Вот сцыла на начало - http://www.udaff.com/creo/62734.html
Вот сцыла на вторую часть - http://www.udaff.com/creo/62765.html

Глава 8. Колесница. (Агония. Линда)

- Какого черта? – шериф чуть не захлебывался от негодования. Для него вопрос о смерти чужака был уже решен. Но он почему-то не спешил убрать руку женщины с оружия, хотя вырвать пистолет и привести приговор в исполнение для него не составило бы никакого труда.
- Я выбираю его… - Холодные глаза Дженифер не выражали никаких эмоций. Она даже не смотрела в сторону Твинса. «Бежать! Пока они тут будут разбираться надо бежать отсюда к черту! А лучше подскочить к Редлоу и вмазать хорошенько ему в челюсть, как я и планировал!» - лихорадочно носились в голове у Билла мятежные мысли. Но он произносил их СВОИМ внутренним голосом, а не голосом брата. Поэтому он им не доверял и продолжал стоять, безучастно наблюдая за разворачивающейся на его глазах сценой.
- Что??? Зачем? Он же ЧУЖАК? Совсем чужой нам, Городу, тебе, наконец! Он тут всего сутки, а ты выбираешь ЕГО? – шериф уже опустил ствол пистолета и теперь был вовсе не грозным хозяином Закона и Быстрого Суда, а всего лишь запутавшимся подростком, столько было робости и невыразимой обиды в его грубом голосе. Он смотрел на Дженифер со странной смесью восхищения, ненависти и… мольбы… Как смотрит муж, на любимую жену, внезапно узнав о ее измене.
- Ты обещал, - спокойно проговорила она, выдержав этот взгляд. Лед ее глаз стал лишь холодней, жалкий лепет грубого убийцы-законника не был способен его растопить. – Ты обещал мне это, а я знаю, что ты слов на ветер не бросаешь Стивен. Я выбираю его, - повторив эту фразу женщина повернулась к шерифу спиной и направилась к Биллу. В ее руках Твинс успел заметить какой-то блеск. Это были два золотых кольца.
«Он все равно застрелит. Сейчас, когда она отвернулась, он возьмет и грохнет нас обоих, этот чертов псих! С него станется! Все в этом Городе давно уже спятили и без всякой помощи какой-то там Белой Клаудии…» - холодная струйка пота начала стекать у Твинса по спине. В который раз за день, он приготовился к смерти. На этот раз она воплотилась в человека со звездой шерифа и черной широкополой шляпой, скрывающей от посторонних глаз изрытую шрамами лысину.
Но Редлоу не выстрелил. Он терпеливо ждал, пока Дженифер надела кольцо на Билла, который в один момент утратил способность, что-либо понимать, и действовать или задавать вопросы. Его рука не поднялась на призыв женщины «одеть это, да побыстрее». Твинс чувствовал себя тряпичной куклой, которой тешили себя дети, не удосужившись объяснить ей правила игры. Дженифер надела кольца сама. Одно ему, одно себе. Точно на безымянные пальцы правых рук.
- Полагаю в сложившейся ситуации можно обойтись без обязательной церемонии, присутствия родителей, поцелуя и прочего дерьма… - слышать столь неблагозвучные слова от прекрасных девушек Биллу доводилось. Но никогда они не резали его слух, так сильно. По-прежнему не обращая ни малейшего внимания на Твинса, Дженифер подняла его руку и свою и, указав на кольца, обратилась к Стивену – Теперь делай то, что ты должен. Объявляй. «Властью данной мне народом этого штата и бла-бла-бла…» Ну! Это единственная обязательная формальность. Ты обещал, а к помощи преподобного Бернса я обращаться не буду, сам понимаешь. Давай же! Я все еще жду…
- …Объявляю… Не проси меня произнести больше… - после мучительно долгого молчания, наконец, сказал шериф. Можно было заметить, как и с каждым вздохом его глаза становились все тускней и тускней, и очень быстро его взор прирожденного хищника заволокла мутная пелена глаз мертвой рыбы. Он переминался с ноги на ногу, словно желая еще что-то изменить, обратить время вспять… Но смирение и покорность все больше охватывало его фигуру. Он разом сник, опустил плечи и голову, трясущимися руками поднял воротник куртки и, на какое-то мгновение, Биллу стало даже жалко этого человека, минуту назад собиравшегося его пристрелить, а теперь выглядевшего не лучше побитой бродячей собаки.
- Это еще не все, - наконец позволил себе вставить слово Твинс. «Если уж ситуация стала настолько абсурдной, то почему бы не извлечь из нее выгоду?» - Отдайте мой револьвер. Он мне очень скоро понадобится.
Ничем не разбавленная Злость оживила шерифа. Он снова стал грозным, но Дженифер было достаточно только кивнуть и сказать одно слово, чтобы вновь усмирить его бушующий нрав:
- Да…
Непонятно как свалившаяся на Твинса победа сделала свое дело. Шериф проиграл на всех фронтах и лишь досадливо поморщился, доставая из-за пазухи кольт и бросая его на мостовую к ногам Билла. Револьвер весело звякнул о камни, и душа Твинса наполнилась светлой радостью ребенка, которому наконец вернули любимую игрушку. Наклоняясь за ним, он отчего-то он нисколько не сомневался, что кольт все это время находился там же, где Билл его и оставил, за пазухой у Редлоу.
- Теперь пошли отсюда. Тебе нужно где-то провести эту ночь, - Дженифер снова даже не удосужилась посмотреть на человека, которого она только что спасла от верной смерти. Даже обращение прозвучало, как-то очень обидно, словно Билл был не человеком, а вещью или того хуже, негром-рабом. Шериф развернулся и быстро исчез в тумане. Никому уже не нужное здание библиотеки продолжало гореть за спиной.
- А как же огонь? Вдруг он перекинется на другие дома? Надо же что-то сделать? – Твинс так поразился всему происходящему, что даже ненадолго забыл о пожаре.
- Ничего делать не надо. Ближе всего к библиотеке только Церковь, а уж она не загорится, поверь мне. Там просто нечему гореть. А такого сильного ветра, чтобы огонь перекинулся на другие улицы, в этих местах не бывает. Тут всегда абсолютный штиль… - Дженифер уже куда-то уходила, оставляя Билла наедине с горящим особняком.
- Но… Но мы же не оставим этот пожар, просто так, ведь правда? – он оглянулся и поразился тому насколько же грандиозно смотрелся укутанный пламенем каменный остов особняка. Съехавшая набок крыша придавала библиотеке сходство с котлом, вместо похлебки в котором готовилось Пламя. Уродливые фигурки химер и гаргулий на стенах трескались от жара, а огромная входная дверь, больше напоминающая ворота, была гостеприимно распахнута настежь, словно приглашая гостей на экскурсию по Преисподней. «Они НИЧЕГО не будут с этим делать!» - с ужасом понял Твинс. «Все жители забьются в свои тесные комнатушки и будут смотреть на это сошествие Небесного Пламени на Грешный Дом, со смешанным чувством ликования и горя, как смотрят все рабы, на смерть своего Хозяина. Они завидовали роскоши Винсента. Они каждый день думали о том, как бы его убить или ограбить. Но они все будут надеяться, что Он выжил в этом Аду. Что Хозяин жив и вернется, когда они устанут от своей свободы и станут молить Небо о сладких и дурманящих кандалах. Ни в одном другом самом паршивом Городе в этой самой паршивой на свете стране не найдется еще таких людей, который бы сидели у окна и смотрели на пожар, попивая дешевое грязное виски и обмениваясь последними слухами.» Билл заспешил вслед уходящей Дженифер Керолл. «Снова я бегу за ней, хотя в жизни не бегал за юбками! Что же произошло между ней и шерифом?» - Твинс на ходу рассматривал свою руку с этой новой золотой деталью на безымянном пальце, которая жутко его раздражала, но он пока не решился выкинуть эту безделицу. Вдруг его осенило. «Мы же обменялись кольцами! «Властью данной мне…» «Объявляю…» Да эта госпожа вдовушка никак меня захомутала!» Непонятно как он сразу не догадался, видимо сказалось обилие впечатлений, от которых мозг уже не мог работать в прежнем ритме. Догнав Дженифер, Билл, отойдя от шока и постоянно оглядываясь на полыхающее, освещающее весь Город марево, кинулся расспрашивать ее о произошедшем.
- Миссис Керол, я не понимаю, вы что с этого момента можете называться миссис Твинс? – глупый вопрос, но не глупее всего происходящего в этих местах.
- Да, но я скорее предпочту оставить фамилию бывшего мужа. В конце концов, мы прожили вместе не мало лет, - она отвечала не сбавляя шаг и Билла уже начинала раздражать ее манера кидаться ответами даже не смотря в его сторону.
- Но ЗАЧЕМ?
- А вы предпочли бы умереть, мистер Крутой Парень? Не слишком почетная смерть, для такого сорвиголовы как вы… - Она улыбнулась. Так холодно… И так красиво… Твинса вновь начала одолевать похоть и он всерьез задумался о том, что скоро будет исполнять свой супружеский долг. «Не торопись, Крутой Парень. Вдруг у нее там ЗУБЫ? А что, в Городе, где разгуливает псих с ружьем, где врач живет в морге, шериф стреляет людей на улице, а священик-пироман лечит раны прикосновением видимо возможно все» - Билл поморщился от голоса брата, где-то в глубине сознания. Иногда он просыпался совершенно не к месту.
- А почему Редлоу отпустил меня?
- Это очень долгая история… Вы чем-то недовольны?
- Вовсе нет… Но я хочу понять!
