Никита Хуанский давеча постирал все свои трусы. Что вполне логично - если трусы долго не стирать, они приобретают характерный кислотно-мочевой запах и окрашиваются со всех сторон разнообразными выделениями человеческого греховного тела. Помнится, мама учила сестру Никиты Лену надевать трусики так, чтобы не перепутать их ориентацию - желтеньким спереди, коричневым сзади... Это было давно, теперь сестра Елена Николаевна, наверное, даже не задумывается, как надевать свое кружевное нижнее белье: она жена крупного банкира, читательница модных журналов и посетительница самых навороченных салонов Питера. Наверняка, в этом деле она многое знает. Моется часто. И толстый барин, муж ее, Антон Сергеевич, залезая на Лену и стягивая с нее трусики за 300 баксов уверен, что занимается поэзией, сексологией и камасутрой в чистом виде.
А Никита Хуанский в этом не уверен. Он вообще не уверен, что трусы это просто так, что это всего лишь часть гардероба. Сегодня он постирал свои 10 трусов, вывесил их на батарее и выпил вина "Алазанская долина". Конечно, херня все это, а не " Алазанская долина", бормотуха, но действие свое напиток сей произвел. Делать было нечего. И вот, глядя на пестроту вывешенных трусов, Хуанский вспоминал былое. Многое всплывало в его памяти.
Это банальные синие. Музыка по ассоциации - Чайковский, "Щелкунчик". Детские, фактически, выпускного класса. Истерлись до дыр, но носятся до сих пор - привычка. Символ девственности. Жил в них и не думал о том, что ночью они могут сниматься. Спал себе, спокойным безмятежным сном. Другое тревожило - учеба, мироустройство, политическая ситуация в стране. И не было на них тогда ни желтого спереди, ни коричневого сзади. Ибо все было чисто - и душа, и мысли, и одежда. Юность...
А вот эти в желтую клетку - исторические трусы. Мусоргский, "Хованщина". Впервые в них пред девушкой предстал. Впрочем, было темно, она не видела. Будучи совсем честными и целомудренными, они вообще не дошли до трусов. Это было лето, природа, поле. И комары, как естественное возмездие за свободу действий. Все должно быть оплачено. За то, что лазишь у невинной девушки где ни попадя, обязательно должно быть наказание. Хотя бы комары. Вот они и были... Стянул блузку, бюстгальтер, так и катался с ней по зеленой траве. Только утром все тело покрылось следами от укусов (не только комаров, кстати) - тогда же, в минуты близкого общения, раздражало только жужжание, в остальном чувства не было, был экстаз. Пусть в молодежных журналах называется сие действие презрительно "петтинг", ничего плохого в таком деле нет. Как жизнь показала. Это даже выше, чем "трахтибидох", ибо меньше стыда наутро. Меньше любовного похмелья и душевных переживаний. Плохо только, что комары кусают. Спасибо вам, трусы в желтую клетку.
Теперь эти, монотонно серые трусники. В них (вернее без них) Никита был с Ирой. Дома, одни, матрац на полу. Любовь. Бетховен, "Лунная соната". Медленно, ласково. Не совалось сперва - обоюдная девственность сказалась. Она волновалась, вот и случился спазм. Читали потом литературу, выяснили, что это нормально, бывает от волненья. Спустя три дня, с четвертого раза вышло - помогло пиво. Много пива, расслабило. Так расслабило, что Ира совсем разошлась - неопытным своим ртом пошла на минет. Было больно, и укором ей все последующие дни служила сначала фиолетовая, потом коричневая "борода" на члене - своеобразный синяк, след от нервных укусов. Хотя это только внешне выглядело страшно, по настоящему было больно только в первый день. Но письку свою израненную Никита показывал Ире тогда регулярно. Для острастки. Она стыдилась...
