот же лопоухий охранник. Хотел ему сунуть в морду пару миллионных кирпичей, если начнёт вякать, но он даже не взглянул в мою сторону.
Отработанным движением отворил дверь, приветливо махнул рукой внутрь.
Сука, неужели не помнит? Или чувствует как-то?

В мутном аквариуме «Фараона» всё было по-прежнему: невозмутимые китайцы ходят стайками от стола к столу, дядьки-ругатели корявым усталым матом поливают крупье за каждый проигрышный поворот колеса.
Сосредоточенные игроки, бесконечно перекидывающие пальцами стопки фишек по одной снизу доверху и обратно – сверху донизу. И снова - снизу доверху.
Бледные юноши, быстро, по наитию, засевают стол фишками, отходят в сторону, чтоб не смотреть, бросок шарика… «Блять!!! Сука!!! Вот же блять!! Почти!!!».

Между столов сновали многостаночники – люди, которым в лом дожидаться объявления итогов, раздачи выигрышей. Они ставят на нескольких столах, чтобы не погас в крови бешеный спирт, чтоб не остывать на время раздачи чужих выигрышей.
Ставить, ставить, ставить, ставить!
-    Зеро шпиль – сотка!
-     Двадцать и соседи!
-    Орфолайнс – десять!
-    На красное  - двадцать!
Скорей, ещё скорей!!! Дилер отозвался эхом на твою ставку, проиграл – хуй с ним, выиграл – где моё? - это тебе, крупье,… «спасибо Вам»…и скорей дальше:
-    Зеро шпиль – сотку поставь!

За средним столом сидел  местный Менделеев в обтёрханном свитере. Записывает все ставки, разносит по таблицам, соединяет кривыми.
Я таких видел в каждом казино, наверно, администрация содержит их на окладе.
Это придаёт уверенности играющим – мы на передовой ложимся под танки и мечем горы фишек, но за нами есть Генеральный Штаб, он исчисляет движение шарика. Он думает, считает, анализирует.
Однажды он выдаст Правило Точной Ставки, а пока пробуйте, бросайте, ставьте ещё и ещё.
«Всё возможно исчислить, - как говорил Галилей, - а неисчислимое требуется свести к исчисляемому».

Я взял фишек по пятьдесят долларов и сел за пустой стол с Менделеевым в углу.
Люблю сидеть в середине стола, отсюда удобно сделать любую ставку, не тянуться через всех, не кидать из-за спины, не кричать крупье: «Пятнадцать и соседи поставь!».
Да и не катят сегодня никакие пятнадцать с соседями.
Я знаю.

Над столом висело длинное электронное табло, похожее на градусник: на нём светились последние два десятка ударов: « 36, 29, 35, 13, 6, 8, 36,15, 22, 6, 20, 24, 6, 8…».
Температура сегодня на нём будет 36 и 6 – если были быстрые повторы, значит, эти числа выпадут ещё раз. Ещё много–много раз…
Эта моя примета никогда меня не подводила.
И Зеро давно не было – это хорошо. Главное – почувствовать стол, игра сама пойдёт.


Крупье, он же дилер – старый знакомец. Именно на нём я просрал последние сто двадцать фишек. Парень со стёсанным подбородком, таким крохотным, будто его слепили после аварии из остатков тканей.
Прямые русые волосы его падали на лоб, он их постоянно откидывал назад. Ужасно это меня заёбывало. В прошлый раз.
Старшая над ним – брюнетка с отечными щеками и недобрым взглядом. Плохо знаю их систему, но думаю, что все пасут всех.

Для разогрева поставил сплиты на все свои любимые: Зеро-2, 8-11, 26-29, 16, 6, 36 и сикслайн на последнюю шестёрку.
Застоявшийся Аварийный Подбородок пустил колесо, шарик бодро заскакал со стоматологическим стуком – так зубной врач проходит по зубам своей лопаточкой:  «Больно? Не больно?  А здесь? Больно?» Только темп другой, более быстрый.

Больно оказалось на 35. Фишка на сикслайне взяла 5, да на сплиту 17, остальные со стуком покатились в бездну.
Оставил выигрыш на месте, оставил две фишки на 35-36, зарядил последнюю дюжину, последний стрит и каре.

Здесь же понимаете как? – казино ограничивает максимальную ставку там, где можно взять максимальный выигрыш. В номер, где выигрыш 35 к 1, больше полтинника ставить нельзя,  на сплит – максимум сотня, на три – двести и так далее.
Но ничего, ничего...

