Часть 1:          http://udaff.com/creo/95798.html

Часть 2:          http://udaff.com/creo/95814.html
 
      Часть 3:          http://udaff.com/creo/95851.html

Часть 4:          http://udaff.com/creo/95872.html

      Часть 5:          http://udaff.com/creo/95894.html

      Часть 6:          http://udaff.com/creo/95899.html

    Часть 7:        http://udaff.com/creo/95921.html

      Часть 8:      http://udaff.com/creo/95958.html

      Часть 9:      http://udaff.com/creo/95977.html

      Часть 10:    http://udaff.com/creo/95983.html

      Часть 11:  http://udaff.com/creo/96004.html

      Часть 12:    http://udaff.com/creo/96029.html

      Часть 13:    http://udaff.com/creo/96077.html

      Часть 14:  http://udaff.com/creo/96085.html

        Часть 15:  http://udaff.com/creo/96095.html

        Часть 16:  http://udaff.com/creo/96108.html






                - Здрасьте! – войдя в кабинет, тихо сказал Ступин и опустил глаза.
            - Здравствуй, Артур, - ответила Рогожкина и добавила: – Ты молодец, смелый парень. Я не сомневалась, что ты придёшь.
            - Вот, - Ступин протянул конверт, - здесь и диск с аудио-файлом, и письмо от Кати Качалиной.
            Рогожкина положила конверт на стол и покачала головой:
            - Жаль, что ты не принёс это ещё в марте. Всё могло быть иначе. Но, как говорится, что было, то было. Присаживайся. Чего глаза такие красные? Ты не болен?
            - Нет, - замотал головой подросток, - всё в порядке.
            - Значит так, Артур, - Рогожкина вынула из конверта компакт-диск,  - предлагаю сначала послушать это, а потом ты всё расскажешь и ответишь на вопросы. Идёт?
            - Как скажете, - ответил юноша.
            - Дело об убийстве Паниной ведёт, - она показала рукой на следователя, - Елена Марковна Онегина. Постарайся быть предельно откровенным, не упускай никаких мелочей. Это сейчас очень важно.
            - А отца моего освободят? – спросил Ступин. – Он ни в чём не виноват.
            - Всё сейчас зависит от тебя, Артур, - сказала Онегина, - то есть от твоих показаний. Думаю, Виктор Олегович до суда походит под подпиской о невыезде, ну а там уже суд решит.
            - Так он же не убивал, за что его судить? – удивился Ступин.
            - За хранение огнестрельного оружия, - ответила следователь, - но ты не волнуйся, поскольку он ранее не судим, скорее всего, приговорят к условному наказанию.
            - А меня?
            - Мы же говорили уже с тобой на эту тему, Артур, - сказала Рогожкина. – Давай сначала поработаем, а там видно будет. Ты готов?
            - Да, - кивнул Ступин. – Для чего же я сам сюда пришёл…
            - Тогда приступим. Елена Марковна, послушаем запись? – спросила Рогожкина. 
            - Да-да, запускайте.
            Ольга Владимировна вставила диск в компьютер, открыла файл.

              Аудио-файл.

