- Это невозможно!..
- Это пижама ваша невозможна, мистер Ипкис…
к\ф Маска

У подъезда опять кто-то наблевал. Судя по огромной луже, про которую можно даже сказать «куча»,  чей-то объем желудка превосходил чей-то здравый смысл в несколько раз. И надо же было нарыгать эту пеструю плохо пережёванную гнусь прямо возле моего подъезда. Я вообще не представляю себе ситуацию – отхарчиться возле дома. Нормальный человек  блюет или в транспорте, когда его укачает тряская дорога, или прямо  там, где пьет. Трудно вообразить, что кто-то блюет, выйдя с утреца прогулять барбоса. Скорей всего,  какая-то гнида, забухав, на последних остатках горючего дошла до своего аэродрома и, с ревом «штуки» отметалась по целям, перегнувшись через перила крыльца.
Блевонтина лежала прямо на полутораметровом сердце,  нарисованном на асфальте рядом со слоганом «Ирочка, Я тебя люблю!», придавая  ситуации двусмысленность. Эта графическая  брачная песнь подновлялась перед нашим подъездом с регулярностью, сообщавшей жителям, что Ирочка остается крепостью, неприступной для имбецилов. А вот возле соседнего дома, который был однояйцевым двойником нашего, надпись «С добрым утром, Катёнок!» уже изрядно поистёрлась. Видимо, «Катёнка» удалось развести на поебстись гораздо быстрее, чем нашу Ирочку.
Боковым зрением я увидел, что созерцаю шедевр актуального искусства не в одиночку. Метрах в 10 от меня, опершись на метлу, стоял дворник-таджик, который не торопился убирать  воняющее желудочным соком паскудство. С невозмутимостью Пика Коммунизма он смотрел сквозь блевню, сквозь асфальт, сквозь толщу подземных коммуникаций и зыбких московских грунтов, но на бесстрастном смуглом лице было прям-таки написано - что он там себе думает о западной цивилизации вообще и о жителях нашего дома в частности. Но заморачиваться на мыслях какого-то морлока было впадлу, и я зашагал к метро.

***

На «Севастопольской» я еле втиснулся в вагон и сразу пробрался к местам «для пассажиров с детьми и инвалидов». Стоять на проходном дворе между дверями - занятие для экстремалов. Там затопчут почище, чем в слэмующем партере на панк-концерте. Аккуратно втиснувшись между мужиком и женщиной, пытавшейся держать свои колготки подальше от чемодана этого гоблина, я схватил  поручень и повис на нем анабиозным  лемуром  над какой-то усталой тёткой.
На «Нахимовском» эта тётка вдруг подорвалась к выходу, расталкивая локтями полусонную массу пассажиров. Неожиданно  небольшая  турбулентность от ее стремительного броска,  крутанула меня вокруг оси и бросила на жесткий  диванчик…
Слушать плеер на нашей ветке бесполезно – ни на одной линии Московского метро состав так не громыхает, как на Серпуховско-Тимирязевской. Поэтому, чтобы скрасить путешествие, всё свое внимание я сосредоточил на пассажирах. Обзор был не слишком большой, но огромная мясистая бородавка на скуле мужика с чемоданом была видна во всей красе.

  На «Нагорной» в вагон вошла девица. Ее короткая юбка и стройные ноги,  еле различимые в мешанине тел, одежды и сумок,  отвлекли меня от созерцания «дикого мяса».  Девица грамотно пробивалась в середину вагона, и, рискуя остаться совсем без одежды, ловко скользила в узких межтуловищных ущельях в мою сторону.
Я так и не понял, как это получилось. Диктор не успел еще до конца  рассказать, что вот, дескать, «станция Нагатинская», как в двери вдавилась толпа народа с «Нижних Котлов». Короткоюбочная девчонка оттерла женщину в колготках и заняла ее место прямо надо мной, потом вдруг новый штурм пассажиров, не желающих ошиваться на платформе до следующего поезда, надавил посильнее  и…  девку в короткой юбке буквально натолкнули на меня. Она «оседлала» мою ляжку - ее  ноги оказались раздвинуты моим  бедром. Наши ноги оказались сцеплены в «ласточкин хвост».

«Следующая станция – Тульская!». Вагон тронулся, и я почувствовал, как девичьи коленки возвратно-поступательно качнулись вокруг моей правой кегли. Не обязательно говорить, что я возбудился – это и так понятно. Сама ситуация – раздвинутые ноги, растягивающие эластичную ткань юбки, плотный телесный контакт – всё это завертело в голове карусель похоти. Эрекция  надула штаны, и знакомое чувство, что весь вагон уставился на мою ширинку, заставило предпринять что-нибудь элегантно-небрежное, чтобы скрыть смущение. Ну, в самом деле - не прикрываться же руками как рекрут царской армии.
Я достал из куртки мобилу, якобы для того, чтобы посмотреть в органайзере архиважную напоминалку, но, неожиданно для себя, включил эсэмесник и набил в «новом сообщении»: «Теперь, как честный человек, я обязан на Вас жениться». Развернул мобилу дисплеем к девице и посмотрел ей в глаза. Она отвлеклась от чтения рекламы на стене вагона и, глянув на мобильник, улыбнулась. Потом залезла в сумочку, достала раскладуху, быстро  набила сообщение и показала дисплей: «Право, это лишнее. Но  Вы очень любезны». До «Тульской» я успел отстреляться комплиментом: «А Вы – обворожительны». Поезд уже замедлял ход. Народ зашевелился и снял «корабль с мели» - девица освободила моё колено из мучительно-приятных тисков своих бедер, и, когда состав остановился на станции,  переместилась ближе к дверям, воспользовавшись тем, что стало посвободнее.  До «Серпуховки» она стояла у дверей, мне был виден только ее затылок, а потом  толпа вынесла соблазнительницу в вестибюль.

