Глава первая

I

"Дружок! Не думай, что напрасно
Была нам молодость дана,
Не зря же мы сношались страстно,
Пиздам числа нет, как и дна.
Теперь, когда настала зрелость,
Нам успокоиться пора.
И проявить свою умелость
Не там, где сушатся дрова,
Не там, где сладко пахнет сено,
Где кони стонут от любви...
Усни, усни, мое полено,
Мне сердце мягкостью не рви..."
Так думал средних лет повеса,
Себе ощупывая пах,
Уснуть пытаясь после стресса
С застрявшим сеном в волосах.
Окно, открытое в садочек,
Да трели чьи-то в высоте,
Деревня. Родины кусочек...
И что-то бродит в животе.
Он был помещик,
Был развратник.
Теперь уже ни то, ни то.
Вот он лежит. А сверху ватник.
А на гвозде висит пальто.

II

Был год под номером семнадцать,
Уж не ходили поезда.
Хотелось то ебать, то плакать,
А то бросаться вниз с моста.
Да, было время не из лучших,
Его пытаясь описать,
С тоски повесился бы Тютчев,
А Горький написал бы "Мать".
У леса бродят партизаны
И бьют детей, коней и баб.
Крестьяне каждый вечер пьяны
И слышны песни средь ухаб.
И жрать уже в поместье неча.
Намедни курицу словил
И ей, все крылья искалеча,
Засунул в суп и поварил.
Вот так пытался мой Конегин
Лихие пережить года.
Но радость получать от неги
Как видим, мог он не всегда.

III

Причина стресса так банальна,
И вот, бессонница - поди ж...
Крестьянку Глашу он нахально
Пытался там, где рос камыш.
Потом уж там, где было сено,
Но все напрасно... Нет, друзья, -
Не встало твердое полено,
А без него ебать нельзя...
И вот Конегин беспокойно
Не спит под ватником своим.
Ему досадно, сердцу больно,
Ну а полену - хуй бы с ним...

IV
Но утро вечера мудрее,
Проснувшись чутко на заре,
Решил Конегин быть смелее,
И обратиться к Зигму Фре.
Тот Фре был знахарь по соседству,
И он Конегина любил,
За то, что тот, почти что с детства,
Все помнил то, что Фре забыл.
Конегин помнил слишком много -
Как он хотел убить отца,
Как с мамой спал, и как в берлоге
Медведя соблазнил самца.
И вот Конегин, приодевшись,
Напялив шляпу и сюртук,
Поехал Зигму Фре проведать
И рассказать причину мук.

V
Вот он проехался по полю,
И вот почти что въехал в лес...
И видит он - несется кролик,
Ну а Конегин хочет есть...
И он, пришпорив вороного,
Летит за кроликом стрелой,
Из пистолета БАХ! и снова!
А кролик БРЫК - и ОЕЕЙ!
Измазав руки в свежей крови,
Конегин кролика поднял,
И пристегнув его с любовью,
Веселый, дальше поскакал.

VI
Но видно злые партизаны,
Услышав выстрелы в лесу,
Все с бодуна и без портянок,
Пошли на звук. Когда к мосту
Уж  подбирался наш охотник,
И оставалось полверсты,
Внезапно дрогнули кусты
И на опушку вышел дворник,
Сплетая черные усы.
- Куды дорогу держишь, барин?
Кажись, не любишь ты народ.
Ты ведь у нас ишо дворянин,
А мы тяперича, мы вот...
- Уж не твоей собачьей харе,
Совать свой нос в мои дела.
Коль вы народ - сходите в баню,
Помойте потные тела.
Смотрите, как от вас воняет,
Как будто кто нассал во рты...
А ну с дороги, злые твари...
Но тут раздвинулись кусты,
И дуло ржавого Максима
Евгению нацелив в пах,
Из лесу вышла тетя Зина,
Которую он пер на днях.
Она, фактически, последней,
Могла его полено знать.
И заподозрил мой Евгений,
Где надо истину искать.
- Ты, барин, лучше бы потише,
Попридержи-ка свой язык,
А то сейчас возьму чуть ниже,
И будешь ты уж не мужик.
Отдай-ка лучше нам крольчонка,
Народу честно послужи.
- Ты что, Зинуль, поправь юбчонку, -
Не искушай до неглижи.
- Так значит, не отдашь нам тушку?
- Конечно, нет, - он им сказал,
И сиганул через опушку,
И через мост, и ускакал.

VII
Фре очень рад был этой встрече,
Обняв Конегина покрепче,
Он ящик водки вмиг извлек,
И огуречков и икорки,
И чай с печеньем, и медок.
Поджарился  убитый кролик, -
Из попы выпал чесночок.
Конегин, долго не питаясь,
Совсем почти что истощал.
Поэтому, не опасаясь
Калорий лишних, смачно жрал.
А Зигму Фре, суча руками,
Предчувствовал его рассказ,
И вспоминал психоанализ,
Чтоб мордой не ударить в грязь.