«Круть-тук-тук-тук-ту-тут», - простучало как палкой по забору.

35, чёрное. Повтор. Тоже неплохо. Хоть и не моё число, но пусть тоже поиграет. Обставим со всех сторон.
З0 на сикслайн, да 34 на половинку, да на каре, да всё остальное.

Поставил фишку на 35 в номер, сплиты, каре, сикслайн, последний стрит , последнюю дюжину, колонку, чёрное, нечетное. Будет ещё повтор. Я знаю. 
35, чёрное. Повтор третий раз. Повторный столик, точно.
Мутноглазые обитатели аквариума, перебирая ложноножками и жаберными крышками, потянулись к моему столу. Обступили.
Здесь уж ничего не поделаешь. Главное – я в центре стола сижу, мне удобно.
Позади навис многостаночник, нервно защёлкал фишками и кэш-картами, задымил под ухом. Терпим.

Я ещё раз поставил на 35. Немножко: с боков, с углов, по колонке и по стриту. Все вновь прибывшие загрузили 35 на совесть.
Аварийный, сжав зубы, с невероятным усилием, как будто закрывал кремальеру подводной лодки, толкнул колесо.
- После-едние ста-авки, ста-авок больше не-ет…

Шарик скакал долго, необычно долго. Движение колеса замедлилось, шарик щёлкал всё медленнее. Подумав, вкатился в 35, все выдохнули.
Шарик успокоился, лёг в сектор, и, словно поудобнее поворачиваясь на бочок, перевалился на соседний третий.
-    Три, красное, - Аварийный опустил гирьку на пустое поле.
На 3 не поставил никто. Даже сикслайн – никто.

- Блять, сука! Как же ты крутишь, пидор?! Уберите на хуй этого уёбка, он мне уже какую ставку портит! Вали из-за стола, петух кашкарский!!! – взорвался стол стандартной реакцией.
Аварийный Подбородок с подручными невозмутимо сгребал горы фишек в приёмник. Народ стал расползаться.

А вот теперь 36: в номер, сплиты, по шесть фишек на углы, последняя дюжина, Большие Шансы, четное, красное. Везде максимальная ставка. Да.
Даже если поставить везде по одной фишке – на выходе получается 115. 115 на 50…Что-то около шести тысяч. Это если по одной. У меня где-то под пятнашку должно выйти.
Я знаю куда ставить. Я просто это знаю.

После промашки с 35-ю за мной особо не тянулись, засевали где придётся, по своему разумению.
В казино ведь как: если хоть на пятнадцать минут к чуваку приходит фарт, со всех столов бегут добрать куски его удачи.
Фарт кончился? Извини. Пока.

-    После-едние ставки, ста-авок больше нет, - прогундосил Аварийный и откинул со лба волосы.
Интересно, он сам придумал себе такой говноимидж с отбрасыванием волос? Или  Аварийная Подруга ему присоветовала: «Это нестандартно, это мужественно, делай так. Ты - мой мачо»?

На этот раз шарик простукотал резво и бойко. Как погремушка по спицам у моего детского пензенского велика. Была у нас такая мода: едешь, а по передним спицам стукотит вставленная изогнутая хрень.
« ПВЗ» - вспомнил  расшифровку эмблемы пензенского велозавода – « Проституток Возить Запрещается». Я улыбнулся.

Шарик улёгся на 36. Тихо и просто, как снежинка на рукав опустилась.
Стол ахнул.
-    Десять тысяч кэшем, остальное фишками.
-    Спасибо… - вякнул Аварийный, ожидая чаевых фишек и покосился на мои пальцы. А что – пальцы?
Плёнки засохшей крови в ногтевых лунках? «Тебья ебь-ёт?» - вспомнил я.
  Пососёшь. Откинь волосы назад подряд тридцать шесть раз - тогда брошу на чай, может быть.
Суки.
Я сказал Аварийному оставить везде максимальные ставки, 36 выпало ещё два раза подряд.
- Десять кэшем, остальное фишками.
Стол окружили. Все ставили на мои номера. Сзади тянулись через двоих, чтоб успеть поставить, воткнуть. Подбежали ещё двое дилеров поправлять ставки, равнять столбики набросанных фишек.
Аварийного заменил другой крупье, лица не заметил даже, некогда.
Крути, давай повтор.
36, красное. Да, правильно.
-    Си-си , друга, - бормотал дилер на скупые китайские чаевые.
К отёчной тёлке подсела ещё одна. Контроль усилен.