                Хлопнула входная дверь. Послышался женский голос.
              - Блин, что-то замок заедает…- сказала Панина.
              - Неплохая квартирка у вашей подруги, Надежда Семёновна, - сказал мужской голос. Это был Гулевин.
              - Ты о своей квартире думай сейчас, Игорь Михайлович, - усмехнулась Панина. – А то определят тебе камеру два на два, и будешь сидеть в потолок смотреть.
              - Типун вам на язык, Надежда Семёновна, - испуганно ответил Гулевин. – Что вы такое говорите?
              - А то и говорю, что слышал.
              - Опять Смирных? – спросил Гулевин.
              - Да приходил сегодня ко мне в кабинет.
              - И что? – тихо спросил Гулевин.
              - Всё ему известно, - ответила Панина.
              - Что всё?
              - И что ты девчонок трахал, и что наркотой торгуешь, и что мини-бордель открыл с малолетками. И про Ваню Коваленко знает. Алексей Фёдорович летом время зря не терял.
              - Вот сволочь, - раздражённо сказал Гулевин. – И что ему надо? Может, денег дать?
              Панина рассмеялась.
              - Ты в своём уме? Думаешь, он пойдёт на это? – спросила Панина.
              - Смотря сколько дать, - ответил Гулевин. – Он же нищий. У него даже мобильного телефона нет. Пару тысяч долларов предложить и …
              - И не думай, - перебила Панина. – Это только подстегнёт его и придаст уверенности. Короче, Игорь Михайлович, Смирных сказал мне, что, если я в течение недели не приму мер, он пойдёт со своими материалами в милицию. Думай, что теперь делать.
              - А что делать? – усмехнулся Гулевин. – Только убирать.
              - Только меня в это не впутывай, - сказала Панина. – Сам натворил, сам и принимай меры.
            - А что я натворил, Надежда Семёновна? Ну что я сделал?
            - Я уже говорила тебе. Продавал бы потихоньку свои таблетки и копил бы денежки. Так нет же, девочек захотелось. Зачем ты совратил Зорину и Качалину? А Смирных теперь утверждает, что они покончили с собой в первую очередь из-за этого.
            - Откуда он знает? – вспылил Гулевин. – Прокуратура проверяла, ничего не обнаружила. А какой-то Смирных утверждает… Урод.
            - Твои предположения сбылись. Помнишь нашу первую беседу в мае? Так вот Зорина действительно перед смертью кому-то жаловалась, её бросил парень из-за того, что она была не девственницей. И говорила, что переспала со своим учителем химии. Вот тебе и ответ.
            - Мало ли чего наговорят подруги. Это ещё доказать нужно. Теперь же у этих малолетних шлюшек уже не спросишь. Так что всё это ерунда.
            - А кто их сделал шлюшками? – съехидничала Панина. – Ты же сам и продавал их своим банкирам – педофилам.
            - Об этом тоже вам Смирных сказал? – удивился Гулевин.
            - Нет, - съязвила Панина,- я сама подсматривала. Конечно Смирных. Я же говорю тебе, он не сидел лето без дела и по морям не разъезжал. Яму тебе он вырыл огромную. Но и это всё мелочи, Игорь Михайлович. Главное – он знает о том, что у вас с Коваленко на проспекте Мира лаборатория…
            - Мы же переехали на Нижегородскую улицу, - перебил Гулевин. – У нас сейчас четырёхкомнатная квартира.
            - Ты думаешь, вас с Ваней Коваленко сложно выследить? – усмехнулась Панина. – Если уже не выследил.
            - Он же без машины, - возразил Гулевин.
            - Ты что дурак? – возмутилась Панина. – Зачем ему машина? Если он притащит в милицию свои бумаги, там найдут всё - и машину, и твою лабораторию. И даже твоих сластолюбивых банкиров. Или ты этого не понимаешь?
            - Да, - согласился Гулевин. - Что-то я не подумал об этом.
            - Ты о многом не подумал, Игорь. В первую очередь, ты забыл о безопасности бизнеса. Так что иди к своему Беляку и решай. Иначе через неделю загремишь под фанфары.
            - Придётся, - ответил Гулевин, - а что делать?  Вот придурок, сам лезет в петлю. И чего людям спокойно не живётся.
            - Мораль, Игорь Михайлович, мораль и нравственность. Не все же такие извращенцы, как ты.
            - Ой, Надежда Семёновна, я вас умоляю. Мы все такие нравственные, дальше некуда.
            - Ты на что намекаешь? – удивлённо спросила Панина. – На меня, что ли? 
            - Вы ещё в декабре две тысячи пятого года узнали от Зориной и Качалиной, что они покупали у меня Оргазмин. Помните?
            - И что?
            - Вы же не стали заявлять в милицию…
            - Так тебя же дурака пожалела.
            - А кто мне рассказал, что они лесбияночки? Я после этого и спать перестал. Вот и решил с ними поразвлечься.
            - Ну и пройдоха ты, Игорь Михайлович. Это что ж получается, я тебя толкнула на секс с ними?
            - Получается так, - усмехнулся Гулевин.
            - Если бы ты не давал им свой Оргазмин, они бы послали тебя подальше. Ваня Коваленко рассказал мне, как вы им двойную дозу подсунули.
            - И тот ещё стукачок, - возмутился Гулевин. – Всё втихаря бегает докладывает.
            - Он же не в милицию побежал докладывать, - сказала Панина. – Какой он стукачок. Я должна знать обстановку.
              - Не дай бог до милиции дойдёт, он там всё выложит, впрочем, как и мама его.
              - Сплюнь, - сказала Панина. – Никакой милиции. Смирных нужно убирать. Он всё нам разрушит. Деньги у тебя есть, заплати, пусть его ликвидируют.
              - А, если он кому-то оставит бумаги? Или копии сделает?
              - Не знаю, Игорь, решай сам. Ты понимаешь, как это опасно. В общем, давай не будем толочь воду в ступе. Всё и так ясно. До свидания. Думай…
              - Спасибо, Надежда Семёновна, за помощь. Пойду я.
              - Только не тяни с этим вопросом. Как Владимир Ильич говорил? «Промедление смерти подобно!» Так и у нас теперь с этим Смирных.
              Щёлкнул дверной замок. Панина пошуршала какими-то бумагами и принялась набирать номер домашнего телефона.
              - Алё, Витя, ты где? Да, я здесь на квартире. Угу. Во сколько? Хорошо…

          Запись оборвалась.