VIII
И вот, насытившись, Конегин,
Сказал ему потупив взгляд:
-"Ты знаешь, Фре, мое полено
Уже не то, что год назад".
- "Что, не стоит? Ну поделом же...
Но расскажи что было, как..."
И видно было уж по роже,
Что Фре послушать не дурак.
-"Намедни натянул я Зину,
Сложив ее на пулемет,
Одев на голову корзину,
Чтоб не смотреть в прогнивший рот.
Потом хотел наутро Глашку,
Но черт, полено подвело.
Теперь и грустно мне и тяжко,
И сердце приступом свело".
- "Ты не грусти, оно бывает, -
Чуть-чуть подумав, Фре сказал. -
Наверно, кровь не успевает
Иль, может, просто так не встал...
От этого лекарств немало
Мне шлют германцы-доктора,
Но только ясно мне, что рано
Ты стал тревожиться".
                - "Пора,
Быть может, мне забыть о бабах,
И стать поклонником кобыл?
Вот мой дружок Савелий Птахов,
Теперь одним кобылам мил..."
- "Ну нет. Скажи-ка ты мне лучше,
Не был ли ржавым пулемет.
Ведь ржа, мой друг, она колюча,
И, раня тело, в нем живет.
Полено, может, заржавело,
И в том источник всех проблем..."
- "Ах Зинка, чтоб ее проело!
Смотри-ка. В ржавчине весь член..."
Он снял штаны и Фре, взяв лупу,
Все с уваженьем осмотрел.
Потом он сел, надувши губы,
И, было видно, охуел.
- "Впервые вижу, чтоб на члене
    Такая разводилась ржа."
- "Что ж делать?" - возопил Евгений,
Почти что внутренне дрожа.
- "Промоем серной кислотою,
    Потом уж водкою протрем.
    И будешь снова ты героем".
- "Ну что же, Фре, давай начнем."

IX
Когда, закончив процедуру,
Конегин стал искать штаны,
Припоминая Зинку-дуру
Как дочь злодея-Сатаны,
В окошко пуля просвистела.
"То партизаны, - понял он. -
Видать, их зависть вдрызг заела
И встала в заднице колом."
- "Ложись!" - кричал, потея, Зигму,
Но нет, Конегин на коня
И в тыл врагу. Он ищет Зинку.
Он мести жаждет. Как броня,
Его от пуль хранит свирепость,
Вот дворник на его пути.
Его он кулачищем в челюсть
И дальше рвется. "Погоди!
Ты позабыл штаны напялить!"-
Зигму орет ему вослед,
Но похуй все. Вот Зинка катит
Свой пулемет.  И ржавый след
За ним стелится по дороге.
Конегин соскочил с коня,
И подошел.
        - "А где же кролик?"
Она промолвила.
             - "Меня
Ты ржой вонючей заразила!" -
Сказал Конегин, пуще злясь.
- "Так барин, есть вода и мыло...
    Отмылся бы, и вся напасть."
Конегин Зинку держит крепко,
Ее садит на пулемет
И нажимает на гашетку,
И дуло весело поет.

X
Так был изобретен вибратор.
И Зинка заболела ржой.
Конегин изобрел и трактор,
Смотря на Зинкин рот большой,
Что растянулся вдруг в улыбке,
Покуда пулемет дрожал.
И Зигму Фре он за бутылкой
Потом об этом рассказал:
- «На лошади, велосипеде,
В телеге, мчащейся в пыли,
Не раз застенчивые леди
Вибраций прелесть обрели.
Но что вибратор – это мелочь!
Прибор, что скрасить может ночь.
Но, Зигму, если трактор сделать,
То будет женщинам невмочь!
. Представь, мой друг. Железный, мощный,
    Огромный, как индийский слон,
    На четырех колесах прочных,
    Сиденье ходит ходуном.
    Вот это трактор. Если баба
    Хоть раз взберется на него,
    Не нужен будет ей вибратор.
    Зачем? Ведь трактор за него».
И как ни странно, мой читатель,
Доселе трактор сохранил
Вибрацию. Изобретатель
Не зря в нем это заложил.
Друзья расстались на закате,
Отбив набеги партизан.
Отдали им бутылок двадцать,
Чтоб поутру болел казан.
Конегин, возвратясь в поместье,
Уж в полночь Глашку отловил
И, так сказать, занялся  сексом,
Как будто и не болен был.

XI
А Зигму после нападенья
Поехал в Вену, стал крутым
И слал Конегину варенье
Из абрикосов и из дынь.
Конегин при советской власти,
Поскольку трактор изобрел,
В чести ходил. Но все боялся,
Что ржа вернется. Приобрел
Он лупу, как у Фре, и часто,
Когда сомненье грызло мозг,
Свое он изучал богатство,
И наводил красу и лоск.

XII.
Судьба Конегина хранила,
Сперва ЧК за ним следила,
Потом НКВД грозил,
Но наш Конегин весел был.
А что? Полено как полено,
И жизнь, как прежде, хороша,
Вот только что-то вновь хотела
Его заблудшая душа.
"Быть может, выпустить вибратор,
Бензинный двигатель к нему?
Ангелина так любит трактор,
Что ей вибратор ни к чему.
А был бы бизнес просто сказка,
И с тракторами не сравнить", -
Итак, под флаг американский
Решил он с родины срулить.