Или вот эти черные трусы. Если искать аналогию с музыкой, то это нечто мимолетное, наверное "Шутка" Баха... Никита купил их в Москве перед встречей с Ольгой. Ольга была красавица. А встреча совершенно случайная. Был какой-то семинар по американской линии (что-то типа "Маркетинг и политика"). Халявная гостиница, питание, дневные занятия. Незанятым был только вечер. Вот он в группе и присмотрел Ольгу из Вологды. Или она его присмотрела. Теперь уже не понять - ясно только что люди на таких семинарах обоюдно друг к другу стремятся, чтоб обсудить доклады, наверное. А американцы, дураки, все это оплачивают. Когда после ужина они вместе возвращались домой, Никита уже все понял. Отпросившись на 10 минут в свой номер, он срочно принял душ, подстриг подмышки и побрил волосы на груди. Волоски на грудях - это было его основное беспокойство. Ладно бы росли густой шерстью - то приемлемо, мужчине простительно. Ладно бы не росли совсем. Нет же, по проклятию природы росли эти волоски какими-то нелепыми островками, даже вокруг сосков на груди и то неравномерно. Поэтому, чтобы скрыть сей недостаток, в предчувствии оголения торса перед дамою, Никита всегда брил не только лицо, но и грудь. И предчувствие предстоящего оголения его никогда не обманывало. Тогда тоже не обмануло. Помнится, у в номере Ольги не удалось даже рассказать где работаешь. Не успел... А вот трусы новые до этой встречи купить успел. Рядом с метро, у бабушки какой-то. Еще думал тогда - взял с собой в командировку два тюбика зубной пасты на неделю, а трусы только одни. Недальновидно. И презервативов не взял, в Москве они дорогие. Надо учесть. На будущее.
Будущее наступило через месяц. Абсолютно типичная история. Света, женщина лет на восемь старше. Подсела в пивбаре, всем своим видом показывающая свое одиночество. Муж у нее ушел, стало быть... Образно говоря: "Никита, что у тебя с трусами?" С трусами у Хуанского было тогда все нормально. Коричневые были, итальянские. Вернее, сначала были, потом не было. Диалектика... Утром, помнится, еще забавный случай произошел - проснулись, естественно голыми, начали эти дурацкие трусы везде. Ее белье на месте, возле кровати валяется, а его трусов нигде нет. Уже на работу надо выезжать, без пятнадцати девять, а трусов не найти. У Светы в доме трусов мужских лишних нет, надеть штаны на голое тело - неуютно. Так в голом виде и искали, похмельные дураки - оба на работу опаздывали, оттого смеялись особенно едко. Час шнырялись по квартире, тряся обнаженными выпуклостями. Оказалось, когда нашли, залезли эти трусы в дырку пододеяльника. Попало тогда на работе от начальства и за опоздание и за похмельный вид. Эх, память!
А вот эти сиреневые трусы никак с бабами не связаны. И слава богу, что не связаны. Об этой истории вообще лучше, чтобы никто не знал. Стыдуха! "Ту-ду-ду...", Известная фуга ре минор Баха. Пошел в ресторан. И вроде бы приличный ресторан. Заказал, пока горячее несли, два салата - из мидий и простой, из квашенной капусты. Погубил, в конце концов, наверное, салат из капусты. А может из мидий. Теперь это не суть. Суть в том, что недоброе Никита заподозрил уже при выходе из ресторана и потому, в качестве превентивного удара, зашел "на дорожку" в туалет. Казалось бы, теперь организм вне опасности, но не тут-то было. Новые жуткие позывы начались еще на автобусной остановке, по дороге домой. А ночью в городе не очень-то много общественных "М-Ж". Пришлось терпеть. Это поссать можно отойти за угол, а по-большому, тут нужен минимальный, хотя бы комфорт и уединение. И подтирка, чего у Хуанского тогда не было. Значит, выход один - терпеть. А понос все напирал (это был он, по всем признакам). Автобуса долго не было. Хуанский напрягал мышцы ягодиц, ставил ноги крест-накрест, сжимая анальное отверстие. Пока держался. Наконец, автобус пришел - не сильно переполненный, но все же населенный людьми. Хуанский, стараясь соблюдать интеллигентный вид, долго искал в автобусе максимально уединенное место. И не мог найти.
