Купе проснулось от чьих-то робких стенаний. Это скулил зек Бражник, скрючившийся на нижнем ярусе. Он ворочался, икал, подпрыгивал и наконец скатился на пол. Еще миг, и по купе разнесся характерный запах свежего дерьма. - Ты че, баклан, в натуре?! - засуетились на второй полке. - Гарнир понес, что ли? Зек катался по полу и выл от боли. Стоявший в наряде сержант быстро подошел на шум. Он потянул носом воздух и брезгливо поморщился. - Не могу, старшой, - жалобно повернул к нему голову зек. - Умираю. Еще утром прихватило. Думал, копыта отброшу. Дай на толчок схожу. Еще немного - и лыжи в угол поставлю. В купе послышался чей-то визг: "Ты мне своим повидлом штаны уделал!". Кто-то отчаянно плевался. Вдруг раздался хрип и странное хлюпанье. Судя по всему, больного зека вырвало. Купе оживилось еще больше. Его шестнад- цать пассажиров суетливо топтались, возились, перекладывали вещи с места на место. - Выведи его, командир! - не выдержал рецидивист Синько. - Он уже и так обверзал все будь здоров. На хрена нам всю дорогу его говно нюхать в натуре? Из караульного купе выглянул старшина: - Чё за хуйня там у тебя, Пронь? - Да я ебу, один в купе нахуярил. Вонь стоит - спасу нет. - Уеби его на парашу. Потом пусть майкой и языком пол протрет, пиздец, даже сюда несет. С этими словами старшина опять исчез в своем купе. Он торопился: шаш- ки уже были расставлены. Поплевав на пальцы, начальник караула двинул вперед свою черную армию на белую гвардию сержанта Козуба. Двое рядовых наблюдали за шашечными баталиями, отпуская глубокомысленные комментарии. Сержант постоял возле купе, затем повернулся и громко крикнул по коридо- ру: - Андреев,! Стань у туалета. Сейчас я этого засранца выпущу. Из купе вышел солдат, расстегнул кобуру и стал в метре от вагонного сортира. Сержант открыл замок и резко рванул дверь. Умирающий Бражник вяло выполз в коридор и чуть не плача заспешил к туалету. За несколько шагов до цели зек вдруг споткнулся и едва не растянулся на полу. Казус не ахти какой. Конь на четырех ногах - и тот не всегда ровно скачет. Все было бы ничего, но зек, потеряв равновесие, начал искать правой рукой, щедро выпачканной в блевотине, а то чем и похуже, точку опоры. И нашел ее на солдатской груди. Солдат проводил больного странным взглядом. За- тем посмотрел на запачканный китель. Сержант коротко и сочувственно зар- жал: - Что, аксельбанты навесил? Тут и не такое бывает. Рядовой Андреев, выходец из рафинированной интеллигентной семьи, по- белел и, скорчив страшную гримасу, зашел в туалет вслед за зеком. Забыв обо всем на свете, кроме остатков арестантского обеда на своей груди, он повернулся к зеку, который уже корчился на унитазе, спиной. В ту же се- кунду солдат получил глубокий удар в шею. Заточка вошла сверху вниз, рассекая шейный позвонок и пробивая глотку. Горло Андреева издало пос- ледний в его жизни звук - хрип и бульканье. - Не бей, начальник! - визжал в туалете зек, вытаскивая из кобуры пистолет. - Я застираю, бля буду, застираю. Не надо ногами! Сержант расхаживал в коридоре, с интересом слушая глухие удары и сто- ны. Затем вяло посоветовал: - Хватит! А то подохнет к ебеням. Андреев полулежал на унитазе, воткнув остекленевший взгляд в потолок. Пока все шло по плану. Бражник передернул затвор, засунул пистолет под майку, выпачкал свое лицо кровью солдата и, так же покачиваясь и держась за живот, вышел из туалета. Увидев окровавленного зека, сержант прис- вистнул и прокричал: - Ты, я вижу, его с аппетитом отъебошил. Домывайся и сходи к ле- карю за таблеткой! Сержант распахнул дверь перед многострадальным Бражником и в ту же секунду залетел в купе. Еще в полете