С двух сторон узкого прохода тянулись застекленные герметичные боксы. Внутри них монтажники в белых скафандрах (или в чем-то, очень похожем на скафандры) деловито колдовали над причудливыми футуристическими агрегатами из стали и пластика, привычно не обращая внимания на посетителей.

– Это наша гордость, сверхчистые clean-room'ы. Они же show-room'ы. – пояснил Директор. – По этим демонстрационным коридорам мы обычно водим субконтракторов и заказчиков. В боксах происходит финальная сборка, поэтому ничего секретного там нет. Все ноухау, как наши так и клиентов, находятся на закрытых нижних уровнях.

Вдоль коридора под потолком тянулись разноцветные трубы.

– Это рабочие жидкости и газы. Практически все они крайне токсичны. Но мы уделяем большое внимание безопасности. – Директор проводил Иешуа к посту наблюдения. В небольшой комнате мерцало и перемигивалось с десяток разнокалиберных дисплеев, за их показаниями неотрывно следили несколько человек. – Процесс мониторинга полностью автоматизирован, но для подстраховки мы используем команду наблюдателей. Дублирующий контроль ведется 24 часа в сутки, это позволяет избежать аварий в нетривиальных случаях, когда не справляется автоматика.

– И тем не менее, аварии случаются? – заметил Иешуа. – Производство довольно опасное?

– Да, это так. Изначально были предприняты все меры предосторожности. Завод был построен почти полвека назад в естественной низине, нас кольцом окружают горы. В городке вокруг Завода постоянно проживают пять тысяч человек. Все жители имеют какое-либо отношение к Заводу. В большинстве своем это семьи рабочих и обслуживающий персонал. У нас есть своя электростанция, рисовые поля, животноводческая ферма, школа, больница... даже jingju, любительский театр пекинской оперы. Мы полностью автономны и независимы от внешнего мира.

Они закончили экскурсию по цехам и направились назад, в административное крыло.

– Что произойдет в случае глобальной аварии? цепная реация и взрыв. Завод и город перестанут существовать, все живое здесь погибнет. Но благодаря особенностям ландшафта взрывная волна отразится от гор и уйдет вверх. Ядовитое облако не пойдет вглубь материка, воздушные потоки вынесут его на северо-восток, в Японское море. Лично я надеюсь, что облако достанет до Хонсю. – Директор мрачно хмыкнул. – Разумеется, вероятность случайного взрыва стремится к нулю. Чаще у нас случаются локальные утечки. Это неизбежная особенность технологического цикла. Вот, кстати, Вам сувенир.

Директор протянул Иешуа ядовито-зеленую пластмассовую вещицу на шнурке.

– Это «свисток смертника». Носите его на шее. Если газоанализатор поменяет цвет на красный, значит где-то началась утечка. Если у Вас нет кислородной маски, дуйте в свисток, сколько сможете. Может быть, Вас услышат и придут на помощь. 

В холле напротив курилки висела доска почета и множество свитков с рукописными слоганами. «Очевидно, победители конкурса каллиграфии среди персонала.» – подумал Иешуа.

«Сделай сегодня то, что мог бы отложить на завтра, ибо завтра может не наступить». «Государство. Завод. Семья». «Соблюдай порядок на рабочем месте». «Смерть неизбежна. Всегда будь готов встретить ее достойно». «Рукоблудие – страшный грех!». «Личная цель каждого – максимальная трудовая отдача».

Всю длинную стену напротив занимала массивная бронзовая плита, испещренная аккуратными колонками иероглифов: имена и даты. Перед плитой стоял переносной буддийский алтарь и курилось несколько ароматных палочек.

– Это наш мемориал. Отчет смертей ведется с момента постройки Завода. Наши дети наизусть учат в школе имена погибших. – Директор зажег две новых о-сенко и закрепил их в буцудане. Хлопнул несколько раз в ладоши и склонил голову. Иешуа последовал его примеру.

– Мы принадлежим Заводу. Он дает нам хлеб насущный, наполняет нашу жизнь смыслом. – с закрытыми глазами Директор забормотал молитву. – Он наша слава, наша гордость, наша память. Иногда Он забирает наши жизни. Такова карма, мы безропотно принимаем неотвратимое. Мы смиренно подчиняемся естественному ходу вещей.

Словно до бесценного сокровища, Директор осторожно дотронулся пальцами до свежих столбиков иероглифов; там, где следы резца еще не успели окислиться и потускнеть. – Вот последняя крупная авария. Когда произошел выброс газа, двадцать человек оказались заблокированы на нижних уровнях.

– Вы живьем закрыли людей в зараженном секторе? – резко спросил Иешуа.

– Нет. – Директор посмотрел ему прямо в глаза. – Люди добровольно закрылись внизу, чтобы избежать массового заражения. Когда мы устранили утечку и провели детоксикацию, вся органика уже растворилась. От рабочих осталась лишь одежда и горсти праха. Начальник смены безопасности, из-за чьей ошибки произошел несчастный случай, принес свои извинения семьям погибших. Затем публично перерезал себе горло. Очень достойный поступок. Вот его имя, он последний в списке. После кремации мы смешали его пепел с прахом погибших и завеяли над священным озером Инь-Бай.

* * *

– Вы знаете, зачем я здесь. – Иешуа пододвинул папку с документами через стол Директору. Наступила самая тяжелая часть разговора. – Международная Ассоциация Производителей приняла решения о ликвидации завода. Вам нужно подписать бумаги, и через месяц начнется демонтаж.