              - Это всё? – спросила Рогожкина.
              - Да, - кивнул Ступин. – Там, в конверте ещё письмо от Кати.

              Рогожкина, прочитала записку и протянула её Онегиной. Качалина писала:
          «Дорогой мой мальчик, прости меня, если сможешь. Я не виновата. Так получилось. Да, я - мерзкая и грязная тварь. Я – подлая и лживая шлюха. Ты прав. Поэтому я не хочу больше жить. Ухожу к Богу. Приношу себя в жертву. Прости меня, мой любимый Артурчик. В эту минуту, когда ты читаешь моё послание, меня уже нет в живых. Желаю тебе счастья и долгих лет жизни. Целую тебя и обнимаю. Твоя Катя Качалина.
23 марта 2007 г.
P.S. Сначала не хотела говорить, но, всё же ты должен знать: во всём виновата директор нашей школы - Надежда Семёновна Панина.
Прощай, любимый. Я буду любить тебя и на том свете.»

          - Ну что, Артур, приступим? – тяжело вздохнув, спросила Рогожкина. – Давай всё по порядку. Кто и когда передал тебе эту записку?
          - Передала Нинка Бойкова, - начал Ступин, - двадцать третьего марта в девять часов вечера.
          Рогожкина и Онегина переглянулись.
          - Думаете, та самая певичка? – спросила Истринская.
          - Похоже, - ответила Онегина. – Проверим.
          - Ты давно с ней знаком? С Бойковой? – уточнила Рогожкина.
          - С год, наверное, - ответил Ступин. – Можно сказать, почти не знаком. Они с Катькой где-то на дискотеке познакомились. Ну так иногда встречались. После того, как мы с Качалиной рассорились, Бойкова приходила от неё с предложением помириться.
          - Ну а ты что? – спросила Рогожкина.
          - Я не хотел мириться… - замялся Артур, - я же не знал, что всё так обернётся. А из-за чего вы поссорились с Качалиной?
            - Хм, - ухмыльнулся подросток, - Бандура у вас. Наверное, рассказал. Это же он вам дал мой второй телефон. Зачем ещё раз…
            - Артур, давай договоримся, - перебила Рогожкина. – Бандура – это Бандура. Ты есть ты. Нам нужно и его допросить, и тебя, и остальных, причастных к этому делу.
            - Хорошо, - кивнул Ступин и подробно рассказал, как они встречали вчетвером Новый год.
            Выслушав подозреваемого, Рогожкина спросила:
            - Почему ты не передал письмо от Качалиной сотрудникам прокуратуры? Тебя же допрашивали?
            - Не хотелось Катьку с Наташкой позорить после их смерти. Если бы я отдал эту записку, начались бы вопросы. Нужно было бы объяснять, почему мы расстались и так далее. Я решил ничего не говорить. Ну а то, что она директрису обвинила, я подумал совершенно о другом.
            - О чём? – спросила Рогожкина.
            - Она мне как-то однажды, ещё до Нового года, жаловалась на неё, что та слишком строга по отношению к ней. Ставит несправедливые отметки, докапывается к одежде, часто вызывает родителей. Катя даже хотела бросить школу. Когда прочитал письмо, я и подумал, что она имела в виду… - Ступин задумался, затем продолжил:  – Как бы правильно выразиться… В общем, типа, ей охоту директриса отбила от учёбы. Ну, и они с Наташкой загуляли.  Вот так  мне показалось. Мне даже в голову не могло придти, что учителя замешаны в её совращении.
            - Ясно, Артур. А почему ты вдруг начал слежку за Паниной?
            - Это уже другая история. Однажды ночью я услышал, как ругаются мои родители. Я даже выходил к ним, просил прекратить ночные разборки. Они не давали нам с сестрой спать. Потом отец хлопнул дверью и ушёл. Мать рыдала на кухне, пила валидол, какие-то капли… Я вышел, стал её успокаивать. Она мне сказала, что отец спутался с директрисой школы, что хочет уйти от нас, бросить ради неё семью. После этого я и стал следить за ними. Нашёл квартиру, где они встречались, затем вытащил у отца на работе ключи, сбегал в мастерскую, сделал копии, и вошёл в квартиру, чтобы  подложить диктофон.
            - А зачем тебе это нужно было? – спросила Рогожкина.