он напоролся на мощный удар по го- лове и упал на пол вагона. В полумраке купе братва облапала сержанта и выта- щила пистолет. "Вперед", - прошептал Синько, держа пистолет перед собой и неслышно ступая по коридору. Когда в проеме караульного помещения выросли два вооруженных зека, никто из охранников даже не шелохнулся. Паралич их длился секунду, не больше. В два ствола зеки расстреляли караул. Пока Синько добивал ранен- ных, Бражник метнулся в сторону купе обслуги, распахнул дверь и опусто- шил обойму в проводника. Последнего солдата, худого двадцатилетнего па- ренька, он задушил на нижней полке. Очухавшись и едва оторвав голову от пола, сержант Пронь увидел перед собой пистолетный ствол. В тот же миг чей-то ботинок врезался в его ску- лу. Потом еще. Сверху сыпалось злобное шипение, предвестие новых пинков. "Почему я здесь? - сержант с трудом ворочал мозгами, опасаясь, что вско- ре шевелить уже будет нечем. - Где караул?" Словно угадав его мысли, чей-то голос резко бросил: - Скоро, тварь, своих догонишь! Но прежде ты пожалеешь, что не помер маленьким. Один из зеков, гадко хихикая и дрожа всем телом, начал резать лицо солдата каким-то острым предметом. Он полосовал щеки, нос, лоб, стремясь зацепить глаза. Пронь едва уворачивался от ударов, которые становились все размашистей. Он не обращал внимание на боль и с тихим ужасом рисовал в мыслях свое будущее. Чтото теплое ударило в его лицо, потекло за во- рот. Это помочился истеричный зек. - Вешай легашей! - завопил он тонким противным голосом. Сквозь туман в глазах сержант вдруг увидел перед собой старшину внут- ренних войск с пистолетом наголо. Синько уже успел переодеться в служеб- ную форму, на которой расплылись пятна крови. Урка носком ботинка пере- вернул Проня на спину, нацелил пистолет в голову и хрипло спросил: - Где ближайшая остановка? Расклеив ссохшиеся от крови губы, охранник простонал: - Который час? - Ты глухой, падла! - зек-истерик ударил его в лицо ногой. - Когда остановка следующая? - Около семи утра должны быть в Красноярске... - Потом? - Потом Тайшет. - Этап в Тайшетлаг или дальше? - Точно не знаю. Пока в Тайшет. - Где ключ от сквозного прохода? - У дежурного помощника начальника поезда. - Когда он заявится? - Хуй знает. По-разному. Синько опустил пистолет и вышел в коридор. Там хозяйничал Бражник, отпирая дверные засовы. "Не толпись на коридоре, братва, - кричал он. - Свободы на всех хватит". "Ты поршни пойди сполосни, - загоготал кто-то. - Кормоприемник уже не болит?" Зеки дружно хохотали, а Бражник, криво улыбаясь и засунув пистолет в штаны, направился в туалет. Синько, кото- рый уже взял бразды правления в свои руки, опять расквартировал пассажи- ров по купе, но двери запирать не стал. Дослав в пистолет полную обойму, он быстро направился в конец коридора. Лицо зека вдруг изменилось: он что-то вспомнил. Вернувшись в первое купе, он на миг посмотрел в глаза сержанта и нарочито устало выжал: - Извини, мент, я забыл про тебя. С этими словами Синько, не целясь, дважды выстрелил солдату в голову. Затем опять зашагал к тамбуру. Сквозной проход был закрыт и взят в ре- шетку. Ломать дверь никто не решился. Интересно, слышали выстрелы в со- седнем вагоне или нет? Синько глянул на часы, снятые с руки убитого сол- дата. Было без четверти три. До Красноярска оставалось совсем немного. В тамбуре появился посвежевший Бражник. Из его черных брюк по-ковбойски торчали два пистолета. Он спросил: - Как уходить будем, старшина? С подножки, брызгами? В окне поезда тянулась черная тайга, присыпанная ноябрьским снегом. Бражник припал к стеклу и поежился. Одна только мысль, что доведется уй- ти в эту