- В этом Городе не так много красивых женщин. И не так много видных мужчин. - она все также не смотрела на него, а он не мог и на мгновение оторвать от нее взгляд. «До чего же все-таки хороша… Эти глаза, тело, руки. Как мраморная статуя… Эти волосы… Черный водопад… Почему при первой нашей встречи она одела этот дурацкий платок?» - А известно, что бывает, когда в такой Город приезжает красивая женщина. Она, если кончено совсем не дура и не пуританка, что, в общем-то, одно и то же, начинает «пробовать» всех видных мужчин на вкус, извлекая из этого максимум выгоды и удовольствия. Когда же все видные мужи уже готовы вцепится друг другу в глотки, как это обычно и делают примитивные самцы, она быстренько выпрыгивает замуж за первого попавшегося простачка. В моем случае им оказался мистер Джон Керол, начальник наших шахт, главный по разработке. Когда же муж умирает самцы снова поднимаются и заявляют о своих правах… Глупые мужчины, неспособные думать, когда у них встает… Ха! Бог дал вам слишком мало крови, поэтому и мозг и член не могут работать одновременно! – ее циничность ранила Твинса. Особенно когда он понимал, что все что она говорит чистая правда. И не нужно было стесняться называть вещи своими именами. Он все понимал, но не мог слышать ТАКОЕ из ее уст. Они шли по таким же пустынным улицам, а полыхающая библиотека была уже едва различима в этом невыносимом, Тумане, разъедающим душу, как слабая кислота. Дженифер продолжала рассказ. – А потом Они снова пробуют Ее. Она выкачивает все что может из Них… И наступает день, когда она уже не может продолжать этот балаган дальше и обещает, что скоро выберет одного из Них и будет ему верной женой, взяв перед этим обещание со всех, что ее выбор не будет оспариваться и ее мужа никто и пальцем не тронет. Самцы ненадолго успокаиваются, и каждый в тайне надеется, что выбор падет именно на него. И Она выбирает. Выбирает чужака, который на следующий же день уйдет, избавив Ее и Город от лишних проблем. Вот такая вот история.
- Но вы же не просто выбрали меня… Вы спасли мне жизнь! Почему? Чем я это заслужил?
- В этом месте и так слишком много смертей. Слишком уж много всего необратимого… - и капельки, маленькие капельки слез, застрявшие у нее где-то между ресниц. Такие как она никогда не будут рыдать или реветь, но в ее самой маленькой слезинке горя и разочарования всегда больше, чем во всех вымоченных соленой водой и соплями безразмерных носовых платках «барышень».
- Я так и не сказал вам спасибо…
- Оставьте его себе. Это очередная сделка, примерно как то, что предложил вам Винсент… Не знаю что у вас в конверте, но думаю, вы все же получили, то зачем пришли, - Билл уже успел позабыть о письме. Теперь же вспомнив о нем. Он клял последними словами этого торгаша Винсента, за дурацкие условия сделки. Несмотря на то, что он не посмел бы открыть его до завтрашнего утра, оно грело его своим присутствием во внутреннем кармане куртки.
- Как вы узнали, что мне нужна помощь? Вы ведь были не близко от библиотеки, как я понимаю…
- Дело в том, что я одна из немногих жителей этого Города, которым интересно еще хоть что-нибудь помимо Белой Клаудии. А когда возникает пожар, высотою до неба и ты, видя его из окна, понимаешь, что горит либо церковь, либо библиотека, это что-то да значит. Я стояла в тумане, чуть поодаль и застала почти весь ваш милый разговор с преподобным, а затем со Стивеном. Никто меня не заметил, кроме Бернса… Это ничтожество наверное чувствует меня по запаху. Видели как он достал плетку? Он всегда так делает, когда чует меня. Один из немногих, решающих что-то тут личностей, которому не довелось меня «попробовать». Он протестант, но отчего-то придерживается целибата… У него между ног давно уже защит коростыль! Видели бы вы как он смотрит иногда на детей в церкви… Впрочем он никогда не посмеет ибо его Вера сильнее его похоти. Хотя эта же Вера не мешает ему ненавидеть меня всем сердцем.
- Кстати о нем… А как он… исцеляет? И Винсент! Вы же наверняка были в тесных отношениях с Винсентом, как он остается молодым?
- Бернс верит. Действительно верит. Как написано в ИХ - она с неприязнью выделила это слово - Священном Писании «вера с горчичное зерно, может сдвинуть гору». Так вот у него эта вера есть. А наш Город имеет свойство ПОДЧИНЯТЬСЯ Вере и Искренним Желаниям людей. Только вот люди редко сами понимают, во что верят и чего хотят. Винсент… Ну про него ходили слухи, что он еще в Европе продал душу Дьяволу за вечную молодость. Наверное, чушь. Таким его сделал Город. Он просто боится смерти, больше всех людей на Земле. Даже не смерти, а старости. Он честолюбив, очень самовлюблен и ему есть, что терять в этом мире.
- Раз уж вы мне поведали о Городских чудесах, может скажете, чем вы все-таки занимались с этими мелками? - они подходили к небольшому ничем не примечательному домику, во дворе которого не рос ни один сорняк. «Мертвая земля… Такая же мертвая как и ее сердце» - подумал Билл.
- Расскажу вам об позже… Сейчас вам достаточно знать только одно. Я медиум. То что вашей грубой стране именуется гадалкой, – подумав, добавила она. Ее глаза уже больше не слезились, они высыхали так быстро, что Твинс всерьез сомневался, а не померещилась ли ему в тумане эта случайно пробившаяся сквозь лед капелька воды. – Мы с братом совсем разные. Он увлекался наукой, а я эзотерикой. Он рационалист, практик, а я же вольная исследовательница того, что находится НАД всяким разумом и практикой. Мы всегда ходили в разные кружки. Впрочем, бежали мы из страны, за ЕГО проделки. Вам ведь известно, какого это иметь брата. Он всегда будет отличаться от вас так сильно, что порой задумываешься, а как мы могли выйти из одной утробы – она поднималась по лестнице к двери, и Твинс ожидал, что за ней будет комната такая же холодная, как эта Северная Принцесса. Но когда она отворила дверь, он вздохнул с огромным облегчением – ведь это был ПЕРВЫЙ НОРМАЛЬНЫЙ ДОМ, который он увидел в этом Городе. Не жилище изгоя или дворец короля, а просто уютный американский дом, с типичными стульями, столами, тумбочками, потертыми обоями и дешевыми картинками местных умельцев на стенах.
- Да… - он немного подождал, перед тем как войти. – Я понимаю. Мы тоже были разными. Мой брат всегда принимал решения, а я действовал и общался с людьми. Говорят у близнецов всегда так…
- Какая глупость, - она стояла к нему спиной и задумчиво разглядывала кольцо одетое на безымянный палец. – Решения человек должен принимать за себя только сам, ведь это единственная вещь, которая и делает его Человеком.
А затем она повернулась. Он только успел снять куртку, когда был поражен словно молнией ее восхитительным взглядом, впервые направленным в его сторону. Она словно чего-то ждала. Не просила… Нет. Просто ожидала. А затем подошла и без лишних слов поцеловала Твинса в губы… Лед и Пламень… Сколько Льда и Пламени было в ее поцелуе… Он был счастлив. Они торопливо срывали с себя одежду, и она совсем с неженской силой тащила его к кровати. Словно уносясь от всех этих глупостей, бед и проблем на огромной колеснице, в которую были запряжены две лошадки – холодное Желание и огненная Страсть… Город, Чудеса, Шатерхенд, Психи и Наркоманы – все это было так далеко… Лед и Пламень… А потом было хорошо. Так хорошо, как Твинс даже представить себе не мог. Как он не ощущал этого, даже в самых сокровенных мечтах. Но когда они разъединились, он снова заметил эту слезу, которая оставляла шрамы не только на ее сердце, но и на его. Теперь он понимал, что кроме мести, в его душе поселилось еще одно давно забытое чувство. То с которым ему никогда не было по пути…. Любовь.
Он не стал ее спрашивать о слезах. Он знал, что не поможет. Просто уснул, хотя и говорил, что разучится спать. Но сейчас так было надо. Дженифер лежала у него на груди, а он спал.
Когда Твинс открыл глаза, ее уже не было рядом. А, вместо уютных, привычных глазу американца обоев, его окружала черная ржавая бездна, из которой к нему приближалось, что-то страшное и огромное.
И он услышал детский плач.

Глава 9. Сила (Bring me to life. Evanescence)


«Опять сон… Как тогда, на заднем дворе морга. Интересно, чем меня порадует Тихий Холм на этот раз?» - Твинс нисколько не сомневался в связи Города обрушившимся на него потоком причудливых и гротескных и в то же самое время чертовски реальных кошмаров. Также как не сомневался в том, что этот, второй по счету, кошмар будет не последним. Поднявшись с удобной, мягкой, застеленной чистыми простынями кровати Дженифер, Билл принялся осматривать ту ипостась Ада, в которую угодил на этот раз. В том, что он снова попал в Ад, Твинс понял почти сразу. Кровать стояла у бесконечно высокой ржавой металлической стены, посреди столба яркого и чистого света, с трех сторон окруженная ЖИВОЙ темнотой. Он разглядел в ней тысячи скрюченных рук и уродливых, нечеловеческих лиц, тянувшихся к нему в бессильной злобе и ярости. «Оставьте эти фокусы, господа падшие демоны… Второй раз один и тот же номер у вас не пройдет» - спокойно рассуждал Билл всматриваясь в эту мрачную оргию ужаса. Ожоги, оставшиеся на руках и лице после спасения Винсента, вопреки всякой логике оставались с Твинсом и в его сне. Они гноились и при каждом движении отзывались невыносимой, словно выворачивающей нутро наизнанку болью.