            - Я как думал. Запишу их разговоры, потом зайду к директрисе, отдам ей флэшку или диск с файлом, и скажу, чтобы отстала от отца, иначе у неё будут неприятности. Думаю, после этого у неё пропало бы желание встречаться с моим отцом.
              - И что дальше?
              - А дальше, - усмехнулся Ступин. – Я уже собирался выходить на лестничную площадку, слышу, кто-то вставляет ключ в замочную скважину.
Я забежал в комнату и спрятался в шкафу.
              - Как же ты так быстро нашёл место, куда спрятаться? – удивилась Рогожкина.
              - Когда искал место для диктофона, я обшарил все шкафы и видел, что внизу в шифоньере много свободного места. Там и два человека могло спрятаться.
              - Ясно, продолжай.
              - Когда Панина с Гулевиным ушли, я захватил с собой диктофон и поехал домой. Сделал копию записи. А ночью снова приехал, решил послушать дальше.
              - Так у тебя ещё есть записи? – вздёрнула брови Рогожкина.
              - Нет, на следующий  день вечером, отец приехал домой, и я у него увидел точно такой же диктофон. Дома в ту ночь он не ночевал. Я проверил у него в спальне коробку из-под пистолета. Она была пуста. Я ночью поехал к квартире, нашёл неподалёку от дома его машину и понял, что отец ждёт того, кто оставил «игрушку». Вывод сделать было не сложно: они с Паниной обнаружили диктофон и решили поймать меня. Ну, или не меня, а того, кого они подозревали.
            - Что потом?
            - Прослушав несколько раз запись разговора Паниной с Гулевиным, я решил её убить. Сначала думал сделать это прямо в подъезде её дома…
            - А мысли обратиться в милицию не возникло? – перебила Рогожкина.
            - Нет, - ответил Ступин, - я хотел сам отомстить.
            - Ладно, продолжай.
            - Посоветовался с Серёгой…
            - С Бандурой? – уточнила Рогожкина.
            - Да, он дружил с Наташкой. Я ему вкратце рассказал, что нашёл доказательства против Паниной.
            - Ты не дал ему послушать запись?
            - Нет.
            - А почему?
            - Боялся, что преждевременно где-то лишнее взболтнёт.
            - Понятно. И что он тебе посоветовал?
            - Он отговаривал меня, но, видя, что я всё равно пойду на этот шаг, сказал, что лучше будет, если убить Панину прямо в кабинете. И рассказал мне о мёртвых зонах. Он часто сидит у отца на работе. Так созрел план. Вот собственно и всё. 
            - Мне вот интересно, а почему вы решили, что лучше убить Панину в кабинете?
            - Потому что на меня не упало бы подозрение. Всё-таки видеокамеры стоят, да и я в той школе не учусь. Как бы на меня вышли?
            - Логично, - ухмыльнулась Рогожкина. – Только видишь, Артур, как не скрывай преступление, а всё равно отвечать придётся.
            - Такие, как Панина и Гулевин не должны жить на земле, Ольга Владимировна, - процедил Ступин. – Они толкнули Катьку с Наташкой на самоубийство, убили Смирных и ещё бы... да ну их к чёрту, - он сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
            - Артур, ты ещё молод, но запомни, мы живём не в каменном веке, а в цивилизованном мире, нужно все вопросы решать через суд. Есть милиция, есть прокуратура. Почему ты решил сам вершить правосудие? А ну как все схватятся за оружие и начнут без суда и следствия разбираться между собой?
            - А что толку от этой прокуратуры? Что они выяснили после самоубийства девчонок? Ничего.
            - Да как же они выяснят, если ты, к примеру, утаил записку от Качалиной, какая-то подружка промолчала при допросе? Следствию нужно помогать. А зачастую свидетели сами молчат и ждут, что милиция или прокуратура всё раскопают. А ведь и там и не боги, а обыкновенные люди работают. Нет фактов, нет свидетелей, нет и эффективного расследования…




(продолжение следует)

Tweet