холодную строгую ночь, которая уже привыкла съедать человека на поздний ужин, вызывала дрожь. В темноте скорость поезда казалась огром- ной. Бражник повернулся и кивнул в сторону запертой двери: - Может, на лапку возьмем? Синько ничего не ответил. Все было ясно и так. Урки решили играть ва-банк и тихо дождаться дежурной проверки вагонных караулов. Завладев нужным ключом, они могли бы вагон за вагоном продвигаться к паровозу и в конечном итоге проехать Красноярск без остановки и сойти где-то на при- городном полустанке. Дальше надо распыляться мелкими группами. Сейчас главный козырь - неожиданность. Урки даже не подозревали, сколько ваго- нов отделяет их от машиниста и какой объем стрелковых работ им предсто- ит... В соседнем тамбуре хлопнули дверью, послышались тяжелые шаги. В две- рях сухо завертелся ключ. Кто-то вошел в межвагонный отсек и опять вста- вил ключ. Синько напрягся, повернулся к тамбуру спиной и закопошился у решетки первого купе. Еще миг, и на пороге коридора показался дежурный офицер, сопровождаемый солдатом. "Старшина" не спеша и как бы нехотя по- вернулся к офицеру и начал стрелять с двух стволов. Из караульного купе вырвалась еще одна порция свинца: стрелял Бражник, рванувший дверь перед самым носом гостей. Несмотря на оглушительную пальбу, ухо Бражника все же уловило странный звук в тамбуре. По спине мигом запрыгали мурашки. Опасаясь наихудшего и крикнув "Не стреляй!", он выскочил в коридор, пе- репрыгнул через окровавленные, искромсанные пулями тела. Сквозь порохо- вой дым он заметил солдатскую спину, исчезавшую в тамбуре соседнего ва- гона. Бражник выстрелил ей вдогонку, но пуля лишь оторвала щепку у две- рей сквозного прохода. От бессилия зек со всего маху врезал кулаком по дверям и застонал от боли. Синько, успевший заменить отстрелянные обоймы, спросил одними глаза- ми: "Что?" Взор Бражника красноречиво ответил: "Дерьмовей не бывает". Даже с убогой фантазией можно было представить, какой переполох сейчас царит в соседнем вагоне, а может, уже и в целом эшелоне. Игра пошла не по их правилам. - Отцепляй вагон. Брага! - дрожа как бы от нетерпения, крикнул Синько. - Я иду братву подымать. Урка склонился над расстрелянным капитаном и начал торопливо искать ключ. Однако ключа не было. Судя по всему, его унес второй солдат, ос- тавленный в тамбуре. Брага уже хлопотал в межвагонном пространстве, под- свечивая себе зажигалкой. Грохот колес усилился, заглушая звук выстрела. Брага лишь дернулся, уронил зажигалку и вывалился в тамбур. Синько ис- тошно заорал, выпустил в черный грохочущий проем всю обойму и бросился обратно в коридор. Споткнувшись о труп дежурного, он распластался на липком от крови полу. Если бы Бражник уже не покоился в мире теней - две пули вошли ему затылок и висок, - то наверняка услышал бы еще один залп, выпущенный сквозь обшивку вагона. Соседний караул не спешил входить в чужой вагон, оголяя свой пост. Личный состав вагонного караула ждал инструкций, которые вскоре поступили от начальника поезда. Охрана по обе стороны взбунтовавшегося вагона заняла глухую оборону. Сквозной проход был блокирован. Открыв боковые двери, два автоматчика дали очередь вдоль вагона, отрезая зекам последний путь к спасению. Спа- сению в таежных дебрях. Холодный цинизм и рассудительность Синько бесс- ледно улетучились. Урка носился по коридору и поднимал на бунт братву. Но верные еще вчера кореша реагировали вяло и с явной неохотой. Их инту- иция, отточенная многолетним режимом, подсказывала, что "банкет" проиг- ран. Теперь начиналось новое время. Время искать козлов отпущения. - Веселей, братишки! - орал на весь коридор рецидивист