Глава вторая

I
Конегин был, по мненью многих,
Судей решительных и строгих,
Ученый малый. Но увы,
Не мог сносить он головы
В стране, где выбор небогатый -
Быть стукачом иль виноватым.
И в девятнадцатом году,
Под псевдонимом "Мистер Мышкин"
С брильянтами и золотишком
Отплыл он в дальнюю страну
На пароходе "Гвандалупа",
Прям из Одесского порта,
Весь с бодуна, воняя луком 
И перегаром изо рта.

II
Был превосходный день весенний,
И чайки, в воздухе кружась,
Кричали весело. Конегин
Стоял на палубе, боясь,
Что после этой бурной ночи
Каюту страшно заблюет,
И было бы, конечно, проще,
Опорожниться прям за борт.
Но тут он слышит: "Брат Конегин!
Откуда? Как?" - и перед ним
Савелий Птахов, без сомненья
Явился, словно херувим.
Он в белой вышитой папахе
И бурка ниспадает с плеч,
В расшитой золотом рубахе,
И на груди кустится шерсть.

III
- "Привет, Савелий! Неужели
  Ты тоже валишь из страны?
  Иль не приносят наслажденья
  Красноармейские чины?"
-  "Меня из армии изгнали
    За то, что портил им кобыл.
    А без кобыл мне свет не мил".
-  "Ну что ж, раз были мы друзьями,
    Неудивительно, что схож
    Наш путь по жизни".
                      - "Может хошь
    Слегка винищем подкрепиться?" -
    Спросил Савелий. В тот же миг
    Конегин к борту наклонился
    И желтый высунул язык.
- "Да ты, никак, к морской болезни
  Весьма неравнодушен стал?
  Пойдем-ка, брат, тебе полезней
  Отведать будет мой отвар".
  Возьми сто грамм росы весенней,
  Добавь крапиву, конский пот,
  Немного перцу, соли, хрена,
  Вари часок, - и будет тот
  Отвар, которым утром Птахов
  Поил Конегина. Но вот
  Уже играет в жилах прана,
  И тело словно бы поет.
  Конегин в благодарность другу 
  С ним тут же выпил коньяку,
  И возвратясь к себе в каюту,
  Спать завалился на боку.
   
IV
Тринадцать лет, как "Гвандалупа"
Ходила с грузами в морях.
Был капитан ее без уха.
И одноногим, как Ахав,
Его помощник. Старый боцман
Оставил в Конго кончик носа,
Наверно, не было матроса,
Который был бы вовсе цел.
Конегин с Птаховым порою
Жестокой тешились игрою,
Подсчитывая меж собою,
Потерянные части тел.
Их было двое пассажиров,
И скука - третий компаньон.
Среди Атлантики случилось
Попасть в жестокий, долгий шторм.
Конегин с Птаховым спасали,
С командой вместе ценный груз,
Из трюма воду прочь качали,
Вязали бочки... Смерти вкус
Со всеми чувствовали вместе.
И капитан им знаки чести
Потом публично оказал -
Обоим руки он пожал,
Благодаря их за геройство.
Вот шторм остался позади,
И моря древнее спокойство
Стелилось гладко впереди.
Конегин, в думу погруженный,
Коньячным духом нагруженный,
Один на палубе стоит
И в небо звездное глядит.
Савелий спит себе в каюте,
И храп сквозь переборки шлет.
Уж полночь. После шторма люди
Все спят. Но что-то не дает
Евгению уснуть спокойно.
Он смотрит в море. Видит, словно
Какой-то блеск с кормы идет.
Бежит туда - и что же видит?
Русалка прямо перед ним
Сидит на волнах в голом виде
Одна средь звездных половин.
- Ты кто? - он спрашивает робко.
- Я дочь подводного царя,
  И я ищу богатыря.
- Столетий семь назад, красотка,
  Я мог бы в том тебе помочь.
  Как звать тебя, Нептуна дочь?
- Зови меня звездой ночною,
  Огнем во тьме чужой земли,
  Манящим в бездну корабли.
  Зови меня своей княжною,
  И умоляю, помоги.
- Но в чем помочь тебе могу я?
- Ты должен вниз уйти со мной,
  И править твердою рукой
  В подводном царстве.
                      - Но покуда
  Твой жив отец, как я могу
  Взять трон у старика Нептуна?
- Он умер пять веков тому.
  С тех пор нам прорицают руны
  Борьбу и сонм семейных ссор,
  И мы давно уж не едины.
- Как жаль. Но мне милей простор,
  Я не хочу в твои глубины.
- Ты мне отказываешь? Ты?
  Я чуть не раздробила в щепки
  Корабль твой.
                            - Княжна, увы!
- Ужель ты думаешь, что чем-то
  Сумеешь заслужить мое
  Прощение?
          - К чему все это?
  Земля огромная планета.
  Найди кого-нибудь еще.
- Ах! Если б не твое полено,
  Могла б найти кого-нибудь...
- Ну знаешь, чтобы из-за члена
  Вдруг взять с тобой и утонуть?..
- Прощай! Но помни. Наша встреча
  Неотвратима впереди.
- Спасибо за прекрасный вечер! - 
  Конегин крикнул. Но в груди
  Его осадок неприятный
  Остался после встречи странной.
 
