Грубина мучил насморк. Он пришел совершенно неожиданно, откуда-то из недр большого и угреватого грубинского носа. Его предвестником была слабоватая щекотка где-то очень глубоко, почти у самых глаз. Грубин чихнул. Через секунду он чихнул второй раз…И тут началось… Нос принялся извергать потоки соплей и козявок самого разнообразнейшего вида: сначала они были невинные, прозрачные и текучие, как березовый сок, потом стали постепенно густеть, и их цвет начал приобретать все более темные оттенки. Загустевшие сопли превращались в огромные козявки, желтоватые и осклизлые, они тут же забивали нос таким образом, что Грубин совершенно не мог дышать. Вскоре все носовые платки Грубина стали либо липкими и набухшими от соплей, либо твердыми и заскорузлыми от с превеликим трудом извлеченных из носа и затвердевших на свете Божьем козявок.
А сопли тем временем из желтоватых превратились в бледно-зеленые и стали неприятно попахивать. Козявки тоже изменили свои первоначальные свойства - извлекать их становилось все труднее, и они выходили из ноздри с сочным пугающим чмоканьем.
Грубин пришел в отчаяние - ничто не помогало избавиться от мерзкого недуга. Более того, в ногах Грубин стал ощущать неприятную слабость, а в голове у него начало шуметь. В конце концов пришлось лечь в постель.
Козявки и сопли смешались в однородную плотную массу и стояли в носу комом. Примерно каждый час ценой невероятных усилий Грубину удавалось высмаркивать этот ком, и с каждым разом сопли становились все более зловещего коричневато-серого цвета и пахли все отвратительней…
К вечеру положение нисколько не улучшилось, напротив, становилось только хуже - сопли уже практически не высмаркивались. Никакие средства не помогали - ни ингаляции, ни капли, ни промывания. Грубин сидел и уже почти четверть часа тужился, пытаясь вытолкнуть из носа ненавистный ком. Лицо его побагровело, глаза налились кровью, дыхание стало хриплым, он уткнулся носом в тряпку и из последних сил напрягся. В эту минуту в голове его что-то лопнуло, и черепную коробку заполнили теплые сопли. Нос внезапно задышал свободно, и Грубин, счастливый и спокойный, стал медленно опускаться в тягучую красноватую муть, обволакивающую его горячими щупальцами и затягивающую все глубже и глубже…