Где-то в глубине этой тьмы, тихо и обречено плакал ребенок… Один… Потерявшийся или брошенный… Ребенок бродивший во Тьме среди бесформенных теней и оскалившихся голодных чудовищ. Твинсу стало страшно. На этот раз он боялся не за себя…
«Какого черта? Почему я должен переживать, за кого-то в этой Тьме? Наверняка он попал туда не случайно. Значит ТАМ ему самое место!» - раздался в голове как всегда жестокий и сильный голос брата. Но Билл не стал его слушать. Он пытался понять, из какой именно части Тьмы доносятся приглушенные всхлипывания. А Темнота в ответ слушала дыхание и биение сердца Билла. Демоны не сводили с него глаз, ожидая, когда же человек решится на безумный шаг в сторону от спасительного Света. «Ты ведь не пойдешь туда? Что ты там забыл? Ты ведь понимаешь, что можешь умереть. Просто сдохнуть как те чумные… ОТ УЖАСА… Эти сны отличаются от обычных, и ты это знаешь. Зачем рисковать, если ты еще не выполнил того, ради чего пришел в этот Город? Останься!» - уже не в первый раз Уильям приказывал Биллу делать то, что ему не нравилось. И он почти был готов безропотно подчиниться. Он и вправду боялся умереть во сне. Боялся умереть раньше, чем свершит свою Месть. Но тут ржавая стена позади него содрогнулась от мощного удара. Боль в гноящихся ожогах усилилась. Раздался еще удар, и казавшаяся несокрушимой стена сильно погнулась изнутри. Кто-то или Что-то хотело проникнуть сюда. И Билл чувствовал… Знал…что ЭТОМУ, в отличие от картонных бестелесных чудовищ Тьмы, Свет не будет мешать. Удары продолжались. Они становились все сильней и на стене уже наметились трещины. Тихий плач ребенка сменился на рыдания, полные Страха и Боли. Твинс стоял на месте, не понимая кому верить – внезапно замолчавшему Уильяму или собственному Страху. Все решил тонкий детский крик, утонувший в утробном рычании Демонов Ночи.
И он сделал шаг… Бесы тянувшие руки из темноты радостно взвыли.
Мир разом потерял остатки цвета. Его окутала непроглядная чернота, та самая предвечная Тьма в которой носился сам Творец до создания всего Сущего. Страшные, невообразимые создания блуждали в ней, ужасающие в своей хаотичной дисгармонии со всем, что когда-либо доводилось Биллу видеть. Хотя и разглядеть толком он их не мог, просто ему под руку попадались то дрожащие склизкие щупальца, то шевелящаяся, живая шерсть, то шершавые, сухие, похожие на наждак языки. Ароматы, исходящие от существ были настолько отвратительны, что даже дом доктора Ника почитался бы здесь за лавку парфюмера. Монстры тыкались в него своими мордами, теребили саднившие ожоги, хватали за ноги, кололи кожу игольчатыми панцирями, но отчего-то не спешили разорвать Твинса в клочья, хотя могли бы сделать это при желании в любой момент. Им нравился его Страх, так быстро вернувшийся, когда был сделан первый шаг во Тьму. Первый шаг на ИХ территорию. Билл прорывался вперед через необъятное море тел, через скопление невидимых лиц и конечностей с трудом отбрасывая от себя некоторых особо наглых жителей Преисподней. Их огромное количество просто не укладывалось ни в какие рамки. По его босым ногам маршировали мириады лапок насекомообразных существ, и их назойливое шуршание сливалось с рычанием и воем более крупных монстров в психоделическую какофонию. Удары за спиной у Твинса продолжали раздаваться, Тьма не смогла поглотить этот звук, а ребенок уже почти сорвал голос, в бессловесной мольбе о помощи. «Сейчас! Сейчас! Я иду! Я здесь!» - пытался кричать Билл, пробивая себе дорогу вперед… Вперед ли? Здесь вообще не было никаких ориентиров, кроме оставленной далеко позади кровати, стены и Света. Теперь вернуться назад уже было невозможно. Билла уносила в неизвестном направлении Сила постоянного движения помноженная на тысячи уродливых тел. Ребенок все не унимался, а НЕЧТО из-за ржавой стены уже вырвалось во Тьму, наполнив воздух сотрясающим основы мира ЛЯЗГАНЬЕМ. «Прекратите! Пусть это все прекратиться! Я хочу проснуться, этот кошмар сводит меня с ума!» - Обращался Твинс к монстрам, к проломившему стену Существу, к голосу во Тьме. «А разве ты уже не сошел с ума? Это ли не безумия уйти от Света в АДУ?» - зло рассмеялся Уильям. «Иди к черту!» - заорал на него Билл. Ему показалось, что лицо брата… его собственное лицо… мелькнуло во Тьме среди этих порождений Бездны. «Ты теперь станешь одним из них» - Уильям непонятно как смог осветить разом всю эту тьму каким-то СЕРЫМ мерцанием и Билл чуть не упал с ног, содрогнувшись от открывшейся его взору масштабной картины.
На сколько хватало глазу вокруг раскинулся УЖАС воплотившийся в тысяче форм. Где-то брели облепленные этим ужасом истерзанные изможденные люди, которые были не в силах даже кричать, потому что сама ТЬМА густой вязкой жижей заполнила их рты и пустые глаза. Монстры уже не церемонились с ними и на ходу вырывали из их тел сочные куски мяса. Некоторые из них падали и их тут же накрывала мощная лавина кошмарных созданий, описать которые Билл просто не мог, ибо ему не хватало для этого слов. От разорванной в кривые клочья ржавой стены к нему направлялся исполин, словно собранный, сплавленный из кусков железа. Такой же ржавый и безграничный, как и Стена его породившая. Он рос и с каждым мгновением его поступь становилась все тяжелее, а шаги все больше. Хватая огромными остро зазубренными лапищами без разбору и людей и тварей, он в мгновение ока перемалывал несчастных в какой-то ком черного мяса и ВТИРАЛ эту плоть в свое тело, становясь все больше и тяжелей. Монстры сами тянулись к его смертельным лезвиям, люди пытались убежать, но он неизбежно настигал всех и каждого и двигался в сторону Билла. «УБЕРИ ЭТО!!! УИЛЬЯМ, ПОЖАЛУЙСТА!!! ЗАКРОЙ!!!» «А тебе станет лучше, если ты укутаешься в спасительное Неведение и Слепоту? Что от этого измениться? Неужели ты так и не понял, какую непоправимую ошибку ты совершил, уйдя из круга Света? Этот гигант не всесилен и даже он не смог бы ТАМ, в ТВОЕМ свете до тебя добраться… Ты же пошел на поводу у этого крика. Шагнул в пропасть сам! Глупый сопливый слабак!» Билл не мог этого слышать. Не мог смотреть. Ожоги болели все сильней, по мере приближения Ржавого Левиафана. Но детский крик, этот спасительный детский крик в тот момент раздался совсем рядом, и Твинс бросился в его сторону. Чтобы не видеть демонов и куда более жутких обреченных грешников, он плотно зажмурил глаза, и пробивался к ребенку также как и раньше. Только на ощупь, только на слух.
А тяжелые шаги огромных железных ног были все ближе и ближе. «Беги, кролик! Ты всегда был трусом, трусом и помрешь! Но ты нужен НАМ, поэтому слушайся меня, если хочешь выжить» - это снова Уильям. Уильям прятавшийся где-то здесь среди людей… Или среди чудовищ. «Левей… левей… Да вот так. Теперь направо. Не сбавляй темп!» - Уильям стал не только Волей Билла, но и на какое-то время и его глазами. Открыть же свои еще раз Твинс не согласился бы и за все богатства форт Нокса. Кричащий малыш… Твинс чувствовал, что только рядом с ним он мог бы обрести хотя бы надежду на спасение. Вдруг его руки натолкнулись на что-то металлическое…
Шаги позади резко прекратились, а все отвратные твари разом забились поглубже в свои норы. Билл заставил себя открыть глаза. Он снова был в круге света, вокруг простиралась Тьма, а серое мерцание, насланное на нее братом, рассеялось. В середине круга сидела закованная в цепи девушка. Твинс не сразу понял, что именно ее плач и крики он принял за детские. Ей и вправду было совсем немного лет, не больше шестнадцати, но на ее красивом лице было столько Страдания и Боли, что хватило бы на девять жизней вперед. Она была чем-то неуловимо похожа на Дженифер. Та же особая, «северная» красота, те же темные волосы. Вот только в заплаканных глазах вместо льда растеклась тягучая Боль. Возможно, это и была сама Керол, только внезапно резко помолодевшая… и постаревшая… одновременно. Ее красивое и опрятное платье было заляпано кровью, руки и ноги были перетянуты цепями так туго, что на бархатной коже выступали уродливые синяки, а на голове возвышалась целая конструкция в полфута высотой из металлических трубок, буквально вживленных в нежную плоть. Она больше не плакала и не кричала, лишь удивленно смотрела на прошедшего все девять кругов Ада Билла. Но даже сильное удивление не могло перечеркнуть отпечаток той сильной боли, въевшийся в глубину ее взгляда.
- А?… - спросила она, чистым, но совранным от долгих криков голоском. Билл не знал, что ответить… Он был просто рад тому, что в его кошмаре нашлось место Женщине, которую он любил, пусть и в несколько ином воплощении.
- Я не Дженифер! – перебила спокойные мысли Твинса девушка. – Я Анжелика… А кто ты?
- Я Билл, - Твинс не имел ни малейшего желания выяснять, как эта юная красавица узнала о его мыслях. В конце концов, это был всего лишь сон. Пусть кошмарный и чертовски реальный, но сон.