***

Всю оставшуюся дорогу до работы я вспоминал происшествие в вагоне. Я сам себе удивлялся – как это я удержался силой воли от того, чтобы не протянуть руку и не погладить бедро этой девчонки, не проверить – есть ли на ней нижнее белье… Хотя, скорей всего, если девушка ездит в метро, да еще и в короткой юбке, то уж трусы-то она точна должна надевать – хрен его знает - какая бомжатина трётся по всем этим лавкам? Желающих, наверное,  мало соскребать микробов гениталиями с дерматиновых диванчиков. Да и те уже наскребли себе, наверное, на стационар…  Сразу представил картину как я хватаю ее за промежность, а потом показываю игривую эсэсмэску «теперь мы с Вами жених и невеста беспезды!».  С какой же скоростью надо набивать текст в телефоне, чтобе успеть показать эту надпись между отдергиванием своей руки от теплой девичьей плоти и ебком сумкой по тыкве?
Я повернул в Старомонетный переулок и тут услышал:
- Миха! Ору тебе, ору, а ты как зомби!
Ко мне кенгуриными скачками бежал Вован из отдела маркетинга.
- Нихао! Еле тебя догнал.
Мы поздоровались. Вован ездил с «Алексеевской», поэтому обычно ходил от «Третьяковки», а сегодня вылез с «Полянки». Чтобы прояснить этот географический казус, он, сияя медалью за город Будапешт, сообщил, что едет с «ахуитительных блядок на Петровско-Разумовской» и поинтересовался:
- А ты чё, в уши долбишься? Я тебе орал….
- Спасибо, что не анал. – проворчал я. – Сейчас, короче, тема была в поезде…
И я в красках, в масштабе 72:1 рассказал, как «мегасупертёлка ошивалась у меня на коленках с Нагатинской до Тульской; а я ее разве что не выебал, а так – все виды жесткого петтинга, включая…». И тут мы подошли к нашей конторе и разбежались по своим этажам. Когда я поднимался по лестнице, мне вдруг показалось, что лицо девахи из метро какое-то знакомое. Типа, вроде, я ее где-то как бы уже видел. У меня на лица память-то не ахти. Но иногда наваливается такое дежа-вю. Я начал вспоминать, где я мог ее видеть, но мутное ощущение провалилось, и деваха, точнее ее фотокарточка в мозгу, снова стала абсолютно незнакомой.

***

В обед Вован, брызгая слюнями, рассказывал как закатился с какой-то, недавно выцепленной на однокорытниках.ру, девкой в гостиницу «Молодежная» и как драл ее всю ночь. Изо рта его падали куски микса - котлеты, равномерно пережеванной с салатом, но он был увлечен рассказом о своих ночных похождениях и не замечал этого. На фоне его реальной пофачки с пусть даже ниочёмной шлюшкой с  эксгибиционистского сайта, мой «половой» контакт в метро выглядел жалким, неубедительным и совсем не располагал к хвастливому изложению событий.
Поэтому его фраза «Да, кстати, а ты взял телефон у той мамзели, которую утром мял в метро?» была всего лишь вежливо-снисходительным интересом. Ответил я ему неохотно:
- Неа. Некогда было. Только-только предложил руку и сердце и разбежались.
Вован уже пил чай и в ответ только сочувственно покивал.
Уже выходя из кафе, он ободряюще похлопал меня по плечу:
- Чего-то ты кислый, как принц Лимон. Найдешь ты свою Лореляй. Можешь, например, стоять на Нагорной, или где там она вошла. И поджидать ее каждое утро. – и заржал. – Хотя глупее этого может быть только объявление в интернете – про одного чикоса показывали из Америки – искал девку из ньюйоркского метро. Нашел. Сейчас, наверное, не знает куда ее сбагрить. То ли дело – одноклассники... Охуительная тема. Кстати, - он сделал серьезное лицо, - ты можешь найти свою таинственную незнакомку… на сайте…  - он драматически наморщил лоб и выпалил, - одновагонники.точка. ру!!!!!
И заржал. Сегодня козыри были у Вована и я терпеливо слушал его прогоны и надеялся, что коллега не скатится до шутки «одновагинники.ру»…
- А она симпатичная? – вдруг спросил он невпопад.
- Заебатая.... – я вспомнил ощущение в правом колене. – Короткая юбка до середины бедра, мордашка на пятерку, очки – в общем, полный фетиш-набор. Кого-то мне вроде напомнила…
- Ну, это всегда так.  Оксанка, например, наша, с ресепшна. Фас – ваще еблет чужой, а в три четверти – вылитая Дарья Спиридонова. – Вован остановился на своем этаже.
- Кто такая Дарья эта?- спросил я через перила, поднявшись на пролет. – Порностар?
- Да не… По телику каждое утро кого-нибудь допрашивает. Типа, интервью берёт. Вечно ногу на ногу закинет и коленкой сверкает. И улыбка блядская. Хотя не исключено, что порностар. За очень дополнительные деньги…
Я пошел к себе.
За время обеда пришло 5 писем. Первым я открыл письмо от Коляна - друган писал, что в «Апельсине» выступают  «Красные Элвисы». Он уже взял три билета – себе, мне и Петрухе. Отмазки не принимается. Матч состоится при любых раскладах в это воскресенье, и с меня - пятихатка. На воскресенье дел не было. Элвисы - так Элвисы. Колян жестко убивался по ним, и на большинстве сабантуев  мы квасили именно под их песни. Так что, по крайней мере, музыку незнакомой не назовешь. А это уже кое-что.

    ***

До воскресенья время прошло незаметно. Среда-четверг-пятница-суббота смыли блевню на асфальте, подзатёрли и снова обновили надпись у подъезда, затуманили воспоминания об инциденте в метро, сделали рожу Вована  более будничной и менее счастливой. К воскресенью я подошел в полной боеготовности  оттопыриться и поорать.

