Продолжение.
Начало здесь:
http://www.udaff.com/creo/83420.html
http://www.udaff.com/creo/83500.html


Иисус набил трубку, взорвал содержимое зажигалкой, украшенной каким-то диким орнаментом, глубоко затянулся - и нарушил молчание, воцарившееся в кабинете, фразой на выдохе: «Здаров, батя».

Господь, неожиданно вновь обретший дар речи,  встал со своего места, постоял, снова присел и сказал: «А во что это ты, сынуля, вырядился на Светлое Воскресение Христово, а?».

«А, это… да тут новый коллега ваш лавку открыл – вот у него и купил» – Иисус затянулся и выдохнул – «у Хайле Селассие».

«К-какой еще  коллега, к-коллега, а?» - Дар речи у Господа мог пропасть вновь в любой момент.

«Ну этот, как его, эфиоп»

«Эфиоп говоришь? Какой еще эфиоп?»

«Нормальный… черномазый такой эфиоп… негр типа как эфиопский»

«И что это за негр такой эфиопский такой, а?»

«Говорю же, коллега ваш новый… живой Бог он у растафари... был. Да. А щяс мертвый уже конечно, все как полагается, сидит тут, на небесах» - Иисус с видимым сожалением глянул на прекратившую дыметь трубку, аккуратно выколотил пепел на пол о лакированный подлокотник кресла, повертел немного дивайс в руках и положил в карман.  «А еще у него в департаменте культуры чувак один есть, звать Боб, музыкант с Ямайки… вот такой чувак» - и Иисус поднял вверх большие пальцы на обеих руках.

Господь неожиданно окончательно обрел возможность говорить: «Коллега говоришь новый, да? Магазин, говоришь, открыл? Дурью тут банчит, да? А ты уж значит и рад? Вырядился и рад, да? Ссс…сынуля, ссс…сын божий. Чо это за оранжевая хрень на тебе, а? Щяс какой день? Какой день, я тебя спрашиваю? Сегодня Пасха, сука ты больная, Пааасха, Воскресение Божие, Светлое Христово Воскресение, а он тут в косичках щеголяет, дебил великовозрастный. Што за штаны ты на жопу свою святую напялил? Где твое рубище, а? Где твое праздничное рубище, я кому говорю?»

«А чо рубище? Сдал в секонд хэнд я рубище» - сказал Иисус, зевнул и огляделся по сторонам – «Слышь, бать, а пожрать у тебя есть чо?»

«Как сдал? Пасхальное рубище сдал?»

«Ну дык оно старое совсем было, рубище это, прохудилось совсем… да и в химчистке его уж отказывались принимать – не почистить ни отстирать типа – говорят, застарелые пятна от крови, а еще жира, рыбы, вина, кетчу… эээ… сам же помниш каково приходилось мне».

«Приходилось ему… угу… а как вина с хлебом на пять тыщ рыл впалить, дык ему не приходилось, да... все бюджеты сразу перебрал по ведомству на год вперед - последний Вифлеемский бомж по конец жизни ту вечерину помнил».

«Ну бать, ты как будто не помнишь… там парни реально нуждающиеся были, вот и пришлось всех напоить и накормить, а ты мне тут про маркетинговые бюджеты паришь. Это с твоей стороны некрасиво даже – получается не слово Божие, а религиозный дурман какой-то…нельзя ж таким быть, в конце-то концов».

«Угу, ты лечи тут, умник» - тон Господа неожиданно понизился до свистяшего шепота - «пять тыщ человек, и все так прям нуждались в вине и хлебе, что жить не могли, ага… а тут ты такой, весь в белом… верно Скот про тебя писал – если не я, вы бы с Андреем наворотили делов… еще и не такие сметы распилили - и после всего ты  тут выступать щас будешь? Щас тут меня учить будешь Слову Божьему, сосунок? Меня?».

Резко изменившийся настрой Иисуса трудно было не заметить. Он тоскливо оглядывался по сторонам и лихорадочно придумывал как бы поскорее свалить из кабинета. Придумывалось с трудом.

Неожиданный звонок на селекторе прервал гневную речь Господа. Тот поднял трубку: «Да. Да, слушаю, Что? Кто? КТО? Сейчас? Где? ГДЕ?».

Трубка легла на место. Неожиданно отчетливо послышался хор ангелов где-то за окном. Огорошенный Господь спросил неожиданно изменившимся быстрым тоном у тоскливо выжидающего Сына: «Слышь, а ты в курсе вообще,  батяня-то твой где?».

«Ты ж вроде мой батя» - непонимающе ответил Иисус – «Разве нет?»

«Да нет, Это понятно – конечно же я отец твой. А спрашиваю про мужа мамки твоего, Иосифа. И скажи мне - он это.. чо… бухает штоле он?»

«Ну, ясное дело бухает – он же плотник, бать. Ты как младенец прямо – что, видел где-то непьющего плотника?»

«Нннда… удается Пасха нынче» - барабанил пальцами по столу Господь, смотря куда-то сквозь сына.

В кабинете вновь настало тягостное молчание.

Tweet