- Это… Настоящее? То, что вокруг нас, это настоящее? Это ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС? – спросила она и в ее темных глазах на секунду зажглась надежда, чтобы тут же потонуть в снова навернувшихся слезах.
- Нет… Это сон. Извини, это не ЗДЕСЬ и наверное, вовсе даже не СЕЙЧАС, - Билл устало опустился на землю. Когда он смотрел на эту узницу Тьмы, боль в ноющих обоженных руках казалась ему чем-то совсем мелким и не достойным внимания.
- А кому сниться этот сон? Тебе или мне? – она продолжала задавать вопросы, а Билл был не против на них отвечать. Хотя сам понимал наверняка куда меньше, чем она.
- Наверное тебе… В моих снах всегда есть мой брат… Или злой нехороший человек с губной гармошкой… Но НИКОГДА в них не было ТАКОГО, хотя я и считал их когда-то кошмарными.
- Значит опять… просто сон… - Анжелика была чем-то сильно разочарована, хотя темнота и отступила от них в даль. - Я так устала от снов… Но реальность еще хуже. Там есть только ржавые трубы… Какие-то вентили… Больше я уже ничего не помню. С какого-то дня я, наверное, полностью погрузилась в сновидения. Тогда же, когда привыкла есть мертвечину и перестала ощущать, как эти трубки вгрызаются мне в череп… - Твинс дернулся от спокойствия, с которыми совсем еще юная девушка произносила эти слова.
- Когда мне плохо или скучно, я зову Его… Сегодня я опять Его позвала, а пришел почему-то ты…
- Кого ты зовешь, Анжелика? – спросил Билл. Единственным существом явившимся на крик девушки был Ржавый Великан, и Твинсу стало не по себе от осознания того, что эта железная громадина скоро могла прийти, подоспев к зову Анжелики чуть позже его.
- Он большой. Он очень сильный. Но злой. Хотя я ему нужна и поэтому Он обо мне заботится. Правда Ему нужно, чтобы я страдала еще больше, хотя Он об этом не говорит. Просто когда Он уходит и оставляет меня одну мне становится хуже… И еще я видела, как Он убивает. Не только чтобы защитить меня, нет. Ему просто нравится убивать… Но кроме него и Матери у меня больше никого нет. А Мать... Мать еще страшнее и злей. Поэтому я и бежала от нее сюда. В Сны. Я знаю, что не умерла. Если бы случилось нечто подобное Страдания бы прекратились… Я надеюсь на это, ведь больше мне ничего не остается… - Анжелика пошевелила руками и ее цепи несколько раз звякнули. Она прикусила нижнюю губу, точно как Дженифер, на сеансе с мелками.
- Девочка… Не надо боятся! Это всего лишь глупый сон! Он пройдет, вот увидишь. Даже самые страшные сны всегда прекращаются, - Билл чувствовал, что должен был сказать, что-то навроде этого, хотя он никогда и не был хорошим утешителем. Но Анжелика только горько усмехнулась на его слова.
- Мой сон длится уже пять лет… Иногда Мать напоминает мне, сколько именно прошло времени. Я уже поняла, что так просто проснуться не удастся…. – внезапно она переменилась в лице. На боль во взгляде легла тень беспокойства. – А сейчас уходи! Немедленно уходи! Он идет… я чувствую… Это Он. Он убьет тебя, как только придет сюда. Уходи! – просила она.
- Но как я могу уйти, это же сон? Куда мне идти? Опять в темноту?
- Нет в темноте Он настигнет тебя – это ведь Его мир. Тебя что, мама не учила как нужно просыпаться? Это же знают даже совсем маленькие! Просто ущипни себя - и ты очнешься, - Билла поразила эта смесь детской наивности и взрослой мудрости, густо замешанная на непостижимом для него Страдании «Боже как просто! Устами младенца глаголит истина! Но как я оставлю ее здесь? Наедине с ЭТИМ?»
- За меня не бойся, Он не причинит мне вреда! Уходи! Уходи быстрее, ОН уже рядом… Пожалуйста! Если не уйдешь сейчас, ты никогда уже не сможешь сюда вернуться – в ее тонком голоске было столько мольбы, что Твинс с силой вогнал ногти в полыхающий болью ожог на левой руке...
И он стал исчезать… Растворятся… Кошмарный сон отпускал его… Последнее что он успел заметить перед пробуждением, это то с какой нежностью огромные корявые, исполненные нечеловеческой силы и мощи лапы из Тьмы гладили Ангелику кончиками пальцев-лезвий…
Очнувшись, Твинс первым делом уставился на кровь, забившуюся ему под ногти. Ожоги болели еще сильнее чем вчера, а на исцарапанную им самим левую руку кто-то будто вылил ведро расплавленного свинца. Утренний свет неохотно пробивался в комнату, сквозь плотный туман и грязное стекло окна.
Затем Билл решил, что его сумасшествие это не более чем вопрос времени, поскольку еще парочку подобных сновидений ни один здравый рассудок выдержать бы не смог. Встав с кровати, он машинально прощупал ближайшую стену, ожидая увидеть на ней ржавые пятна или того хуже рваные дыры. Но морок рассеялся. Обернувшись он заметил, что Дженифер, вставшая разумеется раньше него, сидела за столом, а перед ней лежали те самые цветные мелки и множество листков бумаги, многие из которых были густо зарисованы черным цветом. Твинс тут же подскочил к ней, одним широким движением снес со стола всю эту дребедень и схватил находящуюся в забытье женщину за руки. Она вздрогнула и смутилась, когда увидела Билла, выйдя из своего транса, будто он застукал ее за каким-то неприличным занятием. Но Твинсу было плевать на ее смущение.
- Что ты со мной делаешь, дрянь?! – кричал он, не стесняясь в выражениях. Она все же была обычной хитрой шлюхой, и в свете утренних лучей все ее мистическое очарование куда-то вмиг улетучилось. Он больше не любил Дженифер. И не мог понять, как вообще ТАКАЯ дурь могла прийти Биллу Твинсу вчера в голову. – Как ты залезла ко мне в голову?! Что ты там делала, ведьма?! – она силилась вырваться и пробовала кричать в ответ, но Билл лишь отпустил ей звонкую пощечину. Он почти не сомневался, что все эти кошмары были делом ее рук. Ее чертового Дара. Она навела на него порчу, как какая-нибудь цыганка из дешевого цирка.
- Я не сделала тебе ничего плохого, клянусь! Я не умею насылать сны, ни хорошие ни плохие! Я… Ты кричал во сне… Я проснулась… хотела понять в чем дело…
- И для этого, дрянь, ты залезла в мою голову?
- Я только хотела разобраться… я…
Билл больше ее не слушал. Он быстро оделся, проверил кольт и выскочил на улицу, на ходу распечатывая конверт Винсента. Он не собирался с ней разбираться. Он не хотел к ней возвращаться. Было достаточно лишь того, что она не разбудила его, при первых криках, а стала, как стервятник копошится в падали его кошмарных видений. Но он не мог прекратить думать о девушке из его сна… Анжелика…«Боже правый! Я же назвал так того вороного жеребца, на котором въехал в это проклятое место! Снова совпадение?» - Билл не знал совпадение это или нет. Он знал, лишь что девушка подсказала ему как спастись, ожидая, что он вернется… Вернется к ней…Или за ней…
Эта мысль несколько ошеломила Твинса. Он хотел уже прочесть послание библиотекаря, но тут заметил уставившегося на него Капитана Гудбоя. Тот стоял перед домом Керол и напевал какую-то походную солдатскую песенку. Как всегда сжимал в правой руке ружье, и ни одна из парадных ленточек не была им забыта.
- Что ты тут делаешь, Капитан? – спросил Билл.
- Бандит с Запада уходит сегодня из Города… Капитан Гудбой, ведь не ошибся? –прошепелявил старичок, как собачка заглядывая в глаза Билла.
- Нет, Капитан не ошибся. Я действительно ухожу. Сделаю одно дело перед этим и уйду. А тебе то что?
- Капитана Гудбоя НАШ главный бандит тоже назвал вчера «странным»… И велел убираться ко всем чертям. А Капитан Гудбой боится гулять один по болотам. Капитан Гудбой хочет идти в компании.
- Почему ты решил, что я пойду на болота?
- А пусть бандит прочитает письмо от Винсента – сказал старичок и улыбнулся.

Глава 10. Отшельник. (Война. Пилот)

Всеобщая осведомленность жителей Тихого Холма уже давно начала раздражать Билла. Он понимал, что Капитан Гудбой не врет и не несет бред (хотя кто мог бы поручится за престарелого сумасшедшего) и в послании библиотекаря наверняка действительно содержится призыв уйти из Города вглубь Болот. «Конечно, я чужак… Конечно тут творится множество непонятных вещей, сложно перевариваемых обычным сознанием, но в конце то концов! Почему последний псих в этом Городе знает обо всем на свете больше моего?» - мысленно сокрушался Твинс. Ему ничего не оставалось, как вновь задать этот навязший в зубах, будто уже прилипший к его губам вопрос:
- Откуда ты знаешь? – устало спросил Гудбоя Билл, задумчиво разворачивая сложенный вчетверо листок - записку из конверта. Ответ поразил его своей обыденной банальностью.
- Капитан Гудбой часто бывает… Теперь уже надо говорить БЫВАЛ у Винсента. Этот хитрый бандит относился к Капитану Гудбою хорошо и отпускал… - тут старичок запнулся. - Ну вы понимаете… товар… за половину цены… Конечно Капитану Гудбою и эти деньги нелегко было достать, но Капитан Гудбой парень не промах и не гнушался воровства. Однажды, чисто случайно, Капитан Гудбой раздобыл точную копию вашего письма, ведь Винсент каждый важный документ переписывал по несколько раз.