Мы подтянулись на Красную Пресню часам к шести вечера. Пока дошли до клуба уговорили по бутылочке, потом посидели у боулинга на втором этаже и вмазали еще по стакану. И ближе к семи часам приняли еще по пол-литра и поковыляли уже на поляну. Народу было не сказать что битком, но и не мало. Публика приличная. Чудовищных причесок а-ля «Элвис на Гавайях» я не заметил, но какое-то рокнролльное ощущение присутствовало… Начало концерта, как всегда, задерживалось, видно, спецом, чтоб народишко раскупал альбомы и пиво. Я успел сгонять в туалет, и шоу началось.
Сначала на сцене нарисовалась группа с каким-то мутным названием. Я его тут же и забыл. Их фишкой был вокалист, сидящий за электрическим роялем как Джерри Ли Льюис. Песни, которые группа придумала своим умом,  были серые и скучные как доисторические фекалии, но, когда банда выдала кавер на «Ранэвэй», зал просто порвался – все запрыгали как сумасшедшие и заорали «Ай вандэр - вай, ваяяяяяяй». Чувак за  электропианино бесновался и выдал за ней сразу «Грейт боллс оф файер», причем колошматил по клавишам головой, пердаком и ногами. Джерри Ли явно порадовался бы такому исполнению его нетленки. Публика орала и колыхалась как огромная пестрая медуза, наглотавшаяся амфетаминов. Друганы мои куда-то потерялись, но я стоял у столба с лавочкой и никуда не двигался. На лавочке скакали, размахивая руками, три девки-фанатки, и я все боялся, что они на меня свалятся. Наконец, когда разогревающая группа отстрелялась, девчонки спрыгнули с лавки и свинтили в неизвестном направлении. Я занял их место, чтоб получше видеть основное шоу, и начал высматривать в толпе Коляна и Петруху.
Когда на сцене объявились «Элвисы»,  корешей я так и не увидел в толпе. И стал смотреть на сцену - вокалист с бриолиновой причей, гитарист с басистом, похожие как Зита и Гита, ударник, почти не видный из-за кучи барабанов и тарелок – все это померкло, когда за клавишами возникла неизвестная девица в короткой юбке. «Элвисы» начали выступление с «Эль ниньё» и зал снова ударился волной об сцену. Девка за «коргом» извивалась так, как будто ее собирались нанизать на огромный зазубренный шампур. Она складывалась пополам, сплеталась в косичку  чечила и приседала так, что Ширли Мэнсон просто бы удавилась от зависти, глядя  как клавишница сверкает трусняком. Тем не менее, она успевала отрабатывать свой музыкантский хлеб.  Я смотрел на ее  рубилово как завороженный и не мог оторвать глаз, хотя (как потом мне рассказывали кореша) остальная часть банды отжигала не меньше. «Элвисы» отыграли  все свои забойные темы, пару лирических песен из «Шестиструна» и в конце повалили аудиторию на пол совершенно безумным исполнением «Космонавта Петрова». Публика орала «Я – космонавт Петров!!!!! Из Барнаула!!!! ша-ла-ла-ла!!!!!!» как будто это было последнее прощание с уходящей из-под ног планетой.
Когда «Элвисы» закончили, в зале еще кричали и требовали продолжения банкета, но группа чётко знала себе цену и, появившись один раз для поклонов, исчезла за кулисами. Я спрыгнул с лавки и потянулся к выходу, на свежий воздух. Когда я проходил мимо гардероба и уже готов был ступить в раму металлоискателя, меня окликнул женский голос:
- Добрый вечер!
Я обернулся. Передо мной стояла та самая девушка из метро и хитро улыбалась…
- Вы помните, что обязаны, как честный человек, на мне жениться?...
- Добрый вечер… - пробормотал я. Нога, уже прошедшая через отсеиватель террористов, зависла в воздухе и медленно опустилась на пол. – Тоже на концерте были или так, чисто в боулинг?
    - Вы мне зубы не заговаривайте! У вас теперь два пути – или вы ведете меня в ЗАГС, или  я веду вас к прокурору! – девка издевалась со вкусом и знанием классики отечественного кинематографа.
Выигрывая время, чтоб не мямлить, я отстранился от входа, пропуская фанатов рокабилли, и подобрался ближе к ней. Мозг лихорадочно просчитывал варианты поведения – естественный, развязный, панибратский, амикошонский, снисходительный, доброжелательный. В конце концов, он остановился на естественном и тут же засбоил – что понимать под естественностью в предлагаемых обстоятельствах?
- Не надо прокурора. Идемте, обсудим количество гостей на свадьбе… в бар… наверху. – мозг надо было отдавать на перепрошивку – все-таки, сволочь, выдал развязную модель. -  Кстати, Михаил. – несмотря на модель поведения, представляться все-таки надо.
- Полина. Ну, пойдемте. – Девица пошла вверх по лестнице, умеренно виляя бедрами. Из заднего кармана джинсов свешивался шнурок с огромным пластмассовым бриллиантом.
«Замануха карат на 500» - мозг четко раскладывал по полочкам всю визуальную информацию, поступающую извне.
Мы прошли в бар. Все столики и диванчики были заняты. Пришлось сесть как нью-йоркским проституткам на табуреты возле стойки. Барменша вопросительно посмотрела на меня, я посмотрел на Полину. Та задумчиво глянула на пивной кран:
- Бронкс, пожалуйста.
«Пиздец понты… что это такое вообще????» - мозгу явно не хватало двоичной системы для адекватной оценки событий. В такой компании с заказом налажать нельзя:
- Мне пиво. Самое дешевое, пожалуйста.
Барменша не удивилась ни бронксу, ни дешевому пиву и начала мешать какие-то ингридиенты для понторезки с алмазом. Я, хоть убей, не знал с чего начать разговор. Не продолжать же этот мудацкий трёп про свадьбу, будь она не ладна!
- Любите «Рэд Элвисов»? – Полина получила стакан с зельем и сама нашла тему.
- Да не так чтоб очень. Друган убивается по ним. А я уж за компанию… а ты?
- У меня друг собирался на концерт, но у него чего-то с работой вышла какая-то напряженка. Он меня и отправил. Я тебя заметила, когда ты на лавку залез. Сразу узнала…
Мозг в это время лихорадочно обсчитывал понятие «друг», сверяя с имеющимися в базе названиями – «молодой человек», «парень», «бойфренд», «любимый мужчина»(тут я чуть не сблевнул- ненавижу это словосочетание - и отхлебнул пива .). Слово «Друг» показалось мне совершенно нейтральным. Как говорится, «Беломора» не было, и преступник взял сигареты «Друг»… Друг – это еще ничего не значит.
- А я вот не увидел… Засмотрелся на сцену…