V
Когда приблизились Бермуды,
И в треугольник путь лежал,
У капитана "Гвандалупы"
Случился с боцманом скандал.
Был боцман слишком суеверен
И говорил, что курс неверен,
Что под влиянием Бермуд
Не там мы будем и не тут,
А где-то вовсе вне пространства.
Но капитан его послал,
Приказы нужные отдал
И снова возвратился к пьянству.
А боцман, хоть и был дебил,
Но, в общем, знал, что говорил.

VI
И вот Бермудский треугольник.
Конегин на носу стоит,
Предчувствий полный неспокойных,
И на море в трубу глядит.
Рассвет тонул во мгле тумана,
След "Гвандалупы", словно рана,
Лежал на море. В этот час,
Наверно, каждому из нас
Хотелось бы просить у бога
Благополучного пути.
Но не Конегину. Найти
Ему хотелось ту причину,
Что топит в море корабли.
И вот увидел он огни.

VII
Туман густел. И в нем порою
Какой-то отблеск виден был.
Конегин со своей трубою
Чуть было за борт не свалил.
И вот из серо-белых клочьев
Как тьмы кусок, как символ ночи
Явился остов корабля.
И видно было - у руля
Стоит скелет. И правит прямо
На "Гвандалупу".
              - "Черт возьми!" -
Конегин вскрикнул. Стать костьми
Такими же, как эти парни,
Он не желал. И стал вопить,
Чтобы команду разбудить.

VIII
Когда очнувшийся с похмелья,
На мостик вышел капитан,
То на корабль-привиденье
Воззрился тупо, как баран.
И вправду было жутковато.
Один скелет держал лопату,
Другой проржавленный топор.
Весь в дырах борт. И как костер,
Горел огонь святого Эльма
На мачте, сломанной на треть.
- "Поближе надо посмотреть,
Стоять и ждать какого хрена! -
Сказал Конегин. - Капитан!
Дадите шлюпку и наган?"

IX
Тут появился мистер Птахов
В папахе, сдвинутой на лоб.
Продрал глаза огромной лапой
И встал, облокотясь о борт.
Он был угрюм. За ним влачилась
Казачья бурка. Колотилось
Большое сердце, в грудь стуча,
Зовя иль водки иль врача.
Савелий хмуро огляделся,
Корабль увидел: - "Вот те на!"
- "Эй, Птахов! Плохо с бодуна?" -
Спросил Конегин.
                              - "Я объелся,
Должно быть, жареных грибов,
А может, просто нездоров".

X
- " Вернусь, отвечу на вопросы", -
Сказал Конегин, прыгнул вниз
И двое молодцев-матросов
В глубины веслами впились.
Корабль быстро приближался.
И стала на борту видна
Почти исчезнувшая надпись.
Именовался он "Луна".
Не так ли, ожидая чуда,
Мы убеждали жить себя,
Надеясь, что из ниоткуда
Возникнут смыслы бытия?
Но все надежды уходили,
Оставив жизни свой скелет,
Который мы же хоронили
Задолго до расцвета лет.
Матросы в шлюпке оставались,
И все крестились и пугались,
Смотря на черную "Луну".
Ну а Конегин, что ему?

XI
Конегин шел, пиная кости,
В скелеты были вбиты гвозди.
Тем объяснялось, что они
Стоят на палубе "Луны".
И все вокруг казалось древним,
В пучине моря много лет,
Казалось, был корабль этот.
Что подняло его на свет?
Евгений в поисках причины,
Что держит судно на плаву,
Кривясь от запаха могилы,
Спустился в трюм. И в грудь ему
Уперлась чья-то кисть гнилая.
Ее он резко отшвырнул.
И трусость гадкую ругая,
Вперед по лестнице шагнул.
И видит он. Во тьме могильной
Скелет шевелится живой,
Морской изъеденный водой.
Его глаза в зеленой тине,
А зубы в плесени седой.
- "Ты странник был, теперь ты пленник", -
Конегину он говорит.
И звук костей, как запах тленья,
По трюму затхлому летит.
- "Ты кто, скелет?"
        -"Уже неважно.
Я тот, кто здесь. Такой, как ты.
Я страж. И ты здесь будешь стражем.
Иначе все, тебе кранты".
Дно корабля преобразилось
В огромных щупальцев клубок...-
Противный черный осьминог
На две секунды появился.
Конегин свой наган извлек.
И выстрелил по осьминогу,
Тот взвился, и отбросил прочь
Корабль. Конегин, слава богу,
Держался крепко. Словно дождь
В волну посыпалися кости,
За ними мачты, доски, гвозди.
И начала тонуть "Луна", -
Корабль-капкан с морского дна.

XII
Матросы, видя это дело,
На шлюпке маленькой своей
Гребли обратно очумело,
И "Гвандалупа", ей же ей,
Казалась им небесным раем,
Но щупальце взметнулось вверх
И шлюпку зацепило краем,
И пасть огромная их всех,
В мгновенье ока поглотила -
Живая черная могила.
Ну а Конегин на доске,
С наганом вымокшим в руке,
Поплыл в редеющем тумане.
Всходило солнце. В океане
Кипела жизнь. Но осьминог
Ушел в холодные глубины.
Конегин думал, что не смог
Направить пулю в середину,
И злое чудище добить.
Но что же делать? Жаль, что жить
Уже не будут два матроса.
Судьба решает все без спроса.
Он вскоре поднялся на борт.
Ему Савелий прямо в рот
Залил коньяк. И "Гвандалупа"
Дала по курсу полный ход,
Подальше от чудовищ, трупов
И всякой мистики. По кругу
Пустили чашу моряки,
Моля святого Николая
Погибших довести до рая
И отпустить им все грехи.