Синько, разма- хивая пистолетом и пританцовывая на месте. - Мы еще попляшем. Мы еще по- диктуем мусорам свои язушки. - Это не Москва, Гаврилыч, - заметил старый зек со второго купе, ску- по и неприятно улыбаясь. - Это тайга. Здесь отвечают пулями. Они будут гнать эшелон, пока не рассветет, и остановятся на перроне, где тебя раскрошат два-три взвода автоматчиков. Ваши не пляшут, Гаврилыч. - И что же ты предложишь, Зуб? А? Выломиться хочешь? В солнечный Тай- шет рвешься? Синько затрясся и начал палить в потолок. Купе зашевелились. Истерич- ный зек, полосовавший лицо сержанта, вытащил из кобуры капитана пистолет и торжественно заявил: - Я с тобой, Гаврилыч. Никто же не знает, что мы ментов заделали. Пусть купят у нас их жизни. А мы поторгуемся. В коридор вышли еще пять-шесть человек. Кто-то затащил из тамбура хо- лодеющего Бражника и принял из его руки пистолет. Эшелон N 402 с десятью трупами на борту шел на большой скорости. За все это время он ее даже не сбавил. Вероятно, диспетчеры красноярской железной дороги уже были в курсе событий и давали поезду зеленый свет. Наконец ход паровоза начал замедляться. Впереди показались огни какой-то одинокой таежной станции. Длинно и грустно запищали тормоза. На перронах по обе стороны пути стоя- ли машины с мощными прожекторами. Яркими лучами они сопровождали седьмой вагон. Наконец эшелон остановился. Из грузовиков высыпали солдаты с ав- томатами и выстроились в цепь вдоль опального вагона. Человек в форме майора отделился от автомобиля, подошел к вагону впритык и прокричал: - Выходить по одному! Ложиться лицом на землю, руки за голову. Но пе- ред этим выбросить на перрон восемь пистолетов. Я жду! В вагоне стояла тишина. Наконец из караульного помещения захлопали выстрелы, и кто-то крикнул: - У нас ваши менты. Если хотите, мы можем выбросить их вам по частям. Вместо пистолетов. Нам терять нечего. Майор минуту думал, затем вновь повернулся к окну: - Покажи мне кого-нибудь из них. Чтобы я видел. В купе помолчали. Патом тот же голос отозвался вновь, но уже не так уверенно: - Твои бойцы вгретые. Если поезд сейчас не поедет, мы их опустим, распишем и по новой опустим. Устраивает? - Повторяю последний раз, - майор, казалось, ничего этого не слышал. - Для тебя лично. Выходить по одному. Никто штурмом вагон брать не бу- дет. Через пять минут мы отцепим боковые стяжки и взорвем вагон. Забро- саем гранатами. Даю слово офицера. Вагон загудел. Вновь грянул выстрел, но уже в коридоре. Особо нервные запаниковали: "Не надо, мы выйдем". Но дверь так и не открывалась. За ней слышалась возня, ругань и наконец очередной выстрел. После непродол- жительной борьбы дверь вагона тяжело отворилась, и из нее выпало чье-то тело. Это был рецидивист Синько, еще сжимающий пистолет в правой руке. Левой он держался за бок, куда несколько секунд назад вошел нож. "Пер- вый!" - крикнули из темноты. Два солдата направились к Синько. Тот при- поднялся на локтях. Зарычал и слишком резко зашевелил пистолетом. Сухо затрещал автомат, и зек уткнулся лицом в запорошенный снегом перрон. Солдаты услужливо оттянули труп в сторону. Раздался приказ: "Следующий". Заключенные по одному осторожно выпрыгивали из вагона и падали на землю. Их обыскивали и отволакивали в темноту. Из окна караульного купе вылете- ли шесть пистолетов и шлепнулись в снег. "Еще один", - приказал майор. После короткой паузы выбросили последний пистолет. Из вагона не вышел только один заключенный. Он лежал в коридоре, скрюченный предсмертной судорогой. На его шее виднелся толстый солдатский ремень. Истеричный зек так и не успел подсобить Синько. Над тайгой загорался робкий сибирский рассвет.