Меня прервал звонок телефона. Петруха. Я быстро обрисовал ему ситуацию. «Встретил, дескать, знакомую. Дуйте домой без меня». Петька окейнул и отключился.
- Так вот… да… не увидел. – пиво в бокале стремительно убывало, но режим естественности так и не включался. - Хотя там, в метро я хорошо тебя рассмотрел и запомнил…
Теперь телефон зазвонил у нее - сначала 9-тибалльно затряслась сумочка, а потом заиграло какое-то лихое рокабилли.
- Да. Привет…  Закончился… Здесь. Да, в «Апельсине». В баре…. Нет. Встретила знакомого…. – улыбка в мою сторону. – Сидим, пьем… Жду… Ладно… Не торопись. Да. Пока.
Она засунула телефон обратно в сумочку и попыталась объяснить ситуацию моему усталому мозгу:
- Стёпа - дизайнер. Сейчас в какой-то типографии каталог свой печатает. Заедет за мной где-то через полчаса-час. Так что, если не торопишься… Посидим – поговорим.
Мозг всё понял. Нейтральное слово «друг» настойчиво запахло блевотным «любимым мужчиной». Зато теперь мне как будто развязали руки  Уже нет необходимости выкореживать из себя черт-те кого, пытаясь понравиться симпатичной девчонке. Я расслабил спину, навалился на стойку корпусом, подпер голову рукой и  аккуратно рыгнул в ладошку.
- А ты вроде тогда в метро в очках была? – выдал я первый, пришедший в голову вопрос. – А сейчас в линзах, что ли?
Полина позвенела льдом в стакане.
- Неа. Зрение у меня нормальное. Тут дело в другом. Лучше ты расскажи  - где работаешь, а то я вышла на «Серпуховской», а ты дальше поехал.
Блин. Вопросы из анкеты.
- На Полянке. В страховой компании. А ты?
- А я на Павелецкой. В банке.
Чтобы взять тайм-аут в беседе и придумать хоть какую-нибудь тему для разговора, заказал еще пива. И тут тема сама собой отыскалась:
- А ты живешь на «Нагорной»? Там, вроде, зашла в вагон…
Её ответ окончательно уничтожил малейшие сомнения мозга в значении слова «друг»:
- Не. Я у друга живу. На «Соколе». А в тот день я была у родителей. От них ехала. А они на «Нагорной» живут. Как раз улица Нагорная.
Хорошо нынче дизайнерам. На Соколе, да с охуительными тёлками. Но озвучивать свою социальную ненависть не стал. Барменша налила мне еще пива. Я отхлебнул, посмотрел на стакан Полины – в нем еще болтались остатки Бронкса – и продолжил светскую беседу, которая становилась какой-то дурацкой и бессмысленной:
- А я - на Севастопольской. Азовская улица, дом прямо рядом с метро…
Мозг пришлось блокировать, потому что он с радостью имбецила, рассказывающего о том, как  сегодня покакал, уже готов был выдать номер дома, номер школы, фамилии учителей, врачей районной поликлиники, депутатов муниципального собрания и прочая, лишь бы не мучиться от тягучих пауз в разговоре.
- Еще коктейль? – в принципе, пойла в ее стакане было так мало, что этот вопрос был далеко не праздным. Она посмотрела на часы:
- Пожалуй, можно. 
Я повернул голову к барменше и улыбнулся:
- Будьте добры еще «Бронкс». Спасибо. Кстати,  – я повернулся обратно к Полине. – у меня такое чувство, что я тебя где-то уже видел. Не так чтобы вплотную и долго, а как-то, типа, мельком и издали…
Наконец-то пиво подействовало. Мозг перестал считать интеграл кривой поверхности, обтянутой джинсами, и отдал штурвал подсознанию.
Полина приняла новый стакан с коктейлем и с напускным безразличием заявила:
- Мне многие говорили, что я похожа на Кароль Буке в молодости.
Я с видом знатока выпучил глаза и выпятил нижнюю губу. Кто ж не знает старика Крупского? Кароль Буке – это вообще кто? Теннисистка? В молодости? А сейчас ей, простите, сколько уже? Блин, вот ведь девке мало понтов – живет на Соколе, пьет «Бронкс», да еще похожа на теннисистку… Еще, поди, носит с собой фотокарточку этой Кароль. Ну, чтобы показывать лохам, которые не знают знаменитую теннисистку, блиставшую на травяных кортах Олимпиады 36-го года в Берлине! Смотрите-смотрите – здесь она удивительно похожа на меня! Ну, что же вы не смотрите????
- Честно говоря, не видал.  – Всё-таки у меня не хватило такта, но хватило смелости признаться, что я впервые слышу это имя. Полина понимающе кивнула:
- Французкая актриса. Стёпа… ну, друг… он когда-то был без ума от нее.  И, когда он меня увидел, то первым делом сказал, что я на нее похожа. А он же дизайнер. Я говорила, да? Вот он и сказал там парикмахерам и визажистам, чтоб они там-то так-то всё сделали – причесали, подкрасили – чтоб я вылитая стала Буке. Ну вот и результат.
Я опять незаметно рыгнул в рукав под видом кашля. Охренеть. Насколько  бы проще стало разговаривать, если бы я знал кто такая эта Буке. Приду домой – прогуглю, если фамилию не забуду. Прямо уже любопытно. Ведь надо же, ёпт, быть таким ебланом чтобы симпатичную девку гримировать под какую-то актрису… Хорошо, что этот гусь не втюрился в пани Монику или Вупи Голдберг. Пиздец. Наверное, намазал бы на первую встреченную страхуилу банку гуталина и разрезал рот как Гуинплену…
- А тебе самой-то не впадляк? – На этом разговор можно плавно заканчивать. Слово «впадляк» наверняка не водится на планете, по которой ходит Кароль Буке. Я попытался сгладить развязную модель, некстати всплывшую в сознании:
- Ну, в смысле, ты сама-то как относишься, что ты вроде Дульсинеи Тобосской получаешься? Так сказать, «я. рисовал тебя. палкой на снегу»…
Полина, наверное, часто выслушивала подобные прогоны от своих завистливых подружек, поэтому совершенно спокойно реагировала:
- Да не страшно. Сколько вон людей САМИ становятся двойниками известных личностей. Одних сумасшедших Элвисов сколько… А так – для…
(Пиво подскочило к горлу в ожидании словосочетания «любимый мужчина»).
-… хорошего человека. Тем более, Буке эта – секс-символ. И актриса хорошая. От меня не убудет. Правда, есть одна проблема…
Снова ее сумочка задрожала, и снова раздался задорный гитарный запил.
- Да. Хорошо. Сейчас спускаюсь. Слушай, Стёп. Забросим человека на Севастопольскую? Всё равно к моим едем… Да, рядом. Ага... Сейчас.. Только в туалет… Давай.
Полина схлопнула раскладушку и стала подниматься с табурета. Я помахал барменше.
- А что за проблема? – вопрос сам сорвался с языка.
- Вернусь – расскажу. – И она пошла вдоль боулинговой оградки к  сортирам.
Я решил, что поссать на дорожку для меня тоже будет не лишним и, расплатившись, двинул в ту же сторону.