XIII
И день настал. Они в Майями,
Почти в раю, полны надежд
И их встречает лысый фраер,
Весь в блеске клетчатых одежд,
Толстяк по имени Полено,
Что было так забавно им.
Американский итальянец,
"На четверть русский дворянин".
Он их в гостиницу устроил,
Помог с открытием счетов,
В кафе приятном под луною
Им предложил без лишних слов
Совместно выпустить вибратор,
Тот, что Евгений изобрел,
А также чуть улучшить трактор
И богатеть. Конегин вел
С ним полусветскую беседу,
Знать не желая о делах.
Ну а Савелий, пообедав,
Пошел облегчиться в кустах.

Глава третья

I
Под утро видит сон Евгений.
Он в океанской глубине
Ебет русалку. В это время
С огромной дыркой в голове
Над ними осьминог несчастный,
Плывет, чешуйками блестя,
В его присосках, как дитя,
Скелет с улыбкою бесстрастной
Глядит на сцену под собой,
И член Конегина большой
Его вниманье привлекает -
Ведь интересно нам бывает
Лишь то, чего мы лишены
По воле бога иль природы,
Иль смерти - матери уродов.
В плену подводной тишины
Конегин бедную русалку
То вверх, то вниз, держа за хвост...
Она ревет, как паровоз,
И вот Конегин без остатка
Свой разряжает инструмент...
И солнца утреннего свет
От сновиденья пробуждает
Его, и в мир наш возвращает.

II
Конегин с мутной головою
Пошел умыться. "Эти сны,
Должно быть, символы весны, -
Подумал он. - Когда б со мною
Сегодня баба бы была,
Русалка прочь бы уплыла
Из снов моих". И в это время
Сливая жидкостное бремя,
Чешуйки видит на руках,
А член весь зеленью покрылся...
Когда б Конегин был Аллах,
Он в цвет зеленый бы влюбился.
Но не Аллах он, не Гринпис.
Зачем ему зеленый пис?
Конегин в душ. Вода смывает
Налет зеленый, но с трудом.
И запах странный вкруг витает,
Как будто рыба с чесноком
На сковородке подгорает.
Так полчаса проводит он.

III
Тут Птахов начал в дверь ломиться.
Конегин вышел и открыл.
- "Пойдем! Пора опохмелиться!
  Я за ночь мысль одну сварил".
- "Везет тебе. Ведь мысль не пахнет,
  Не осыпает чешуей,
  Не мажет член зеленой ржой,
  Не ждет, когда же кто же трахнет..."
  Закрыв на ключ входную дверь,
  Савелий в комнаты проходит,
  Глядит на грязную постель
  Садится в кресло и выводит:
- "Как видно, ночью ты не спал,
  А если спал, то слишком мало.
  Зачем аквариум сломал?"
- "Сломал?"
          - "Скажи, «само упало»".
- "Так значит, это снилось мне..."
- "А снилось что?"
                  - "Ебал русалку."
- "А я во сне все на коне...
  Кобылы стройные вприсядку
  Вокруг меня, как хоровод.
  Мечта... Тут есть конезавод!
  Вчера узнал, неподалеку,
  Мы можем съездить сей же час".
- "Давай-ка, выпей лучше водку
  И в путь. Уж ожидают нас".
 

IV
Их ждали те, кого Полено
Склонил вибратор выпускать.
Пришедших в офис джентльменов
В приемной просят подождать,
Затем зовут. Конегин смотрит
На секретаршу. Этот взгляд
Она встречает, взор отводит
И вся краснеет, словно яд
Любви и низкого желанья
Уж отравил ее сознанье.
Они заходят. Трое в черном, -
Полено тоже среди них, -
Приветливо кивают хором.
Они садятся. В тот же миг
Босс вызывает секретаршу
И просит капнуть коньяку.
- Изобретенье, мистер, ваше, -
  Он говорит, - Я не могу
  Ни оценить, и не представить,
  Хоть нам Полено рассказал,
  И с ваших слов все описал.
- Я покажу, к чему лукавить, -
  В ответ Конегин. - Даже взял
  С собою я электробритву.
- Простите, мистер, но причем?..
- Я демонстрирую вам принцип,
  И состоит мой принцип в том,
  Что все вибрирует. Но все же
  Еще мне женщина нужна
  Для демонстрации.
                    - Мы можем
  Просить помочь секретаря.
  Надеюсь, это все не зря, -
  Сказал хозяин кабинета
  И кнопку на столе нажал.
  Она вошла. Конегин смело
  К ней подошел, подол задрал,
  И бритву подключив в розетку,
  Засунул миссис между ног.
  И поплотней прижал лобок
  К вибрирующему предмету.
  Она уж принялась кричать,
  Потом истомно застонала,
  Затем сама руками стала
  К лобку устройство прижимать.
  Так продолжалось четверть часа,
  Потом же, плюхнувшись на стул,
  Она сказала:
                          - Пидорасы!
  Кто вас на это натолкнул?
  Теперь ебливые мужчины
  В сравненьи с этим - сосунки.
И засмеялась без причины,
Как будто вытекли мозги.
- Спасибо, - ей сказал Конегин,-
  За предоставленный лобок.
  Надеюсь, что я Вам помог.
- О да, прекрасный был урок! -
  Она ушла.
          - Ну что ж, коллеги, -
  Сказал, слегка смущаясь, босс, -
  Теперь последний мой вопрос:
  Как мы разделим дивиденды?
  Сказал Конегин:
                    - Несомненно
    Готов я скромным быть в делах.
    Меня бы сорок два процента
    Вполне согрели в прибылях.
- Прекрасно, - босс сказал довольно
  И тотчас вынул договор.
- Нас с Вами ждет успех огромный, -
  Добавил он.
                     И с этих пор
  Конегин стал американцем,
  Судьба вела его за яйца.
  Куда - неведомо ему.
  Но, может, знать и ни к чему?
           
