На деревьях, на ветвях, 
        Сделал я большой катях…
                       
                                                                                              (стихи неизвестного шизофреника)

Жила одна девочка. Девочку звали Жунуария. Жизнь у Жунуарии была очень трудной, потому, что трудно жить с таким именем в нанайском автономном округе. У Жуни была мечта: поступить в малярный техникум, избавиться от запора и двадцать сантиметров...
Осуществлять задуманное, Жуня начала со свойственной всем нанайцам скурпулезностью. Это когда ты ссышь целыми днями в черное море и хуяришь с адлерскими таксистами, тебе кажется что нанайцы безвредный и недалекий народ. Это мнение бля буду, ошибочное. Нанайцы это сука, целеустремленные и ебнутые на всю голову педанты. Как хоббиты. Только у хоббитов волосатые ноги, а у нанайцев жопа.
Ну так вот. Жуня решила осуществлять свою мечту. Для начала она перекрасила серебрянкой все нанайские кактусы в округе. Следом свое художественное мастерство она начала шлифовать на небритых лобках сестер и братьев. Испоганив серебрянкой всю и так чрезвычайно хуевую нанайскую природу, Жунуария пришла к выводу что с этой минуты, она, ну просто пиздатейший маляр. Дело оставалось за малым: избавиться от окаменевшего гавна в заднем проходе, и засадить себе между ног двадцатиcантиметровый нанайский член, известный в средней полосе России как елда. На борьбу с запором ушли все известные Жуне средства. С начала она ежедневно пробовала выкавыривать гавно из жопы руками. Хуй там! Гавно как будто прописалось в анусе и категорически не хотело менять место жительства. Следом пошли народные нанайские методы. Жунуария ничего ни ела, пила исключительно собственную мочу и заедала хрустящим нанайским снегом.
Через месяц организм начал сдаваться. Произошло это в полнолуние. Сожрав очередную порцию снега с мочой, наша героиня решилась посрать. С  воплями и воем характерными только для королевских шотландских оборотней, Жуня к утру высрала двух граммовый окаменевший катышек, больше похожий на яйцо карликового птерадактиля. Человек победил природу! Как казалось,  осталось всего то ничего. Найти горячий и влажный двадцатисантиметровый хуй. Но, ни хуя! Во всей нанайской общности даже при сложении, длина объекта вожделения кое как достигала десяти сантиметров. Однако Жунуария не отчаивалась. Выбор пал на отставного геолога Василия, который ко всему прочему был единственным в стойбище, кто мог выхуйнуть одекалон «Шипка» из двух литровой баклашки. Этот факт больше всего поразил Жуню, которая как известно душилась только медвежьим трупным ядом. Через три дня свершилась ночь любви. Свершилась через три дня, а закончилась через три минуты. Как оказалось, двадцати сантиметров у Василия не оказалось. Потыкавшись пятисантиметровым обмылком Жунуарии в клитор, Вася кончил, наебнул «Шипки», пизданулся в снег и уснул. Слезы. Горячие, искренние девичьи слезы потекли из немытых глаз нанайской мечтательницы. Слезы. Слезы разочарования, боли и разбитой мечты. Что бы хоть как то заглушить боль, Жуня решила показать Василию раскрашенные серебрянкой деревья. Рецензия была получена  незамедлительно. «Хуйня!» - сказал геолог и тут же струей мочи выссал на снегу картину Шишкина «Сосновый бор».
Мечта стать маляром, тоже пошла по пизде. Почти ослепнув от горя и ревя как Николай Дроздов, у которого на глазах надули через жопу лягушку, Жунуария решилась на последний шаг – демонстрацию какашки! Василий тут же парировал, высрав огромную двухметровую пахнущую «Шипкой» кучу дерьма. Девичьи мечты были разбиты в прах.
Через месяц Жуня уехала в Москву, защитила докторскую диссертацию по геологии, вышла замуж за израильского миллионера и умерла через двадцать лет, пизданувшись в умате с борта собственной яхты, в ведерко с шампанским. Но слезы! Искренние девичьи слезы преследовали Жунуарию всю жизнь. Слезы о потерянном девичьем счастье…

Как часто мы не ценим то,
Что нам дано, что мы имеем.
А надо бы иметь всех тех,
Кто, что-то ценит в нас….
(стихи известного шизофреника)

Tweet