***

Вышли из «кабинетов» практически одновременно.
- Так что за проблема? – любопытство меня не отпускало.
Полина неторопливо пошла на выход, рассказывая:
- Ну, короче, я не знаю, как это получилось, но я не вижу себя  в зеркале. Вообще. Степан говорит, что это психологическая реакция организма. Организм как будто не хочет видеть незнакомое лицо в отражении и ставит блокировку в мозгу. Я ходила к психиатру, к невропатологу, но они говорят, что это невозможно и советуют чаще гулять и пораньше ложиться спать.
Она остановилась возле лестницы и посмотрела куда-то за мое правое ухо:
- Приходится надевать очки, чтобы они скрадывали сходство с Буке. А то глупо получается – еду в метро, а в окне вагона меня нет. И, кажется, что меня вообще нет. Один раз у меня даже чуть истерика не случилась. С тех пор езжу в метро в очках. Без диоптрий. И мимо зеркал и витрин стараюсь не ходить. Страшно.
Мы уже спускались по лестнице.
- Полин, – я прервал ее, потому что в голову пришла шальная мысль. – у меня есть знакомый окулист. Может быть,  сходишь к нему? Давай телефон. Я с ним договорюсь и тебе перезвоню.
Она пожала плечами и продиктовала номер. Я вбил его в память трубки.
Мы вышли на улицу. Было уже темно. Из переулка нам маякнули фары. Автомобильный силуэт показался мне странным.
- А какая машина у твоего Степана?
- Бьюик Электра 59-го года. Кабриолет.
«Охренеть можно» - подумал я.

    В свете уличного фонаря цвет машины казался черным. Огромные плавники задних крыльев, решетка радиатора размером с хороший бульдозерный ковш. За рулем сидел парень.  Может, чуть постарше меня. Честно сказать, водитель старинного «Бьюика» мне всегда представлялся челом вроде Траволты из «Гриз» или еще каким-нибудь соответствующим персонажем. А этот был обычный  крендель в футболке.
    - Михаил. Степан. -  представила нас Полина.
    Мы пожали друг другу руки. Полина села на передний диван, я полез на заднее сиденье.
    - Там ветошь лежит. Протри, а то за день пыли насыпало… - Стёпа обернулся ко мне. Я нашел тряпку и слегонца обмахнул стеганую кожу. Потом сел и захлопнул дверь. Машина вырулила на проезжую часть и плавно покатила к Красной Пресне.
    - А в багажнике трупа нету? А то у меня такое чувство, что я в каком-то голливудском фильме.
    - Много смотришь голливудских фильмов? – Полина обернулась, улыбаясь. Мягкий ход машины потихоньку заваливал меня вбок. Хотелось упасть на диван, перекинуть ноги через дверь и смотреть на проплывающие мимо московские дома.
    - Ну, смотрю, конечно. А кто их не смотрит?..
    - Это «Трабл Баунд». – вмешался Степан. – С Майклом Мэдсеном и Патрицией Аркет. Только там Линкольн…
    Кто бы сомневался, что владелец Электры с ходу идентифицирует детройтские машинки.
    - Как оттопырились на «Элвисах»?
    Ветерок, огибавший лобовуху, шевелил прическу Полины и доносил до меня слова разговора и музыку из магнитолы. Опять играло какое-то рокабилли. Я вспомнил, что Степан сам собирался на концерт
    Мы с Полиной ответили в один голос:
    - Нормально. -  это она.
    - Супер. Просто супер. – это я.