- Так ты еще и вор в придачу? – Твинс не знал как отреагировать, то ли брезгливо сплюнуть, то ли рассмеяться, ведь последнему койоту понятно, что нужно быть совсем съехавшим с катушек, чтобы живя в США ВОРОВАТЬ, а не грабить имея боевое ружье.
- Капитан Гудбой воровал только вещи и деньги из дома Винсента. У него было так много этого добра, что он никогда не замечал пропажи… Однажды Капитан Гудбой достал у бандита-в-очках из ящика такой вот конвертик. Иногда Бандит-в-очках пересылал в таких деньги для Шерифа и Мера, пока те еще не подсели… Откупался… Вот Капитан Гудбой и решил, что сможет раздобыть еще немного. Десятки баксов хватило бы с лихвой! Но в конверте к сожалению было лишь письмо адресованное Уильяму Твинсу. Капитан Гудбой запомнил текст и еще там была кар…
- Этого не может быть, ведь послание предназначалось мне! – сказал Билл и тут же одернул себя. Винсент ведь и вправду просто физически не мог успеть написать послание ему. Оно уже было в его кармане, когда они встретились. И еще эта странная история с посетившим неделю назад библиотекаря братом…
- Капитан Гудбой, не знает, в чем там было дело и как оно вообще. Капитан Гудбой просто нашел письмо. Там было сказано… – И тут он начал зачитывать по памяти текст послания, смешно подражая тону Винсента. - «Дорогой Уильям! Очень рад, что вы все же согласились принять мое предложение! Помните о том, что эта услуга предоставляется мною в обмен на ответную услугу с вашей стороны. Так давайте же будем джентльменами и не станем обманывать друг друга. Надеюсь, вы не вскрывали конверт до оговоренного срока, иначе из всей этой затеи могло ничего и не выйти. Но теперь могу сказать вам точно, что Бенджамин Ресуректор находится в старом заброшенном поселке французских колонистов, что на другой стороне озера Толука. Я бы советовал вам поторопиться, поскольку вряд ли его срок пребывания там превысит двое суток. На обратной стороне этого листа нарисована подробная карта местности и кратчайшие тропы к французскому селению, но я все же также порекомендовал бы вам обзавестись проводником. В наших болотах путника подстерегают опасности посерьезней москитов. Искренне ваш, В.»
- И ты запомнил это все? С первого раза? – Билл, прочитавший уже СВОЕ послание синхронно с речью старого вояки, был поражен. Гудбой запомнил все в точности до последней запятой! А тот ответил, с какой-то легкой но уже очень давно поселившейся в голосе грустью.
- Капитан Гудбой… Я… Очень одинок. У Капитана Гудбоя почти нет своей собственной жизни…. А когда своей жизни у человека нет, он начинает жить жизнью других, присасываясь к чужим судьбам как пиявка, и выпивая из них все мельчайшие детали… - Затем Гудбой взял себя в руки, приосанился и продолжил уже бодрее. - Но вы же Билли верно? Стало быть Уильям. Значит письмо обращено к вам! – и его беззубый рот расплылся в искренней улыбке от осознания правильности своих нехитрых рассуждений. Твинс даже не мог на него разозлится, хотя уже привык сдерживать ярость, когда кто-то называл его именем брата. Но сейчас Капитан Гудбой вызывал у него скорее умиление, как пятилетний малыш сам решивший простой математический пример.
- Ладно, Стойкий Оловянный Солдатик! Ты меня убедил. Записка в моих руках точная копия той, что ты позаимствовал у нашего наркоторговца. А это значит, что мой путь лежит прочь из Города. К мертвым лягушатникам в гости, да через вязкую трясину! Пожалуй нам все же стоит объединится. Тебе ведь все равно тоже нужно уходить. А мне не помешает проводник. Мне обратится с такой просьбой в этом Городе просто не к кому. Кроме тебя, - все это Билл проговорил, весело хлопая по плечу старика в парадной форме, наивно распахнувшего глаза от неверия в собственное счастье. А про себя Твинс подумал взглянув на ружье: «Два ствола – это лучше чем один. Оружия, также как денег и власти никогда не бывает много».
- Капитан Гудбой очень рад… можно сказать, что Капитан Гудбой нашел… друга… - старик смахнул навернувшуюся от избытка чувств слезу и отвернулся. «Ну и дела… Да он же совсем ребенок, этот чертов маразматик! Так, надо сразу определить меж нами дистанцию» - Твинс был настроен решительно, и еще раз, хлопнув Гудбоя по плечу, с наигранной веселостью произнес:
- Скорее все же не друг, а собрат по несчастью. Ну, куда мы теперь пойдем, Солдатик?
Капитан Гудбой развернулся словно в строю налево и двинулся к выходу из Города. Несмотря на армейскую скованность в движениях даже по его походке ощущалось, насколько он был счастлив. Твинс пошел следом за развевающимися на ветру ленточками. Думать о Дженифер не хотелось. Он не оглядывался, хотя знал, что она может стоять и ждать его у дверей. Все-таки он стал вчера мужем этой женщины… Вспомнив про кольцо, Билл хотел было его выбросить к черту, но потом просто снял, проверил на зуб и положил в карман. Настоящее золото все-таки на дороге не валяется.
Где-то на середине улицы Капитан Гудбой вдруг резко остановился, схватился за голову и по-стариковски, а вовсе даже не по-военному принялся причитать. «Какой Капитан Гудбой плохой и глупый! Ай-яй-яй! Какой глупый Капитан! ». Желая выяснить, что случилось, Билл быстро подошел к нему, опасаясь, что это новый приступ наркотического безумия. Но Капитан лишь снял с плеч походный рюкзак и достал из него сверток, наполненный вялеными кусочками мяса, фляжками с водой и даже свежеиспеченным хлебом. Он суетливо извинялся перед Твинсом, объясняя что просто забыл передать ему его часть провизии, что сделал это не нарочно, а вовсе не хотел втихаря съесть его «паек». Этот неожиданный поворот событий был очень по душе Биллу, ведь он, ослепленный местью, даже не задумывался о таких важных и простых вещах как собственное пропитание, которое на болотах достать было бы не так просто. Единственное, что смущало Твинса, так это откуда такое богатство могло попасть в заплечный ранец сумасшедшего в этом голодном краю.
- Это все преподобный Бернс! Он говорит, что заботиться об убогих – богоугодное дело, вот и подкармливает меня. А когда узнал, что мне нужно убираться из Города, так вообще расщедрился! – объяснял Капитан наличие у себя за спиной недельного запаса провизии. Там же лежало несколько факелов, веревка и еще множество так необходимых в походе вещей. Твинс восхитился предусмотрительности священника. Гудбой же добавил от себя. – Преподобный Бернс почти хороший человек. Почти не бандит. Он был бы таким если бы… (тут Билл ожидал, что старик скажет, «если бы не поджигал библиотеки», но он снова удивил его)… если бы не был сам уверен в своей непогрешимости. Он делает много хороших дел, помогает бедным, отвращает людей от Клаудии, воспитывает детей, хотя родителям уже давно наплевать на своих отпрысков. Но при этом он считает себя чуть ли не Богом, а Капитан Гудбой понимает что это нехорошо. Конечно, Карл не говорит об этом на людях, но в его сердце живет это тайное превосходство над всеми грешниками, его мечта стать Великим Мессией. И в этом его грех. Поэтому он тоже бандит. Хоть и в рясе, - дальше Оловянный Солдатик, как ни в чем ни бывало, продолжил свой путь к городским воротам. На ходу он изучал карту, данную Винсентом, прижимая щекой ружье к плечу и забавно высунув язык набок. Билл же оглядывался по сторонам.
Утренний свет выманивал из своих берлог местных жителей. Вереницы угрюмых мужчин сжимавших кирки тянулись на Север, к своей смене в Шахтах. Их провожали бледные и забитые жены, пряча за юбками детей, так и норовивших выскользнуть и уставится на Чужака, покидавшего Город. Безрадостно звонил колокол, и немногочисленные прихожане потянулись к церкви. Кто-то собирал людей, чтобы расчистить пепелище оставшееся от дворца Винсента. Пару раз вдалеке промелькнули силуэты всадников форме. Твинс догадался, что это выходили на работу надзиратели Тюрьмы Толука. «Самой большой Тюрьмы на Северо-Востоке США»
«Этот Город одна большая Тюрьма… клетка… все правильно говорил Николай. У этих людей в лицах нет ни капли человеческого, скорее уж они напоминают восковые фигуры… Или вовсе… мертвецов… И дело даже не в бледности и не в тяжелых синих мешках под их глазами. Дело не в Тумане, хотя и он откусывает от их сердец каждый день по куску. Это какая-то охватившая их всех обреченность. Им ничего не нужно. Они ничего не хотят. Даже в самых молодых из них чувствуется эта надломленность… поражение в какой-то незримой для меня битве... Наверняка поражение в битве с собой. Глаза тухлой гнили. Ничего не выражающие взгляды… Разве что у детей еще что-то теплиться, но и этот живой огонек обречен тут на медленное и мучительно угасание…Если в этом Городе во взгляде может быть что-то живое то это только Боль… Как У Анжелики… А прочие же просто бредут среди своих чудовищ и их рты и пустые глазницы залеплены Тьмой» - Билл невольно вздрогнул от воспоминаний о кошмаре. Нужно было срочно перестать смотреть на местных жителей. Они не проявляли к Твинсу никакого интереса, почему бы, собственно, не отплатить им тем же? Уже пред самым выходом из Города Билл окинул взглядом Тихий Холм еще раз, будто прощаясь, хотя что-то подсказывало ему, что он обязательно вернется. Утренний туман был ничуть не яснее ночного, и стоя у ворот едва можно было различить и Церковь, и Ратушу, и огромное здание Тюрьмы. Где-то в том тумане доктор Николай резал трупы и страдал, опутав себя причудливыми путами Долга. Где-то у двери сидела Дженифер, устремив свой холодный взор в пустую даль, страдая оттого, что была неспособна любить, хотя и была окружена Любовью. Где-то в тумане преподобный Бернс сгорал от нетерпения стать Мессией, мучился Верой и переступал через смертные грехи каждую секунду жизни, отчего она сделалась сырой и фальшивой. Где-то там же Стивен Редлоу не находил себе места оттого, что не мог устранить из этого сумасшедшего дома всех психов и восстановить Закон, потому что сами стены Города были насквозь пропитаны безумием. Где-то в Тумане, в подвале заброшенного здания отсиживался Винсент, скрипевший зубами оттого, что потерял за раз почти все что имел. Он жалел не о деньгах и не о дорогой мебели. Он жалел об утраченной Власти. И где-то там же… В снах жителей? Или в одном из волшебных миров созданной Клаудией? Мучилась Анжелика, заключенная в темнице Боли.