V
Как видно, бедная русалка,
В него влюбилась неспроста.
Она была универсалка:
Сношала все из-под хвоста.   
Морских коней, ежей с китами,
Акул, дельфинов и медуз
Она ебла, держа руками,
От каждого входя во вкус.
Им было весело под морем
Сношать друг друга иногда.
И вот она убита горем.
Но в чем причина, господа?
Ужель Конегина полено?
Вопрос, увы, не только в нем.
Русалка знала несомненно,
Что был Конегин наш конем.
Конем, притом, не в прошлой жизни,
А просто, как бы вам сказать,
Его могли б мы без ошибки
Конем по сущности назвать.
Недаром ведь Савелий Птахов
К нему тянулся всей душой.
Русалке же хотелось трахнуть
Коня. И в этом был большой
Секрет ее предназначенья,
Ужасной кармы, злой судьбы,
О чем в экстазе откровенья
Всегда твердили ей волхвы.
Когда-то к мудрой черепахе
Русалку спруты отвели.
И та, отдавшись после драки,
Открыла мысли ей свои.
И в них увидела русалка
Себя с таинственным конем.
Она, конечно, не лошадка,
Но дело тут не в ней, а в нем.
И ей сказала черепаха:
- Когда  оттрахаешь коня,
  То трон себе вернешь обратно,
  И отблагодаришь меня.
И мысли темные роятся
В ее зеленых волосах.
Теперь она ни с кем ебаться
Не хочет в море. В облаках
Безумных грез, любви тумана
Она витает целый день,
И в сердце кровоточит рана,
И душу омрачает тень.

VI
Конегин, радуясь душою,
Так полюбил Майами бич,
Что мог лежать на нем в покое
Почти весь день. Как старый хрыч
Любил он наблюдать порою
За странной негой женских тел,
Когда таинственной игрою
Они влеклись средь прочих дел.
В то время не было стрип-баров,
Их пляж с успехом заменял,
Бинокль Конегина стократный
Ему немало помогал.
Он наблюдал, и знали бабы,
Что выбирает жертву он,
Чтоб вечером при свете лампы
Приятный сотворить содом.
И потому они с восторгом
Вертели задом перед ним,
Чтобы игривым разворотом
В нем разбудить желаний дым.
Но то ль излишество сказалось,
То ль климат член его смягчил,
Но в общем, часто получалось,
Что не ебал он, а дрочил.
И каждый вечер, засыпая,
Он ужас чувствовал в груди.
Его ебла русалка злая
Во сне без устали почти.
Конегин в доме жил красивом,
И за деньгами в банк ходил,
И мистика его бесила.
Что делать против темных сил?
Савелий Птахов по субботам
Его порою навещал.
Его коняцкие заботы
Конегин слушал и молчал.
А Зигму Фре, напрягши дыню,
Ему порой писал в ответ,
Что так симптомы ностальгии
Нам посылают свой привет.
Ну в общем, так уж получилось,
Что наш Конегин был один
С проблемой из морских глубин.
И вот однажды появилась
Во сне его надежды нить,
О том и станем говорить.

VII
Когда опять к русалке гнусной
Во сне он шел, кляня свой член,
Ему явилась вдруг Маруся,
Неся в корзинке белый хрен.
Маруся нянькою служила,
Когда Конегин был малыш,
Она его лапшой кормила
И показала, где камыш.
Теперь, наверно, с новостями,
Она в его явилась сны,
Хоть умерла, гремя костями,
Назад почти что три весны.
- Привет, дружок! - кричит Маруся. -
Тебе я хрену принесла.
- Маруся, я тебя боюся.
Ведь ты подохла! Умерла!
- Не в этом дело, мой беспечный!
Я вновь пришла тебе помочь.
Ты хочешь, чтоб Нептуна дочь
Тебя забыла?
                        - Да! Конечно!
Она ебет меня всю ночь!..
- Так вот, бери - она сказала, 
И тотчас пузырек достала. -
Здесь собрана икра пираний,
Засунь ей пузырек в пизду,
В минуту страстных содроганий,
И жди, когда в ее глазу
Родится блеск иных желаний.
- Спасибо, - он ответил ей, -
И, склянку взяв, побрел бодрей.