Автобус шел бесконечно долго. Так казалось. Обычно шел минут 15 до дома, а тут - вечность. К тому же трясло. И Хуанский почувствовал, что его бывший салат (то ли из мидий, то ли из капусты) сквозь напряженные ягодичные мышцы натурально протекает. И ничего здесь сделать нельзя. И до дома еще минут 10 езды. А терпеть больно. И выскакивать - идти в туалет некуда. А сил больше нет. И ноги крест накрест сильнее прижал, и думать пытался о другом, глядя в окно, на мелькающие ночные дома. Все тщетно. Было понятно, что сейчас прорвет само и ничего с этим сделать нельзя.
Человек существо разумное и любит управлять процессами в природе. Особенно, когда эти процессы неизбежны. Поэтому, дабы продолжать себя чувствовать хозяином собственной жизни Хуанский принимает непростое для себя стратегическое решение - прямо в автобусе насрать себе в штаны. Авось никто не заметит. Да даже если и заметит - выхода нет. Никита Хуанский расслабляет ягодицы и с журчанием, переработанная кишечником ресторанная пища, устремляется в те самые сиреневые трусы А излишки - по волосатым ногам стекают в носки и ботинки, прилепляя по пути дорогие брюки. Запах - пустяки (мало ли, думал Никита, кто в салоне автобуса пукнул?), больше всего смущал звук. Боялся, что люди вокруг что-либо заподозрят. Нарочито задумчиво он смотрел в окно (будто не при делах) и даже спустя две минуты поморщившись, недовольно посмотрел по сторонам - дескать, кто воздух испортил? О, боже! Вечность, целую вечность, казалось, автобус шел до его остановки...
А потом, он, ясное дело, эти трусы вместе с брюками стирал. Впрочем, это мелочи. Важен факт - единственный раз в жизни (исключая самое раннее детство) Хуанский обосрался. Да еще прилюдно. Да в таком зрелом возрасте. Прикол!
Но, хватит о грустном. Были и светлые моменты. Вот эти польские плавки, например. С ними много чего было разного, так что это, наверное "Времена года" Вивальди. Так вот, пригласил тогда успешный знакомый Алексей Леонидович в фешенебельный бассейн - с сауной, девушками, солярием. Пришлось купить приличные плавки, чтоб выглядеть на уровне. Много денег заплатил в дорогом отделе центрального универмага. Плавки эти, правда, тогда не пригодились: все равно все без всего купались и парились. Но зато потом они сослужили добрую службу - дольше всего не рвались. Ведь зашивать трусы это самое неблагодарное дело. Потому как зашиваешь и не знаешь: "Зачем?!" Все равно под брюками ничего не видно. А если дело дойдет до снятия брюк, то какая кому разница есть ли на трусах дырки?
Примерно такие мысли пронеслись в голове Никиты Хуанского, пока он допивал "Алазанскую долину" и смотрел на батарею, где висели его свежевыстиранные трусы. Много еще чего можно было вспомнить. За каждым предметом сего нижнего белья своя история, свой отрезок жизни. Но сейчас Хуанский вспомнил другое. Он вспомнил Карамзина, как тот пытался отследить историю России, через историю государства. Вспомнил Ключевского, который историю писал через историю власти. И все это оказалось зыбко, ибо любые свидетельства прошедшей жизни, могут трактоваться потомками как угодно. Есть результат войны, а есть мнения - выиграли мы войну, или проиграли. Есть имя царя, а есть мнения - хороший он был или плохой. Есть принятые законы, и есть бесконечные споры - "кто виноват?" и "что делать?" Нет истины. Есть только символы, свидетели эпохи.
Они могут быть любыми
Например, простые мужские трусы....