    Мы уже шпарили по Садовому кольцу. Как поезд-призрак  ныряли в тоннели и перестраивались из ряда в ряд. Автодредноут мягко покачивался на волнах московского асфальта, иногда глиссируя как торпедный катер на особо зверских ухабах. Остатки алкоголя выветривались из моей кровеносной системы. И тут в организме включилось  фантастическое чувство – хотелось ехать вот так всю жизнь, чтоб никогда не заканчивались - ни ветерок, ни музыка, ни мелькающие фонари, ни тени на подсвеченных  фасадах . Впечатление от разговора с Полиной, ее проблемы с зеркалами забились куда-то далеко в подвал сознания, и сам тот разговор казался далеким температурным бредом.
    Машина лихо повернула на Люсиновку  и сбавила ход.     До меня донеслись слова Полины:
     - Нет. Я же сказала – в Питер не поеду. Не уговаривай.
    На светофоре перекрестка с Павлом Андреевым машина остановилась. Степан обернулся:
    - Загоняешься на рокнролле?
    -Ну, типа того, - объяснять про Коляновы пичужки совершенно не хотелось, - не слушать же арэнби…
    - Да уж. Слушай. У меня два билета на питерский концерт Роллингов. Не хочешь съездить? В следующие выходные. Я с Полинкой хотел, но она не может. У нее к Питеру идиосинкразия…
    Машина тронулась. Хм… Питер… Роллинги… В принципе – чего бы и не съездить? Послушать вживую «Пэйнт ит Блэк» и «Гет аут…»… Да и Питер – город хороший… Только неожиданно как-то. Чувак незнакомый. Хотя, вроде, не псих, не упырь…. Но все равно… Что ж у него друзей, что ли, нету? Или он меня зовет, потому что «дизайнер»? Я мысленно посжимал возле ушей кавычки из пальцев. Хе-хе. Да вроде, не похож…
    - А чё… Можно съездить. Как говорится, до пятницы я совершенно свободен.
    - Гут. Договорились.
    Мы свернули уже на Нагорный проезд. Просвистели по нему и помчались по Нагорной улице. Степан свернул в какой-то двор и подогнал машину к подъезду Полины. Она вышла, сказала «пока» и, доставая из сумки ключи, поднялась на крыльцо. Когда пятисоткаратный бриллиант скрылся за железной дверью, Степан сказал, чтоб я садился на переднее и показывал дорогу.
     - В бардачке билеты – на концерт и полинкины  на поезд. Поменяешь на вокзале. С тебя пять с половиной косарей.
    Я открыл бардак и забрал аусвайсы.
    - Деньги в поезде отдам.
    - Не вопрос.

    Шустро пропылили по Нагорной и Нахимовскому. Повернули на Азовскую. Я молчал, но на языке вертелся вопрос. Наконец он не удержался и соскочил:
    - А чего ты себе такую тачку взял?
    Стёпа ухмыльнулся:
    - Законный вопрос. Просто если хочешь приподняться в нашем деле – надо на каждом шагу излучать креативность. Или хотя бы эпатаж. Это как надпись на футболке – если у тебя написано «Панкс нот дэд»  - ежу понятно, что ты за птица. А если ты дизайнер, то ездить на «Авенсисе» или «Мурано» - все равно что натрафаретить на майке – «Я хуевый дизайнер! У меня нет фантазии, даже чтобы придумать себе фишку!»
    Я похлопал ладонью по дверце. Убедительно, конечно. Но этому роудмонстру  почти полтос. Как он вообще перемещается в пространстве и не разваливается? Или я говорил вслух, или Cтёпа читал мысли:
    - Это точная копия «Электры-59». Кузов пластиковый, даже бамперы и хром. Стекла на заказ. Двигатель мериновский. Зверь, в-общем.
    - А вещи не тырят? Крышу не режут?
    - Неа. Пиетет к таким машинам серьезный. Тебе какой дом?
    Мы уже пересекали Каховку. Я показал свой дом. Степан остановил машину. Мы попрощались и разбежались каждый в свою сторону. До субботнего поезда.

    ***
    
    На часах уже было начало второго. Но я включил компьютер и набил в поисковике «кароль буке». На экран вылезла куча статей каких-то киносайтов. Я ткнул в первый попавшийся, и на пол-экрана вынесло морщинистое хлебало какой-то тощей жабы. В списке фильмов нашелся  «Только для ваших глаз». Судя по остальному творческому наследию Буке, ее карточка была мне знакома именно по  этому шедевру бондианы. Остальные произведения американской и французской киноиндустрии с ее участием были мне абсолютно неизвестны. Ну, понятно.
    Я стал тыцкать в другие фильмы. Какие-то «Холодные закуски», «Бинго-Бонго»… Порывшись поглубже в недрах интернета мне все-таки удалось найти фотку юной Кароль. Действительно, похожа на Полину.
    Пришлось копаться в локалке. Оттуда качнулись Джеймс Бонд и комедия с Челентано. Включив последнюю, я проматывал нудную шлоебень про чела из джунглей и разглядывал только сексапильную девицу-зоолога в исполнении Буке. Я уже начал путаться – где Полина, а где французская секс-бомба - мне уже казалось, что это Буке сидела со мной в баре «Апельсина», а Полина в прямоугольнике  монитора обнимается с диким волосатым итальянцем. В конце концов, я не выдержал, выключил комп, упал в койку и уснул…

    Снился мне совершенно дурацкий сон. Типа, я, вроде Джеймса Бонда, забираюсь  на огромную трехсотфутовую яхту, скидываю акваланг и ласты,  нахожу на верхней палубе загорающую Полину, беру ее на руки и несу в каюту. Там снимаю с нее лифак, потом стягиваю трусы, раздвигаю ей ноги, но вместо характерной складчатой щели  между ними  оказывается гнездо для штекера наушников. Я сбрасываю гидрокостюм и вижу, что вместо хуя у меня торчит искомый штекер. Я засаживаю его в гнездо, и в ушах  начинает играть рокабилли… «Вайлд догс оф Кентукки».
    Фредди Крюгер пугал детишек и то слабее. От продолжения кошмара меня спас будильник.

    ***

    За завтраком я разглядывал билеты на концерт и на поезд. Хм… Выезжаем 28 июля в 23-00, приезжаем в 7-30, начало концерта в 19-00 на Дворцовой площади. Будет, значит, время полазить по Питеру, разговеться в каком-нибудь кабаке… И вечерней  лошадью – нах Москау. Поезд в час ночи. Хватит еще времени помочь таджикам убрать мусор с площади. Хе-хе. И даже останется…

    В понедельник народу в метро было немного. Поезд быстро прошивал подземное пространство, выкидывая и всасывая на станциях пассажиров. Я зевал, не выспавшись после вчерашнего, и думал, что надо будет на работе порыться в тырнете и  посмотреть еще «Бьюик Электру». Обязательно. Мне казалось, что именно в автомобиле Степана кроется какая-то непонятная мутная фигня. Тем более, что есть какие-то лженаучные теории, которые пытаются вывести закономерности характера автовладельца из марки тачилы. Я снова зевнул и открыл очередную Америку: самая любопытная штука в жизни – это лженаучные теории. Потому что они дурацкие и притягивают внимание не меньше, чем уродство. Я вспомнил гоблина с огромной фиолетовой бородавкой на щеке и решил, что коэффициенты любопытности  бородавки и какой-нибудь шняги типа Карнеги примерно одинаковы.