VIII
Русалка, дрыгая грудями,
Его ждала, держа ногтями
Свой гребень частый, золотой.
И, волосы свои лаская,
Ресницы кверху поднимая,
Ревела, слезы растворяя
В прозрачной жидкости морской.
Вот он приблизился несмело,
Не зная, как начать бы дело,
С которым он явился к ней.
Она же кинулась тигрицей,
Акулой, блядскою девицей,
И опрокинув на песок,
К его губам прижав сосок,
Его насиловать собралась,
Но только промахнулась малость.
Конегин, руку извернув,
Ей пузырек в пизду воткнув,
Его направил мощным членом
В глубины жаждущие тела.
Она вертелась и зверела,
На жаром пышущем коньке,
Танцуя, как на сковородке,
Хвостом  своим без остановки
Взрывая борозды в песке.
Но вот порыв окончен страсти,
Конегин, выбравшись из-под,
Летит в туннеле между вод
И просыпается в кровати.

IX
Прошла неделя. Нет русалки
Конегин снова видит сны,
В которых он кидает палки,
Но уж не ей... Его трусы
К утру порою намокают
А иногда и засыхают,
И после так стоят колом,
Что снять их трудно. Впрочем, он
Тому лишь рад. И снова бабы
Его заполнили досуг.
И наступил момент лукавый -
Конегин начал думать вдруг,
Что все - пора ему жениться.
Иначе снова повторится
Роман с морскою маетой.
На ком жениться? С думой той
Он встретил девушку на пляже,
Ей предложил зайти в салун,
А там, исполнен этих дум,
Не подождав минутки даже,
Ей глядя в синие глаза,
Он просто, дружески сказал:
- Хотел бы я, моя красотка,
  Ебать всю жизнь одну тебя.
- Одну меня? Ах! Мне неловко!
  Не в жены ль ты берешь меня?
- А что ж, давай, женюсь хоть завтра,
  Но есть условие одно.
  Мне ночью сделай так приятно,
  Чтоб я...
                  - Ты будешь как никто
Сегодня мною наслаждаться, -
Она сказала, и смеясь,
Под ручку повела сношаться.
Вот так семья и родилась.

X
На свадьбе весело гуляли.
Савелий сотни две кобыл
Пригнал. Парад устроен был
С оркестром. Дружными рядами
Перед Конегиным прошли
Казаки, что с родной земли
Сюда приехали, в Майями,
Чтоб жить и бодро гарцевать,
А не на нарах почивать.
Невесту звали Маргаритой.
Она стройна, и все при ней,
Она была слегка забыта
В таком количестве коней.
Простившись с Птаховым, Конегин
Лишь под конец ее нашел,
И выпив с нею по последней,
На ложе брачное пошел.

XI
Хочу внести, однако, ясность.
Когда с русалкою во сне
Конегин бурно развлекался,
Все это было... Лучше мне
Сказать, что сны - соседний с нами,
Реальный, как и этот, мир.
И мы оттуда родом с вами,
Когда зачали нас, мы спали,
И каждый день мы там же спим.
Во сне засунув ей пираньи,
Конегин сна ее лишил,
И в мире снов теперь грешил
Уже не с ней. Но в океане
Русалка продолжала жить,
Желая с ним одним грешить.
И месть в ее груди гнездилась
Холодным призрачным огнем.
Она без устали лечилась
У лучших магов день за днем.
Выздоровленье было близко -
Пираний, всаженных во сне,
Могли убрать они без риска
Лишь постепенно. На хвосте
Она стояла ежедневно,
Держа себя на грани сна,
Чтоб были докторам заметны
Пираний красные глаза.
Все время трубы погружая
В ее мозолистую плоть,
Щипцами хищных рыб хватая,
Ей маги жаждали помочь.
Но было рыб не меньше тысчи,
И каждая могла расти
И размножаться, и в пиздище
Себе убежище найти.

XII
Конегин начал жизнь иную,
На пляж нечасто ходит он.
Все о хозяйстве он толкует
И обустраивает дом.
Жена попалась, как обычно,
Ленива в меру, истерична,
Придурковата и робка.
Но страх мужского кулака
Удачно дополнял характер,
И наш Конегин только раз
Ей врезал правой между глаз, -
И тем включил ей пониматель.
С тех пор послушная жена
Была безмолвна и нежна.

XIII

Летели дни. Летели ночи.
Конегин начал забывать
О том, как встретился он с дочью
Нептуна, в рот его ебать...
Но ведь русалка не забыла, -
И слишком разных чувств полна,
Она Конегина любила,
И смерть его к нему звала...
Задумав сложную интригу,
Письмище шлет она Утвигу,
Старшому брату своему,
И пишет с горечью ему:

« Привет, Утвиг!
                            Мне было трудно
Начать писать тебе письмо.
Но, видно, так уж суждено.
О нет, Утвиг, я не безумна.
Ты брат мой, я тебя люблю.
И о вражде забыть молю.
Ведь несмотря на годы страха,
На пять веков убийств и зла,
Не перестал ты быть мне братом,
А я еще твоя сестра...
Готова я тебе оставить
Нептуна трон. Бери и правь.
Соединим мы наши рати,
И ощутим союза кайф.
И если ты на то согласен,
Прошу о помощи тебя.
Когда мы трон с тобой захватим,
И сядешь ты в него, то я
С твоими мощными войсками
На сушу выйду. Я должна
Найти, убить, скормить пираньям,
Того, кому я не нужна.