Они покидали Город. Болотные тропы были опасны, но на них наверняка нельзя было встретить многоногую тварь с голосом Матери или Железного Великана. Здесь водились мелкие волки, лихие люди, индейцы… Но Болота не были населены кошмарами. Во всяком случае Твинсу хотелось в это верить. По мере того как эта странная пара удалялась от города, от МЕСТА-ГДЕ-ЖИВУТ-ЛЮДИ на душе у Билла становились все спокойней. Он чувствовал умиротворение, словно вырвался, наконец, из Бездны, где бессильны законы здравого смысла и вернулся к обычному миру. Не самому лучшему из миров, но его грязь и несправедливость были привычными и даже в чем-то родными. В этом мире ему предстояло свершить свою Месть и свое главное Убийство. Шатерхенд не мог уйти и на этот раз. И эта мысль грела Билла, куда сильней, чем ледяное пламя вчерашних поцелуев Дженифер.
Он не знал насколько обманчиво было это умиротворение… Пока не знал… Пока он ловил глазами в тумане яркие ленты, блестящий штык Гудбоя и следовал за ними след в след, как это делалось всегда, когда нужно было пересекать болото. Этот лукавый, предательский покой настроил Твинса на философский лад и он рассуждал, что каждый из людей в мире идет по своей дороге. По своей тропе. Иногда на ту тропу человек вставал сам….Винсент…., иногда его подталкивали к ней другие….Анжелика…. Его тропой была Месть. Из всех жителей Города, с которыми ему довелось пообщаться, загадкой для него оставался лишь путь Капитана Гудбоя. «Безумие? А может быть… Доброта? Или всего-навсего Простота? Не обманывай себя, ты не сумел его прочитать. Надо бы узнать о своем спутнике побольше» - лениво подумал Твинс и принялся задавать вопросы:
- Гудбой…Гудбой погоди, не можем же мы весь путь прошагать молча, под аккомпанемент твоих штиблет! Расскажи о себе! Как зовут то тебя, не могу же я всякий раз к тебе обращаться по имени, да еще и по званию! – крикнул Билл Капитану в спину. Этот вопрос поразил Гудбоя словно метко пущенная пуля. Он резко остановился. Развернулся. Посмотрел Твинсу в глаза совершенно осмысленным взглядом. Что-то похожее было в его взгляде при их первой встрече, когда Гудбой, а заодно и Твинс встретились с «Мафусаилом».
- А у меня нет имени – сказал он без привычной шепелявости и обращения к себе в третьем лице. – Не бойся – это не приступ. Винсент исчез, а тот запас порошка был у меня последний. Просто сейчас я расскажу тебе кое-что, а ты слушай внимательно чтобы больше НИКОГДА не задавать вопросов на эту тему. И я не буду расспрашивать тебя о брате, Бандит с Запада. – В утренней тишине ощутимо повеяло холодком и на секунду Твинсу показалось, что сейчас Кошмар вернется. Возможно, он и не уходил далеко. Просто на этот раз на Билла обрушились не орды фантастических демонов, а кошмары ЭТОГО мира, привычного и понятного. Капитан Гудбой начал свой рассказ и до последнего слова он не сводил с Билла страшных, злых, немигающих глаз. – Я сын полка. Я не знаю своего настоящего имени. И фамилии своей настоящей не помню. Просто незадолго перед битвой при Конкорде эти жирные свиньи, роялисты, сожгли мой родной городок… Сожгли весь, просто за то, что там было слишком уж много «колоколов свободы». Вы уже стали об этом забывать, сыны Свободы, но ТА война была РЕЗНЕЙ, где целые поселения стирались с лица земли, и вырезалось все их население, кроме тех, кому еще не исполнилось пяти лет. Я был одним из этих счастливчиков. Роялисты отпустили меня на все четыре стороны, перед этим изнасиловав сестер, мать и заставив жрать дерьмо моего отца. Я не помню даже их имен, но отчетливо, будто сейчас ВИЖУ, как эти твари издевались над ними. Два года я скитался по бродячим шайкам малышей. Да, таких тогда было очень много, мы готовы были на все, лишь бы не попасть в приют и подохнуть там за месяц от невыносимо тяжелой работы на фабрике. Мы воровали, попрошайничали, изображали в цирках шапито-уродцев, отрезая руки и носы… Но в семь лет мне повезло и я прибился к отряду Капитану Джима Мориса, и этот человек дал мне ВСЕ! Я начал как мальчик – барабанщик. Это очень важная роль, и в организованной армии ее доверили бы не каждому, но тот отряд скорее напоминал сбившихся в кучу мужиков из деревень с одним обученным тактике офицером во главе. И у них не было барабанщика, потому что каждая пара рук была на счету. А я прекрасно справлялся. Они назвали меня Гудбоем, за веселый нрав и доброту. Но в то же время, когда я не смеялся над грубыми солдатскими шутками, когда не делил со всем отрядом остатки дрянной горькой похлебки, когда я был в бою… Мне доставляло радость видеть, как этих сытых английских солдат поднимают на штыки. – Огонь в глазах Гудбоя был даже страшнее тех взмахов ружьем, которым он непроизвольно рассекал воздух. - Я всегда улыбался при виде вывороченных на землю британских кишок. В десять я уже умел стрелять лучше всех в отряде, и мы часто устраивали диверсии в тылу врага. Благородные надушенные мудозвоны из-за океана не знали ничего о такой «нечестной» войне. Это была война без правил. Наша война. И мне нравилось убивать. Я мстил им всем за то, что у меня отняли дом и имя. К середине кампании я настрелял 37 офицеров и всякой шушеры без числа. И их поселения мы выжигали точно также, как они наши. И точно также насиловали несовершеннолетних и катались верхом на стариках. Кингз-Маунтин, Каупенс, Кгилфорд-Корт-Хауз, Йорктаун – это громкие имена великих побед. Их будут изучать в учебниках истории. Но они не напишут о девочке из городка роялистов Мишель, с которой я успел подружиться перед штурмом. Через которую потом пропустили весь строй. Весь строй моих друзей вдоволь «наигрался» с ней, перед тем как вздернуть ее на старой ветке. Они не напишут о вдове Матушке Адабейл, которая содержала на свои деньги больницы и приюты, и которую я жестоко забил прикладом, не в силах слышать ее тихий голос, спрашивающий меня снова и снова «За что? За что? За что?». Они не напишут о беременных женщинах, которым вспарывали животы и не напишут о том, как старикам отрезали ноги и смотрели кто дальше проползет. Не напишут как из тел 12 летних безусых парней мы выкладывали на покоренных площадях имя Джорджа Вашингтона. Но когда я убивал людей… мирных, понимаешь, не виновных, а не солдат… мне всегда было плохо. Я не мог сдержаться и блевал прямо на их трупы, но продолжал, продолжал свое зверство. А знаешь почему? Потому что я принял для себя один верный закон, который не позволял мне сойти с ума. Я карающий меч Правосудия, и каждого, слышишь КАЖДОГО человека после пяти лет уже можно убить. Потому что он УЖЕ бандит. Все Бандиты! Ты, я, святые монахини и херовы учителя! Они все знают о своих грехах, даже если всем вокруг кажутся святыми. Я ушел из армии в звании Капитана как раз в 1783, а у меня по прежнему не было имени. У меня не было своей судьбы. И даже души. Я только и умел делать, что убивать. И тогда я залез в себя так глубоко, чтобы никогда больше не видеть мира... Мира грешников и бандитов… Я стал Капитаном Гудбоем – психом с ружьем, которое никогда не выстрелит… - его слова стали вытеснять бессвязные всхлипывания и рыдания - И мне плохо, потому что все они… все эти люди… Бандиты… они не забыли… они здесь… Спасение только в Клаудии… Или в Смерти… Мой Бог я и впрямь живу уже слишком долго… но… я не виноват… Это была всего лишь война! Я родился под грохот пушек! Чертова война… за свободу не стоило платить так дорого… Капитан Гудбой любит армию, там его приютили… Но он не любит войну... – И старый сумасшедший тяжело опустился на поросшую мхом землю, отбросив в сторону ружье. Обхватив колени руками, он покачивался из стороны в сторону и тихо-тихо плакал.
Твинс проклинал себя всеми мыслимыми и немыслимыми проклятиями, за то, что решил разузнать о бедном старике побольше. Сейчас он понимал, что вовсе не хотел знать ТАК много. Он подошел к Гудбою и положил руку ему на плечо. Тот задрожал и прижался к ладони как ребенок или щенок.