    ***

    Первым делом на рабочем месте  я отписался  Вовану, что встретил на концерте девку из метро. Он отреагировал вялым «Угу. Будешь ебать – сними на видео. Гляну». Видно, выходные Вова провел бурно. Потом я полез в тырнет и уже почти нарыл галерею бьюиков с какого-то фанатского сайта, как навалилась работа и вернуться на эту страницу мне удалось только к вечеру. Перед уходом я позырил картинки и прочитал, что в Америке был даже такой термин «владелец Бьюика» - синоним респектабельного зануды, а уж «жена владельца Бьюика» - это по-американским меркам вообще полный атас – женщина, вышедшая замуж за парня с Бьюиком нуждалась в серьезной рихтовке мозга. В-общем, понятно было, что «бьюик» - это противоположный полюс от всяких там хиппи-шмиппи и байкеров-шмайкеров.
     Полузагруженный всей этой байдой, я вышел из офиса, взял на «Полянке» две бутылки пива и зашел на посадку в сквере у Георгия Димитрова.

    Не успел я еще коснуться пердаком лавки, как рука сама достала мобилу, нашла в записной книжке номер Полины и нажала на «вызов». После двух гудков в трубке раздался ее голос:
    - Алё!
    - Привет, Поль! Это Миша. Слушай, я тут на Ленинградском вокзале. Мне в кассе сказали, что билет может сдать только владелец. Не можешь подъехать? Я понимаю, конечно, что поздновато… но…
    - Я сейчас, в принципе, еще на работе. Могу быть на «Комсомольской» минут через двадцать. А ты не спрашивал своего знакомого окулиста про зеркала?
    Блин. Забыл совсем, что гнал давеча. Синдром Мюнхгаузена с метастазами.
    - Спросил. Ну, сейчас подъедешь к кассам Ленинградского – всё расскажу. В-общем, у касс через двадцать пять минут. – и отключил трубу.
    В это время я уже выкидывал недопитую бутылку пива в помойку на остановке троллейбуса и быстрым шагом перемещался к станции метро. Мне надо было успеть на вокзал раньше Полины и разнюхать что к чему. Где и как меняют билеты, я вообще себе не представлял.