Директор сидел неподвижно, словно не слыша Иешуа. Его отрешенный взгляд был направлен куда-то в пустоту. Наконец, он разлепил губы. Голос был сух и мертв, как зимний гаолян. – Мы готовы к любым модернизациям... мы согласны на внешнее управление... мы можем снизить расценки и...

– Технический прогресс ушел далеко вперед. – мягко перебил его Иешуа. – Когда-то вы действительно были лидерами отрасли, но эти времена прошли. Вы сами все прекрасно понимаете. Технологии стали более дешевыми и безопасными, менее ресурсоемкими. Ваш завод устарел, его реконструкция нерентабельна. Проще построить несколько новых заводов, что в данный момент и происходит на Тайване.

– Вы предлагаете мне подписать акт о бесславной капитуляции? – Директор свирепо скрипнул зубами. – Я служу Заводу уже 20 лет. По сути, я управляю этим городом, изолированным государством в государстве. Что я скажу своим людям?

– Никто не бросит людей на произвол судьбы, безработица им не грозит. – возразил Иешуа. – Нам очень нужны квалифицированные сотрудники, рабочие и управленцы. Все желающие, в том числе и Вы, смогут с семьями переехать на Тайвань, начать все заново.

– Дело не в безработице, и не в презренных деньгах! – неприятно взвизгнул Директор и стукнул кулаком по столу.

– Я понимаю. – примирительно произнес Иешуа. – Сегодня я услышал и увидел достаточно, чтобы понять, чем для вас является завод. Но у вас нет другого выхода.

– Другой выход есть. Лучше гибель, чем позорная сдача. – Директор диковато покосился на Иешуа. – Сейчас я сниму трубку и отдам приказ на пульт управления. Дежурный запустит цепную реакцию. Через полминуты произойдет взрыв и все закончится. Ты, чужак ... посмевший явиться сюда, готов к смерти? Думаешь, я не решусь на это? или мои люди дрогнут и ослушаются моего приказа?

– Нет, они не дрогнут. – Иешуа глубоко вдохнул. – Вы считаете, что имеете право единолично решать за «своих людей»? включая их жен и детей?

– Мои люди доверили мне свои жизни, а также жизни своих близких. Они с благодарностью и пониманием примут мой выбор! – отрезал Директор и снял трубку коммутатора. – Тебе, европейцу, этого не понять.

– Меня не испугать азиатским фатализмом. – раздраженно буркнул Иешуа. – И знаете что? Может быть, это Вас удивит, но в вашингтонском офисе были готовы к такому развитию событий. Желающих отправиться в Ваше логово не нашлось, я был единственным добровольцем. Почему? Да потому что у меня гребаная опухоль в голове, размером с теннисный мячик! Жить мне осталось от силы пару месяцев. Да, я готов умереть, это ответ на Ваш первый вопрос. Перед отлетом в командировку я привел к порядок все свои дела. Если я погибну здесь, моя семья получит солидную денежную компенсацию.

Директор слушал молча и недоверчиво. Как рукоять меча, крепко сжимая телефонную трубку.

– Поймите, я не пытаюсь Вас отговорить. – Иешуа равнодушно пожал плечами. – Решение принимать Вам. Лично мне по большому счету плевать, как Вы поступите. По многим причинам, мгновенная и яркая гибель от взрыва для меня привлекательнее, чем мучительная агония в палате интенсивной терапии под капельницей. Я просто хочу, чтобы Вы задумались кое о чем.

Иешуа устало вздохнул.

– Бог с ним, с моральным правом распоряжаться чужими жизнями. Поговорим о другом. Если Вы устроите взрыв, без сомнения, это будет яркий финал. Об этом напишут во всех мировых газетах. Но что будет потом? Очень скоро Завод забудут, ведь в мире каждый день случается сотни катастроф. До вас никому нет дела, кроме вас самих. Вас забудут, и не останется НИ-ЧЕ-ГО. Ни мемориальной доски, ни сверхчистых clean room'ов, ни ноухау, ни славного прошлого ... ни единого человека, который бы сохранил и передал своим детям священную память о Заводе.

Убедившись, что его внимательно слушают, Иешуа неторопливо продолжал.

– Вспомните историю. Ваш извечный враг, Япония. Безоговорочная капитуляция в сорок пятом, беспрецедентное радио-обращение императора к нации. Всеобщее отчаяние, массовые самоубийства. Но разве все японцы совершили сеппуку? Смирившись с горечью поражения, люди начали возводить новую империю на обломках рухнувшей. Умереть за идею просто. Намного сложнее продолжать жить за идею.

Словно терпеливый паук, Иешуя осторожно опутывал собеседника невидимыми клейкими нитями слов.

* * *

Горный перевал остался позади. Машина неслась вниз, опасно петляя по узкому серпантину. Иешуа наконец-то перевел дух и перестал затравленно поглядывать в зеркало заднего вида в ожидании ядерного гриба (почему воображение услужливо рисует гиганский взрыв именно в виде ядерного гриба?). Трясущимися руками Иешуа достал чекушку конъяка и в несколько мощных глотков всадил ее, не почувствовав вкуса. Работа была завершена. В дипломате лежали подписанные бумаги. Капитуляция свершилась.

До вожделенного аэропорта оставалось еще полтора часа езды по безопасной трассе. Штатный психолог Ассоциации, специалист по разрешению конфликтов, бюджетный миротворец Иешуа открыл окно и подставил пылающее лицо встречному потоку воздуха. Как обычно после предельного нервного напряжения, в голове скакали привычные малодушные мысли.

«Когда-нибудь я точно сфальшивлю... переиграю... спекусь...
Это был последний раз. Хватит. К черту эту работу.»

Tweet