Я бросил немножко на 8-11. Выпало 23, пролетел.  Разбросал по колонкам, что-то взял, поставил пятнадцать фишек на красное - мимо, засеял поле беспорядочными ставками, сгребли. Народ снова отхлынул.

Шестёрку я загрузил так же, как и 36, по полной, с колонками,  цветом и «чётом».
Давай, крути!
Шестёрка выпала с перерывами три раза.
Перерывы пришлись на 36, 29 и 8. Моих и там было много. Цвет и Шансы выигрывали у меня каждый раз.
Но всё равно – слишком долго, придётся стать многостаночником. Я встал из-за стола. Я знал температуру на всех столах. Просто знал и всё.
…………………………
…………………………
…………………………
…………….

Мочевой пузырь раздулся так, что пришлось расстегнуть витой брючный ремень и верхнюю пуговицу на брюках. Оказывается, проиграть триста тысяч быстро – выигрывать долго. Загрузил 35 по полной, взял, обменял всё на кэш, велел крупье поставить 4 фишки на Зеро шпиль и рванулся в туалет, расстёгивая по дороге ширинку.

« Если в ВИП-залах догадаются подносить под столом сливное устройство – незаметно так, никто не видит, подползают, расстёгивают, присоединяют мягкую одноразовую трубку, потом обтирают и застёгивают – это будет креативно.
И правильно.
Если до сих пор нигде не сделали – зря.
Но о таком же и не напишут. А ВИП-персоны не расскажут», - я наконец-то высвободил трясущийся, отказывающийся сдерживать декалитры мочи, член и вздрогнул. Кто-то стоял сзади.
- Я случайно услышала, там два отморозка собираются на машине прижать тебя и грохнуть, деньги забрать, они сами менты вроде, дёргай отсюда, пока не поздно…  - жарко шептала мне в ухо Ритка Пловайко, пока я хлестал в писсуар толстенной, перевитой, как брючный ремень, струёй чудовищного напора.

-    Да не переживай, я сегодня за ночь уже два раза умирал. Двух смертей миновал – так и третьей не видал. Знаешь такую японскую пословицу? - подмигнул я ей, -беги закажи машину в конторе «Важная Персона». Микроавтобус с водителем, охраной и обязательно перегородкой между ними и салоном.
      Поедем в Сочи. Сейчас там хорошо. Или в Ялту. По дороге решим. Времени сколько? Восемь?
-    А…билеты?
-    Какие билеты? На машине. Сейчас выедем, завтра утром там, - отряхнул я последние капли, потряс и застегнул ширинку.
Ритка недоверчиво наклонила голову.
-    Я бы с радостью…Только как-то…
Я на море вообще-то уже три года не была… Не знаю.
-    Ерунда, поехали. Как ты говорила: часик – семьдесят, ночь – двести пятьдесят?
-    Да нет, здесь не тот случай, наверно. Ну, разберёмся в дороге…
-    Вот это правильно. Я не мелочник, - вспомнил я Резкого.

«Мерседес Вито» выбрался из утренней Москвы, попёр по Каширке,  разгоняя по осевой осенние листья.
Мы с Риткой дремали в салоне, полуобнявшись. Её волосы неприятно пахли табачным дымом, салон заполняли тяжёлые испарения несвежих после ночи тел и одежды.
Я остановил её попытки повозиться у меня между ног, откинул два кресла.
-    Всё завтра. Ещё успеем.

Она благодарно кивнула, и тут же уснула, подложив под щёку кулачок.
Как девчонка.
Я стащил туфли, с отвращением пошевелил ступнями в суточных носках, стянул их и вышвырнул за окно. Протёр ноги влажными салфетками, открыл перегородку, велел остановиться где-нибудь и купить две пары хороших чёрных носков 43-го размера и рубашку 41-й воротничок.
Откинулся на кресло и мгновенно уснул.
Остановились в пол-третьего за Воронежем, у кафешки.
Новая Усмань.
Очень хорошо.
Я натянул новенькие носки, рубашку, потянулся и вышел на улицу.

Тепло, солнышко. Куры бродят, бормочут чего-то.
Высунулась заспанная Рита, ойкнула, убежала в туалет  приводить себя в порядок.