    ***

В кассовом зале Ленинградского от окошек торчали небольшие цепочки очередей. Девицу, похожую на подружку Джеймса Бонда нигде видно не было. Я нашел возврат билетов  и  занял место за мужиком с волосяным хвостом на затылке.  Передо мной тусовалось три человека, но, судя по нервному притопыванию хвостатого мужика, тетка, стоящая раком у амбразуры, уже давненько выясняет судьбу своего вояжа.
Мыслей - чтобы такого насочинять Полине о ее таиственной глазной болезни - в голове не находилось, сколько не искал. Вся надежда была на вдохновенный экспромт. Если бы я знал, что она придаст какое-то значение моим словам о докторе-окулисте, я бы смотрел в сети не картинки допотопных автомобилей, а нетсёрфил бы офтальмологические сайты. А теперь придется грузить девку патентованным гоневом.
В стеклах кассовых кабинок был виден зал. Я смотрел на свое изображение и представлял – ну вот нет у меня отражения. Нет и всё. Ну и что? Неужто я бы как герой Шварца начал бы истерично метаться по королевству? Ну, у Христиана–Теодора были реальные проблемы с его тенью. Прямо как у Гоголя или Достоевского. Даже хуже – она, падла, голову ему отрубила,. А так… ну нет отражения и нет… Я оскалился. Потом показал отражению язык. Потом благоразумно, как Крошка Енот, ему улыбнулся. Фигня, в общем. Жили люди и без зеркал.
Наконец ракообразная тетка оставила администратора в покое и с недовольной рожей растворилась  в пространстве.  Очередь продвинулась. Я развернулся к своему Теодор-Христиану спиной и облокотился на подоконник. Тут-то и появилась Полина. Она шла по залу прямо ко мне, но я на всякий случай изобразил асану «свободная касса». Красавица кивнула, но ни на узел не прибавила скорости.
В голову заглянула запоздалая прагматичная мысль, что неплохо бы пожевать жувачку, чтобы не было вони из пасти или пивного перегара. Но мысль тут же куда-то улетучилась.
- Привет, - сказала Полина.
- Привет. А за мной еще четверо  занимали.
Она пожала плечами:
- Скажешь, что я  с тобой.
Наша очередь продвинулась еще на одного человека. Мы отвоевывали пространство как в позиционной войне – по сантиметру. Чтобы оттянуть момент неприятного разговора про окулиста, я как можно участливей спросил:
- А чего это тебя от Питера вдруг выворачивает? Несчастная любовь, что ли?
- Да нет. Мне там нос сломали. Полтора года назад к однокурснице ездила в гости  зимой. На каникулы. Три дня у ней на даче просидели – Новый год встречали, веселились, а потом поехали в город. Я съездить в центр хотела. Подруга в Автове живет. Вышла из дома, только за угол повернула – двое  каких-то парней подбежали - хотели сумочку у меня вырвать. Я в нее вцепилась насмерть – перед праздниками только телефон себе новый купила. Так они меня по голове ударили, на землю повалили и лицом об лед колотить стали. Все кости в носу раскрошили. И синяки потом были как у панды…
  Представив как ее колошматили головой о промерзшее питерское болото, я вздрогнул. Какое-то гестапо. Совсем питерские панки охуели. Такую девку убивать за телефон…
- Жесткач…
Ничего умнее я придумать не смог.
- Да ладно. Пластическая хирургия творит чудеса.
За неспешной светской беседой подошла наша очередь к кассе. Я отдал билеты  и два паспорта и попросил тетку в окошке поменять персоналии  - отправить в северную пальмиру вместо гражданки Коробовой гражданина Аксенова. А потом вернуть его обратно. Тетка содрала с нас комиссионные за сдачу и выдала новые билеты.
Я проверил данные и спросил:
- Крови-то много было?
Полина удивленно моргнула:
- Всю дубленку заляпала. Ты, давай зубы мне не заговаривай. Рассказывай про глазника.
Мы уже выходили на Комсомольскую площадь. Перед глазами буйная фантазия рисовала  картины уличного насилия: девушка в забрызганной кровью дубленке, оскаленные бешеные наркоманы, трясущие безвольное тело. Руки, вцепившиеся в сумку с мобилой как квотербек в «дыню». Волосы, намотанные на кулак. Резкие удары лицом об лёд… Я по-лошадиному встряхнул головой, чтобы прогнать наваждение:
- Ну, короче глазник сказал, что… - я смотрел на ее нос и пытался найти на нем следы пластической операции – нос как нос. В точности как у Кароль. - … что явление редкое, конечно, но объяснимое. Короче, глаз – это оптический прибор вроде фотоаппарата. Оптика (хрусталик и роговица) и светочувствительная матрица – глазное дно. И всё это крепится к башне с помощью глазного нерва. А в месте крепления глазного нерва к глазному дну есть участок, не обладающий светочувствительными свойствами…
Полина внимательно  слушала всю эту ахинею, удачно всплывшую в памяти – у бати моего валялась книжка «занимательная физика», где вся наука была прописана  для пэтэушников. Я прочитал этот разваливающийся букварь за один день. И умудрился  запомнить пассаж про строение глаза.
-… и этот участок создает при взгляде слепое пятно, которое…
Лицо Полины было бесстрастно как у Кароль Буке, изучающей рефлексы Челентано, но мне казалось, что она уже записала меня в безнадежные зануды. Что ж за непруха-то этой девке – то физиономию размажут по поребрику, то в мозг оттрахают. Но остановить лекцию я уже не мог:
-… досчитывается мозгом как вывалившиеся куски мозаики. Поэтому слепого пятна никто не замечает…
Мы стояли напротив вокзала у остановки такси. Из желтой «Волги» какие-то мужики в штормовках и кедах выгружали тюки с байдарками и огромные двухпудовые рюкзаки с тушенкой. Сейчас сядут на петрозаводский или мурманский поезд и ломанут в карельскую тайгу ловить рыбу и убивать комаров…
- …а у тебя видимо из-за стресса – ну, новое лицо, все такое, мозг просто не достраивает картинку, а наоборот – в качестве защитной реакции наводит это слепое пятно на собственное отражение в зеркале, а доделывает только фон за головой. Вот тебе и синдром Дракулы.
Байдарочники уже взвалили всё свое имущество на спины и скарабеями двинулись к дубовым дверям, а Полина всё молчала. Обсасывала информацию. Интересно – поняла она хоть слово из всего, что я ей наговорил? Я дал ей тайм-аут, чтобы сосредоточиться и переварить услышанное, а сам тоже занял свой мыслительный аппарат раздумьями – колготки сейчас на ней или чулки? В июльскую жару, конечно, странно, что ноги не голые, но в этих банках изуверы-начальники всегда по-черному прессуют персонал дресс-кодом. У нас тоже девки жаловались, что «все люди как люди  - в сарафанах на босу ногу, а мы как марфушки-дурищи потеем  – в офисе под кондеем еще ничего, а на улицу выйдешь – вылитая ебанашка – пиджак, чулки, закрытые туфли».
- Звучит неплохо, - отвлекла меня Полина. – Выходит, мне не окулист нужен, а опять-таки психиатр. А у психиатра я уже была…
Меня восхитила ее способность строить стройные логические выводы на основании довольно сумбурной информации.
- Ну, типа того. – я смутился. Неприятно говорить человеку, что у него крыша надета криво как десантный берет. – Но ты не расстраивайся. Это, наверное, после сотрясения мозга в Питере. Нужно просто доктора хорошего найти…
И невпопад добавил:
– Может, погуляем? Погода-то какая хорошая…
- С удовольствием, но в другой раз. Сейчас надо ехать к Стёпе. Мы с ним договорились…
    А собственно, на что я рассчитывал? На жесткое порно в интерьерах гостиницы «Ленинградская»? На скорострельный минет в подворотне? На жаркую еблю в последнем вагоне кольцевой линии под стоны и крики «я хочу тебя с того самого мгновения, как твое колено угодило мне между ног!!!»? Смешно. Это все равно, что покупая билеты на поезд, мечтать о сексе с проводницей. Такой проводницей, какой ее изображают на плакатах РЖД.
- Ну, ладно. Всех благ. Спасибо за помощь. Передавай привет Степану. 
- В субботу вы с ним уже увидитесь. – Полина посмотрела на вокзальные часы. – Я в метро.
Я понимал, что вариантов пересечься у нас практически уже не остается. Стало  грустно. Как бывает, когда кто-то увольняется с работы. Но провожать 20 метров до метро и ехать с ней до пересадки не хотелось. Долгие прощания – лишние слёзы. Поэтому я придумал себе дело:
- А мне надо один вопрос тут решить. На Спартаковской. Пешком пойду. Так что – пока.
- Пока.
Полина развернулась и пошла к «Комсомольской». Сзади на юбке у неё был разрез. Такой глубокий, что было видно, что это  чулки, а не колготки.
- Поль!
Она повернулась и выжидающе поглядела на меня. Ну  – вылитая Кароль.
- Я, кстати, посмотрел фильм с Буке сегодня ночью. Реально – одно лицо.
- Спасибо. Очень приятно слышать.
Она ждала какой-то информации, но мне в голову не приходило ничего, кроме идиотской фразы «а не перепихнуться ли нам?». Стоять с открытым ртом было глупо, поэтому я снова положился на импровизацию подсознания и отключил разум. Подсознание выдало, на мой взгляд, неплохой вариант:
- Я подумаю, как решить проблему с зеркалами. А то ведь это же неправильно, что девушка не может посмотреть на себя…
- Если что-то придумаешь – звони.
    Вот это уже другой разговор. Я махнул ей рукой и пошел в сторону проспекта Сахарова.


Конец 1 части