Как-то где-то в рунете наткнулся я на замечательный трактат под названием «Манефезд Падонкаф», написанный какими-то идейными контркультурными креатифщиками. Действительно, это произведение высшей степени талковае, но я все же склоняюсь к мысли о том, что падонки (в большинстве своём) – это суть пассивные, деградировавшие уебаны, не способные поднять ничего тяжелее бутылки с пивом и апсырающиеся по перваму пазыву. Ахтунг бля!!! Спакойна, гарячие мучачос! «В бальшинстве» НЕ ЗНАЧИТ «все»!!! Существует все же группа настоящих, фактических падонкаф, твердость и незыблемость которых убеждает в целесообразности всего контркультурного движения. Про одного ис них я и хочу поведать миру.

Как и фсякий падонак, Толстый очень любит фсе прелести мирскова бытия, такие, как потребление вотки и всякаво другово спиртново, наркотиков в целом и шышек в частности, а также йобли с тёлками ва фсех её праявлениях (пидары – нахуйпосланы). И, естественно, этот ярчайший персанаш любит фкусна жрать и мягко спать, нихуянеделать, но при этам иметь немерено балабасов. Все это у него получаецца, как ни странно, очень даже заипца. Но дело не в том, сколько литрав вотки он может выжрать и сколько килаграммов канапляных сацветий вдуть. Дело даже не в том, скольких тёлак он уже выибал и скольких еще собираецца. Дело в том, ЧТО он гонит и КАК он это делает. В любой компании этот человек на вес золота, не смотря на граничащую с пидарастией брутальность своих высказываний и исполнений.

Представьте себе празднование дня рождения в дорогом, престижном кабаке. Добрая сотня людей, знающих именинника по разным темам и между собой практически не знакомых, труцца в ожидании нахождения опщего языка путём внедрения в сваи арганизмы шарового спиртного и нетривиальной изысканной жратвы. Толстый среди приглашенных. Он проявляет себя с первых минут банкета. Когда все уже расселись за стол и афициант выносит ахуительную фаршированную щуку, наш герой с криком «Смертельный номер!» достаёт хуй, залазит на стол и норовит «напихать защику» несчастной рыбе, приводя в ужас большинство и в восторг небольшую группу собравшихся.

Уникальнейший персанаш! Как-то днем Толстый и Галава заехали к нашему другу Михе на новуйу квартиру забрать какую-то хуйню типа дисков. Поскольку пацаны у него были впервые, Миха, показав сваю хазу, усадил их в комнате, а сам, как всякий нармальный хазяин, начал выставлять на стол все приколы, которые были у него в баре и холодильнике. Толстый с удивлением наблюдал за всем этим развитием, а патом задвинул следующее: «Мих, я чё-то не понял, ты чё так суетишся? Ты чё, нас выибать хочиш?»

Дома у него, после жесткого висяча, ближе к утру, братва сидит и пьет чай. Все молчат, все на попусках. Тут Толстый достаёт испот стала трёхлитровуйу банку, на две трети наполненнуйу вадой, а в ней плавайут два разбитых яйтса и грит: «Пацаны, это яйтса Дона Корлеоне, оригинал. Могу за небольшие балабасы делать копии», Все, конечно АХУЕЛИ, веселились страшно.

Висели у Толстого дома, и вот Галава ушел с Паслёной (за синькой поехали не её машине) и долго их чё-то нет. Кароче, малышка Галавы спрашивает у Толстого, мол, не знает ли он, де её Виталик? На что Толстый, не моргнув глазом, отвечает: «Так аниж в лифте застряли, и типерь Паслёна прадирает прицепным хуем иво в ачилла, а то он что-то паследнее время булки сваи расслабил. Давно пара была запускать лифт в иво угальнуйу шахту!». Весь песдетс!)))

Как-то, апхапавшись, Толстый малышке адной знакомой рассказывал, как он любит вылести на крышу и сматреть в падзорнуйу трубу на ачко стаящщего в квартире напротив сваиво саседа Юры, причем настраивает трубу так, чтоп ачилла саседа на все поле зрения растянулось и подмигивало. «У меня ат этаво мускулюс кремастус падёргиваецца (эта типа мышцА, что за подтягивание яиц к хую атвечает). А ебать этаго пидара просто невазможно, ачко так иму уже разъебли, что яюни вместе с хуем туда затягивает. Пришлось их (яйлы, в смысле) бормашиной атрезать нах», грит. Ибануцца.

Жена Толстого (кстати, ахуенная тёлка) спрашивает у него: «Что за темы у тебя, всё время - «ачилла», «пердак»? Что значит «ганзолины вместе с барабухами пазаварачиваюцца»? Ты вообще про что-нибуть нармальное гаварить можешь?» Долго думал Толстый, что ответить, и грит: «Ну… Могу за вареник завернуть!» Малацца, правда?

Я уже не гаварю пра то, как он приехал на висяч на такси в гавно убитый с негром в обнимку (негра мы назвали Максимка и пиздюлями вытолкали в парадняк, так как негры у нас не в пачёте), как кричал сваему лучшему другу на ухо «ПИИИИИ-ДАААААААР!!!», просто так, с нихуя; не буду говорить о том, как Толстый хотел заняться гусефикацией и напыжевать ватой своего друга Гуся; о том, как он рассказывал Паслене, как вдвоём с Васей они будут ее жорстко дрючить один в пердак, другой – в рот, а их залупы будут внутри «дзенькаться»; о том, как Толстый, выходя посцать, на вопрос жены «Ты куда?» ответил: «Пойду, Гусю вялого поправлю и утку поменяю» (Гусь, нажравшись, спал у него дома); и много – много других парадоксальных случаев, зачастую граничащих со срывом любых шаблонов.

Вот такой челавек, на мой взгляд – Настоящий Падонак!!! Нах! Фсё!!! Ебитесь в рот!