Между деревьев мелькнула тень… Только сейчас Билл понял, что за ними кто-то уже давно наблюдал…

Глава 11. Колесо Фортуны (Нет Берегов. Пикник)

Одним движением Твинс выхватил кольт. Облизав пересохшие губы, он стал вглядываться в туман. Из леса не доносилось ни звука. Мелькнувшая в сумраке тень (черт, Билл точно видел ее, такие вещи никогда не мерещатся человеку, столько лет путешествующему по прериям), не спешила снова появиться. Видимо незнакомец затих, заметив беспокойство Твинса, и решил немного подождать. Шершавая рукоятка револьвера приятно холодила ладонь. Ветер протяжно выл, качая ветви деревьев. Капитан продолжал сидеть и раскачиваться из стороны в сторону, он словно не замечал, что происходит вокруг него. Твинс понимал, что сейчас толку ни от него, ни от его ружья не будет. Он был один на один с тем гадом, который следил за ними.
«В этот раз я не промажу. Да, по прибытию в Город я немного оплошал, страшно подумать, что было бы если б меня встретил не безобидный… безобидный ли?… Гудбой, а кто-то настроенный порешительней, но тоже с ружьем» - какая-то малая часть сознания Твинса сейчас быстро, быстро проговаривала все это. У него не было времени рассуждать, ведь основной его задачей, которой подчинилось все тело, сейчас было не мыслить, а напряженно вслушиваться в звуки болот, ловить краем глаза мимолетные изменения в пространстве и даже пытаться ощутить едва слышные запахи людей. « Туманный Город остался позади. Сейчас между мной и врагом не станет выросшая ниоткуда стена Чуда, которые происходят в этом дурацком месте по сто раз на дню. Сейчас я не промахнусь. Билли Твинс никогда не промахивался, до всей этой истории с Тихим Холмом. И еще Билли Твинс никогда не подпускал к себе врагов близко. Только пошевелись, скотина!» - сердце Билла забилось чаще, дыхание участилось, однако рассудок по-прежнему был холоден. Нет, это был не страх. Скорее азарт. Предвкушение привычной Игры, ставка в которой жизнь. Игры, где победителей никогда не судили, а проигравшие были никому не интересны. Игры, которая незадолго до второй войны и как раз накануне золотой лихорадки стала самой популярной в штатах. Эта Игра называлась «Быстрый и Мертвый», и тот, кто не умел в нее играть уходил с Большой Дороги, ведь в отличие от покера или метания костей, в ней никак нельзя было смухлевать, и как бы ты удачлив не был, в конечном итоге Удача тебя не спасет. Все решает только скорость. Твинс любил эту Игру. Ведь не любить ее и бродить в одиночку пять лет по маленьким штатовским городкам было невозможно.
Шаг! Едва слышимое шуршание травы… Еще один… Незнакомец не спешил выдавать себя, не спешил кричать о том, что он безоружен и не хочет вреда, хотя уже понимал чем это ему грозит. Билл тоже хранил сдержанное молчание. О намерениях этого «наблюдающего» догадаться было не сложно. Он наверняка хотел убить и ограбить одиноких путников. В этих болотах ведь так много беглых каторжников, индейцев и бандитов.
Этот кто-то старался идти тихо и осторожно, словно кошка, но он уже выдал себя. Билл нацелил револьвер на одно из деревьев и взвел курок. «Ловушка? Вполне может быть. Кто бы он ни был, он не стал бы разгуливать один по болотам. Наверняка несколько человек сейчас подкрадываются сзади… Черт! Как не вовремя. Капитана потянуло на воспоминания! Сейчас мы должны были бы стоять спина к спине и ожидать нападения со всех сторон. Черт!» - Твинс не спеша, не сводя оружия с дерева, чуть развернулся в сторону, чтобы захватить краем глаза как можно больше пространства. Капитан и не думал выбираться из своей апатии, он все также тихо скулил, а его ружье лежало слишком близко к чаще, из которой в любую минуты могли выпрыгнуть, размахивая заточками, бывшие заключенные Тюрьмы Толука. «Только бы не пропустить Его, только бы не пропустить!» - азарт притуплял чувство опасности, Билл щурил глаза и быстро облизывал губы. Секунды тянулись невыносимо долго. Еще немного и Твинса бы просто лопнул от переполнявшего его напряжения.
Незнакомец вышел из своего укрытия. Билл, не медля ни секунды, выстрелил. Он даже не успел разглядеть нападающего. Твинс не хотел убивать, только прострелил колено, чтобы затем мгновенно развернуться на 180 градусов, ожидая встретить позади основные силы противника. От раздавшегося резкого, бьющего по всей коже шума Капитан Гудбой несколько раз дернулся и завыл громче. Это был хороший выстрел. Точный, сделанный по всем правилам этого кровавого искусства. Билл услышал, как отвратительно хрустит кость, как рвется кожа, и он знал, что из правой ноги незнакомца сейчас фонтанчиком вовсе стороны бьет кровь, а нога изуродована вылезшим на поверхность БЕЛЫМ крошевом. Но он не кричал, хотя боль должна была быть невыносимой. Он даже не рухнул на землю, а такое попадание (Твинс знал по своему опыту) сбивает с ног даже самых крепких парней. А позади не было… НИКОГО! Незнакомец действительно пришел один.
Твинс потратил еще долю секунды, чтобы вернуться в исходное положение. Увиденная картина поразила его. Перед ним стоял длинноволосый индеец неопределенного возраста (как это обычно бывает у индейцев, ему с легкостью можно было бы дать и 25 и пятьдесят), одетый в какую-то яркую шерстяную накидку. Все его тело было расписано причудливыми разноцветными узорами, как это бывает у шаманов макак. Прострелянное навылет колено, кажется, нисколько его не волновало. Лицо его оставалось каменно, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИ спокойным. Он лишь опирался одной рукой о морщинистый ствол старого дерева, чтобы не упасть. Дуло кольта было направлено прямо ему между глаз. Между белых глаз, лишенных зрачков и радужки. Слепых глаз…
Он все молчал. Билл понял, что эта макака сейчас просто не может говорить, оттого что ее зубы от боли сцеплены мертвой хваткой. Челюсть была напряжена так сильно, что вздувшиеся желваки искажала его лицо куда страшнее, чем рана уродовала ногу. И все-таки он не кричал… «Пристрелить сразу!» - подумал Твинс, «Нет!» - резко перебил его Уильям. «Лучше поговори с ним. Задай вопросы. Не стреляй пока». Черт бы побрал Билла если он не расслышал НЕУВЕРЕННОСТИ в голосе несгибаемого брата.
- Сколько вас? Быстро! Говори, два раза повторять не буду! – Твинс выкрикнул это, и, чтобы подтвердить свои намерения и морально уничтожить «сиу», два раза выстрелил в воздух. Этот индеец поразил его своей стойкостью. Ему доводилось слышать разные байки о силе духа краснокожих, да он и на собственной шкуре испытывал эту их силу духа множество раз. Но не упасть и не закричать от ТАКОГО выстрела. Воля слепого была поистине безгранична. Шумно выпустив воздух из легких он, наконец, ответил Твинсу на чистейшем английском.
- Я… Один… Правда… - говорил индеец медленно и четко, голос его не дрожал, только произнося каждое новое слово он делал небольшую передышку, чтобы шумно вздохнуть сквозь зубы. – Я не причиню… вреда… Я хочу… предупредить… - Речь его показалась Биллу поначалу странной, и он не сразу понял, что говорит слепой с сильным британским акцентом. – Кзулчибара… Он рядом… близко… У твоего… Спутника… Зло… Много Зла…. Внутри - Его ногти впились в дерево с такой силой, что толстая кора начала трещать под пальцами. Твинс совершенно не понимал, что происходит. – Он… Держит его… Глубоко… Он его поборол… Почти… Но Зло… Оно не уходит… А Кзулчибара питается…. Злом… Он не оставит его… - лицо индейца быстро бледнело от потери крови, но он не спешил терять сознание. Он предупреждал. – Оставь… Уходи… Ты ничего не поймешь… И не изменишь… Пусть Слуги… Кзулчибары… Заберут его Зло… Уходи… Не твой Бой… Уходи…
- Какого черта! – Билл закричал. Он специально подогревал себя, чтобы казаться уверенней и злее. Как Уильям. Но Уильям не был у макак в плену. Даже брат не ненавидел их ТАК сильно. – Вы все сговорились? Вам всем так нужно, чтобы я убрался отсюда? Да кто ты такой, чтобы предупреждать? Что за кзуличабра? Я не собираюсь уходить. Было бы слишком глупо, проведя эту пару кошмарных дней в Городе, за которые я постарел лет на десять, покинуть его ни с чем!
- Я… хочу помочь… Слуги… уже идут за вами… И они не станут предупреждать… - это странное выражение пустых глаз… Слепец ВИДЕЛ Твинса, читал его как открытую книгу, как та Тварь из «огненного» кошмара. Может быть, это Она и была, переродившаяся сперва в Железного Великана, а затем в слепую макаку. Простые люди не гуляют одни по болотам. И не следят за тобой, если хотят о чем-то предупредить.
- Я предупредил…. – сказал индеец, и туман окутал его, как сахарная вата облепляет деревянную палочку на ярмарке. Мгновение спустя Твинс уже не мог различить даже его силуэт, настолько сильно сгустилась белесая пелена.