Твоя сестра, твоя Русалка,
Принцесса, ведьма и весталка».

Такое получив посланье,
Утвиг примчался, чтоб сказать:
- Я очень рад союзу. С нами
  Никто не сможет совладать.
- Давай пойдем, и трон захватим, -
Ему Русалка в унисон...
И в ту же ночь огромной ратью
Был завоеван древний трон.

XIV
Проснувшись, наш герой заметил
Как затряслась вокруг земля.
От побережья дунул ветер,
И словно образ корабля,
«Луны», затопленной когда-то,
Возник на небе.
        - Вот те на! -
Сказал Конегин. - Нет, ребята,
Пора мне в прерию, в поля...
На побережье, это ясно,
Мне дальше может быть опасно.
Он разбудил жену, и начал
Поспешно вещи собирать,
Чтоб их в машину загружать... 
Но не успел. Почти что плача,
Стоит Русалка перед ним,
И держит меч. За нею толпы
Ужасных чудищ. Дальше волны,
Как злые образы глубин,
Застывшей, темной массой, плещут,
Душа Конегина трепещет,
Но мыслит он: «Хотел ко мне
Савелий заглянуть на завтрак.
Наверно, будет на коне,
И с саблей острой на ремне.
Преподнесу ему подарок».
- «Ты враг!» - кричит меж тем она. -
«Пришла я мстить!»
        - «Но на хрена
Ты привела уродов этих?» -
Спросил Конегин. И заметил,
Что были все поражены
Невинным, в общем-то, вопросом,
И он сморкнулся в волны носом,
И подтянул свои штаны.
- «Здесь Утвиг, брат мой и союзник,
  И наши лучшие войска».
- «Не дать ли Утвигу подгузник?
  Он мочит мне ковер слегка».
- «Ты можешь выбрать: или с нами
  В пучину моря ты уйдешь,
  Иль я убью тебя».
                                  - «Ну что ж», -
Сказал Конегин. - «Если с вами,
То надо хоть сказать жене...»
- «Жене?!» - она его спросила,
И словно птица на сосне,
Что обо всем во сне забыла,
Русалка рухнула на пол,
Хвостищем опрокинув стол.
Войска и Утвиг засмущались,
Убить, как видно, не решались,
А говорить - о чем? Зачем?
Конегин налил водки всем.
И Утвиг выпивши напитка,
Решил, не нанося убытка,
Ретироваться в тот же час.
- «Постойте! Я хотел бы вас
Представить другу. Я уверен,
Что он сейчас позвонит в двери».
И правда, - раздался звонок.
Конегин представляет друга,
И убеждает, что глоток
Напитков в обществе супруги -
Вот то, что нынче нужно всем.
И Утвиг, опьянев совсем,
Своих чудовищ в круг сажает,
Коньяк и водку потребляет.
Ну а Конегин, старый хрен,
Супругу с чердака снимает,
И, отряхнувши, вниз спускает,
Неся на собственных руках.
Компания ее встречает,
Вином тотчас же угощает,
И скоро, словно в облаках,
Их настроение витает.
- «Ну преподнес ты мне сюрприз!» -
  Сказал Савелий, улыбаясь. 
- «О! Это все судьбы каприз».
- «Жена!!!» - вскричала, просыпаясь,
  Русалка, лежа на полу,
  Свернувши хвост, как серый бублик.
- «Ах, дорогая! - крикнул Утвиг. -
  Ты уж очнулась?»
                                    - «Не могу
  Здесь ни минуты оставаться!» 
- «Скажи, зачем так волноваться? -
  Спросил, смущаясь, старший брат.
-  Былого не вернешь назад.
  А главное, - что новой дружбой
  Союз наш может быть скреплен».
- «Оружье! Где мое оружье?» -
  Кричит Русалка.
        - «Вот дурдом!»-
  Сказал Конегин. В это время
  К Русалке Птахов подошел
  Вибратор в спальне он нашел
  И ей принес.
            - «Изобретенье
  Твое должно прийтись как раз», -
  Сказал он и прищурил глаз.
  Потом, включив его в розетку,
  Русалке прижимает крепко
  К лобку, и отбегает прочь,
  И тащится Нептуна дочь.
 
  XV
  Когда почти что центнер выжрав,
  Морские гости прочь ушли,
  Они Русалку унесли:
  Вибратор утонул в пиздище.
  Так каждый получил свой кайф.
  И начался роскошный лайф. 
  Ура! Мое повествованье
  На этом кончено. И с вами
  Прощаюсь я мои друзья,
  Грядущим опусом грозя.
  Как знать, быть может вновь Конегин
  Под этим оживет пером?
  Ну а пока на тихом бреге
  Мы с наслажденьем отдохнем.











КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Tweet