Ко мне метнулись три цыганки.
-    Ой, милый, дорогой, дай детям на хлебушек! Много не давай, дай, сколько сможешь! Сколько не жалко! Детям на хлебушек!
Улыбаясь в ожидании ритуального разводилова на «недобрую женщину», «дай руку», « вырви волос», «заверни деньги в волос», « большое зло тебе готовят», пошарил в кармане, вытащил пятьдесят рублей.
-    Держи.
Ближняя, та, что помоложе, сделала шаг навстречу. Всмотревшись в мою руку, шарахнулась в сторону с криком:
- Кон тыро дад? 
«На фига лишний артистизм в старом фокусе», - подумал я. Ветерок дёргал купюру из моей протянутой руки.
Две другие цыганки, вглядевшись в мою руку, на которую показывала им молодая, в голос завопили:
-    Бэнг!! Бэнг!!    - и бросились своим машинам, стоящим поодаль.
-     На дыкхэн!! На ракирэн!!! 

Я перевёл взгляд на деньги. Обычный полтинник, да и кому придёт в голову шлёпать фальшивые полтинники.
Из-под ногтевых лунок торчали чёрные кровяные подпалины-лохмотушки, похожие на тонюсенькую упаковочную плёнку – дались им эти ногти…
Я потянул одну – подалась легко. Я тянул и тянул – вытащил чуть ли не метр, как будто у меня под ногтями раскручивался бесконечный рулончик с плёнкой.
Зло дёрнул, оторвал, выбросил. Ветер понёс чёрные лохмотья к цыганским машинам, цыганки замахали руками, платками, мужчины посрывали свои шляпы, отгоняя плёнки от себя: «Бэнг!! Бэнг!!»
Машины с визгом развернулись и, набирая скорость, устремились прочь.

Я постоял ещё, дёргая плёнки засохшей крови. Рвётся легко, но почему не вытаскивается?
Риты всё не было.
Что она там делает, мокрощелка вокзальная?!
Я представил дорогу до Сочи: целоваться, разговоры разговаривать, обниматься.
Передёрнулся,  чуть не стошнило.

А вообще – что там делать в этом сраном Сочи? Грязное море, круглосуточная вонь грилевых кур, надрывающая мозги тумкающая музыка из каждой палатки и тонны тупого женского мяса?
А мозг будет плавиться и кипеть, пропуская через себя все разговоры идиотов и идиоток.

Я читал – в Италии есть термальный курорт Фьюджи с бассейнами, где температура воды постоянно поддерживается 36,6.
В такой воде не чувствуешь своего тела, не чувствуешь окружающего мира – как зародыш в утробе матери. И кур на гриле не жарят. Спа, массажи, водоросли, грязелечение, очищение всего организма.
Туда.

Возьму в Москве машину, сяду за руль сам, и полечу по тёмной дороге, разгоняя по осевой осенние листья. Дорога дальняя, не один день.

-    Разворачивай в Москву.
-    А…девушка?
-    Разворачивай в Москву быстро. Проституток возить запрещается.
Развернулись, поехали обратно. Длиннющий мост  через реку Воронеж. Не фига себе речка! – водохранилище, наверно.
Сковырнул ещё кусок плёнки, отпустил на ветер за окно.
В кармане затрясся мобильный. Нашарил в кармане, не глядя, кто звонит – размахнулся, швырнул в воду.

Зачем мне мобильный? Я ни от кого звонков не жду, сам звонить не собираюсь. Хотя в дороге будет нужен. «Верту» купить какую-нибудь.
Я посмотрел на часы. Три. Вечером в Москве.
За два дня всё успею. Загранпаспорт у меня есть,  Ната… баба-дура эта сегодня  на работе во вторую, пороюсь, найду. Визу - по срочному тарифу. Кредитку.
Автомобиль возьму «Лексус» 300-й с полным приводом – удобный и неброский. На нём и до Монте-Карло проскочить  - одно удовольствие. Покажу им там, как русские Менделеевы играют.

Автомобиль, виза, дорога…Опять вернулась тошнота.
Я скривился и закрыл глаза. Разница между Лужками и Фьюджи только в температуре воды. Ничего не нужно, ничего не хочется – ни «Лексуса», ни Монте-Карло, ни массажа с водорослями –  только кружить и кружить бесконечно по тёмным термальным заводям с температурой 36 и 6.

Tweet