Такого не могло быть, только не в обычной жизни! В кошмарных снах – сколько угодно, но не наяву! Билл стал палить в это образовавшееся у него на глазах облако. Расстрелял все пули, которые еще остались в барабане. Но когда пороховой дым таинственный слепец уже исчез. Твинса пробил озноб. Это было НЕПРАВИЛЬНО. Это было НЕВОЗМОЖНО. Он мог поверить в вечную молодость Винсента. Кто же будет стареть от такой роскошной жизни? Списал чудо исцеления, на какую-нибудь тайную методику священников, ведь о чем-то подобном ему уже доводилось слышать. Но индеец исчезающий, растворяющийся в воздухе прямо у него на глазах… «Свершилось… Я сошел с ума…» «Собери сопли в руки и посмотри, что там с Капитаном. Позаботишься о душевном здоровье попозже, сейчас важнее добраться до Шатерхенда. Не столь важно, в каком состоянии рассудка ты его убьешь» - Уильям в последнее время стал хозяйничать в голове у Билла даже слишком часто.
Обернувшись к Капитану, Твинс застал того уже поднявшимся, встряхнувшимся и снова вооруженным. Его глаза были полузакрыты, а по лицу бродила тень странного умиротворения и мечтательности. Но никакой злобы во взгляде – это были глаза настоящего (или фальшивого?) Капитана Гудбоя.
- Как странно, - пробормотал он. – Капитан Гудбой наверное уснул прямо на ходу. Такое с ним иногда случается. Капитан Гудбой стал очень старым и, порою, он делает глупости. Бандит ведь не будет злиться на Капитана Гудбоя? – и старик смущенно посмотрел в глаза Биллу. – Капитану Гудбою снился чудесный сон… Такое редко бывает! Это было почти… почти как Клаудия… Там, во сне, Капитан Гудбой был совсем маленький. И Капитан Гудбой играл с Мишель, а Матушка Абадейл готовила черничный пирог. Самый лучший из всех черничных пирогов, между прочим! Там было много детей и все веселились и смеялись. И никаких Городов. Капитан Гудбой не любит Города. Но все было слишком расплывчатое. Я не мог откусить пирога, не мог обнять Мишель… Клаудия все-таки лучше, чем эти сны…
Твинс содрогнулся от странного чувства. Он снова испытывал искреннюю жалость к этому несчастному, сломленному Войной человеку, которого угораздило родиться на свет не в то время и не в том месте. «Ха-ха! К несчастному! Да он детишек загубил, больше чем ты в жизни воробьев видел, братец! Как ты можешь жалеть этого подонка?» - Уильям по-видимому был в хорошем настроении. И это очень раздражало Билла.
- Заткнись! – рявкнул он. Капитан Гудбой отпрянул и принялся извиняться, за свою болтливость, уверял, что не хотел обидеть Бандита с Запада. Счастливая полуулыбка быстро сползла с его лица. Твинс попытался все объяснить старику, не вдаваясь в лишние подробности – Это я не тебе… Капитан - не пугайся. У меня тоже есть свои Матушки Абадейл, только они не пекут пирогов, а жаждут отмщения…. – Гудбой пару раз хлопнул глазами, а затем очень понимающе кивнул. - Послушай, мы с тобою, кажется, серьезно влипли. Капитан, я не уверен, но похоже на то, что скоро нас настигнут ребята, которые работают на Кзул-Чи-Ба-Ру… – Билл тщательно проговорил это странное имя по слогам. Он сколько угодно мог притворяться недоумком, но важные факты и имена, он всегда запоминал четко. – Ты не знаешь, кто это такой? Может быть, кличка какого-нибудь местного вождя?
- Никогда о таком не слышал, – лишь пожал плечами старичок.
- Очень жаль… Я думал, что ты знаешь… Слушай, по всей видимости нам придется скоро стрелять. И стрелять много. Не спрашивай меня, откуда я это знаю, просто будь готов. Держи ружье всегда в боевом состоянии
- Обижаете! Оно у меня ВСЕГДА в таком состоянии. Беда лишь в том, что я уже давненько не стрелял. С самой войны, почитай. Но если нужно, я справлюсь – и он часто, часто закивал, как ребенок, на которого возлагается великая ответственность принести воды из колодца.
- Я не знаю, кто это. Не знаю чего ждать… Просто будь наготове, хорошо? – Билл улыбнулся. Гудбой нужен был ему именно такой, спокойный и дружелюбный. Он не хотел, чтобы другая сторона его личности возвращалась. Во всяком случае, пока они вдвоем были затеряны в бескрайних болотах. И пока не начался бой. – Хорошо. Теперь мы можем идти дальше. У нас не так много времени, а путь не такой уж и близкий.
И они двинулись дальше. В пути почти не разговаривали. Не хотелось. Несколько раз Твинс замечал в зарослях мелких зверьков, даже не успевая разобрать, что это были за существа. Ели и пили на ходу, привалов не делали. Капитан Гудбой больше не чеканил шаг и не распевал походных песен. Он двигался очень осторожно, почти не дыша. С надуманной и излишней осторожностью, крепко сжимая обеими руками свое любимое ружье и оглядываясь по сторонам. Видимо так его учили готовиться к нападению в отряде Капитана Джима Мориса. Когда на топи опустилась ночь, они прошагали больше половины пути до французской колонии. О скорой мести Твинс не думал. Пытался вообще не думать, только выбирать безопасные тропы. Один раз Гудбой чуть не увяз в трясине, но слава Богу, Билл вовремя вспомнил о веревке и без труда вытащил незадачливого вояку.
Тьма и туман на болотах – не самая приятная комбинация и Твинс угадывал в едва различимых очертаниях узловатых деревьев то демонов из своих кошмаров, то знакомых ему людей, чаще других угадывал в тумане силуэт безымянного слепца. Один раз ему даже показалось, что кора одного из дубов сложилась в лицо Анжелики, но он быстро отогнал от себя этот морок. Ночью рассудок притупляется, а чувства наоборот обостряются до своего предела и даже выходят за предел.
Только ночью Твинс сумел расслышать вдалеке конское ржание. «Ездить по болотам на лошадях – безумие… Но если это не галлюцинация, значит где-то, на расстоянии полумили от нас бродят всадники. » - чтобы удостоверится Твинс несколько раз ложился на мох и прикладывал ухо к земле. Да, он действительно четко различал неспешное перестукивание копыт. Предупредив Капитана, чтобы тот был ОСОБЕННО осторожен, Твинс несколько раз проверил исправность револьвера и пересчитал патроны. Их было ровно 22… Не очень много, если учесть, что болота Тихого Холма таили в себе совершенно неизвестные напасти. Они стали двигаться медленней, и вскоре даже глуховатый Капитан сказал, что «да, да, и вправду коняшки где-то рядом». Кто бы это ни был, они брали их в окружение и наверняка хотели пресечь все попытки к бегству. Рассуждая о происхождении отряда всадников, Твинс перебрал все возможные варианты:
«Индейцы? Едва ли… В этих краях лошадей отродясь не было, местные «сиу» наверняка не знают даже как ездить верхом. Лошади могут быть только у «бледнолицых»… Молодцы старины Шатерхенда? Уже теплее, хотя тоже маловероятно, едва ли Винсент солгал мне, насчет того, что вся их шайка находится в французском поселении и больше нигде. Это бы просто не имело для него смысла, а он из всякого своего поступка извлекает максимум выгоды. Люди Шерифа? Надзиратели из тюрьмы… Да у них есть лошади, но ведь Редлоу сам приказал мне убираться из Города, зачем ему снимать с постов людей и ловить меня снова? Если отбросить совсем уж бредовые мысли насчет каторжников-конокрадов и непонятно с какого перепоя забредших сюда сил Гвардии, то остается только один вариант. Помнится, Стивен рассказывал, что-то о недавно объявившейся банде «с лошадьми и оружием»… Я тогда решил, что он имеет ввиду Шатерхендских орлов, но если это не так, значит, мне повезло встретиться именно с этой таинственной новой напастью горожан. Причем, судя по тому, как уверенно и лихо они разъезжают целым отрядом по болотистым тропам, рискну предположить, что эти ребята из местных… Чужаки бы здесь переломали всем лошадям ноги в первый же день. Слуги Кзулчибары? » - последняя мысль выбивался из стройного ряда логичных рассуждений. В самом деле, нельзя ведь принимать всерьез, слова сказанные тебе твоей же галлюцинацией? Но это непроизносимое имя… Кзулчибара… никак не выходило у Твинса из головы. «Ты ничего не поймешь… И не изменишь… Пусть Слуги… Кзулчибары… Заберут его Зло… Уходи… Не твой Бой…»
Ржание лошадей становилось громче. Кольцо вокруг Била и Капитана Гудбоя стягивалось уже. «Не мой бой? Едва ли. Пока я жив, все бои этого дерьмового мира мои. И если я живу, значит - я побеждаю» - приняв решение, Твинс выбрал пока еще было время небольшую опушку, достаточно большую и загроможденную непроходимыми для коней каменными глыбами. К счастью Гудбой все понял с первого раза. Все-таки навыки, приобретенные в армии, он запомнил крепко. А навык «Подготовка к обороне на местности от противника, превышающего во много раз все разумные пределы численности» был, наверное, одним из его любимых.
Усадив Капитана за один из камней и подобрав себе удачную позицию за другим, Твинс стал ждать гостей. 22 патрона. Вооруженные «Слуги Кзулчибары», которых могло быть и больше двух десятков. Затаившийся до лучших времен голос Уильяма. Трясущийся, но не подающийся панике Капитан. Все это было против него.
Но может быть в этот раз на его стороне будет удача?
Когда желтая Луна поднялась над верхушками самых больших деревьев, из глубины леса стали медленно выезжать всадники, с ног до головы укутанные в красные балахоны

Tweet