Судьба ни в чем не обидела Надю. Все у нее было: и красота, и фигура, да и тряпок ей в жизни хватало, потому что денег у ее родителей было как грязи. Я познакомился с ней в кафе, где она с подружкой пила самое дешевое вино - то самое, которое впоследствии стали называть бормотуха. Подружка была так себе и вскоре спилась совсем и из дурки почти не вылезала. Но Надя мне очень тогда понравилась, врать не буду. В конце нашего пребывания в кафе мы все напились вдребадан, но я кое-что еще соображал, потому что из двух подружек выбрал все-таки Надю, с которой и поехал на дачу. Нормально провели ночку, и я хотел было продолжить наше знакомство, но Надя, губа не дура, потребовала презент в виде джинсов, а этого я никак не мог. Так и расстались. Погрустил я немного, но делать нечего, пришлось забыть девочку.
А Надя между тем все хорошела, пока, наконец, не вышла замуж за одного парня, который одно время все поступал на иняз, испытывая неодолимое влечение к французскому языку, а также к автомобилю марки «Рено», который собирался себе взять по окончании вуза. Сам же был такой худой и звонкий, как французы бывают.

Короче, не поступил он в свой институт и стал работать шофером, что не мешало ему пить почти каждый день. Сначала он все пижонил и исключительно «Камю» принимал и прочие наполеоны, но потом резко сдал, дошел до портвешка, до червивки, - а Надя давно уже была к этой гадости приучена. Так и стали на пару бухать, кто кого перепьет. Случалось, Надя перепивала мужа, а бывало, что он ее - кто из них потрезвее был, тот другого домой тащил.

Надя несколько работ поменяла, все ей не нравилось, не могла никак себе по душе найти и по деньгам, а вылетала исключительно по статье за пьянку. Муж ее стал из вытрезвителя не вылезать.. Тогда этот мужик круто завязал с поддачами и - так как она пить не прекращала - решил уйти от Нади к другой женщине и начать сначала. Так и сделал.
Наде, однако, одной было скучно бухать. Она разыскала мужа у его сожительницы и ворвалась в ее дом как фурия.
- Ну ты дурак! - закричала она прямо с порога. Ты ж сравни ее фигуру с моей и посмотри, что ты на что променял!
Надо сказать, что сожительница была худовата, а если прямо говорить, без обиняков, то это была совсем высохшая стерва,  которая, впрочем, наверное, отвечала французским вкусам Надиного мужа. Но к моменту пришествия Нади эта подруга ему уже прилично поднадоела, да и запой тянул со страшной силой.

Вернувшись к Наде, он, однако, начал очень быстро спиваться. Шофером уже работать не мог, а кое-как пристроился грузчиком в винном магазине, где пил по-черному. Дошло до того, что он перестал интересовать Надю как мужчина. А она еще ничего себе баба была, в самом соку, да и одета прилично, потому что родители не переставали ей материально помогать. Стала она мужиков в дом водить при живом муже. А ему что, он тут же в отрубоне вечно спит. Только однажды проснулся он попить и видит жену с каким-то мужиком на той же самой кровати, на которой и сам спал. Разозлился он тут чего-то, схватил оружие алкаша - пустую, то есть, бутылку - и дал ей по башке, курве, изо всех сил. Но силы-то у него какие, у забулдыги, - пропил уже давно здоровье свое все. Оклемалась Надя и выгнала мужа из хаты вон, потому что это квартира ее была, предки в свое время купили. Вскорости дошло до Нади, что муж ее хапнул лишку - то ли ханьки для чистки примусов, то ли бло для мытья окон - заснул и не проснулся. Надя поплакала, не чужой все-таки человек, но не очень, потому что некогда особенно-то убиваться было, а надо было думать, соображать, где б напиться и, проспавшись, опохмелиться срочно, чтоб не подохнуть самой. Хахалей она меняла часто, но все были какие- то несерьезные - в том плане, что нищета и голь страшная: сами норовили нахалявину кирнуть, а кроили по страшной силе.

Я о Наде практически не вспоминал никогда в течение этих десяти лет, что промелькнули после нашего знакомства, и не знаю, чего это она вспомнилась мне в день Стасова аванса, когда мы, основательно затарившись молдавским, решали, где б его ловчее уговорить. Стас предложил:
- Поехали за город, а то тут меня милиция вконец достала из-за этого трупа. Чувствую, если у меня на хате пить будем, заберут точняк.
Я сразу же принял предложение Стаса, потому что, во- первых, в моем состоянии, когда я еще не опохмелился даже, все равно было где пить, а во-вторых, там все ж природа и не такая жара, как в городе. Короче, поехали мы. Автобус, конечно, битком от массы желающих на природе отдохнуть, среди которых немало и близких нам со Стасом по духу. Дышат прямо в лицо перегаром, а тут еще меня самого всего сплюснули, сжали, и я, неопохмелившийся, даже прямо подыхать начал и рухнул бы точняк, если бы не поддержка со всех сторон народа. Так и доехали до нужной нам остановки. А как только вывалились из автобуса этого, я сразу почувствовал, что блевану вот-вот, и кричу Стасу, что, давай, мол, выпьем скорей, а то сейчас прямо рыгать начну.

Хотели мы в рощице уединиться, да там народу масса оказалась - хорошо еще, что в основном такие же, как мы, бухарики. Мы около двух старушек тормознулись, которые на пне пили, имея при себе стаканчик. Мы его одолжили у них, потому я в тот момент из горла никак не мог - чувствовал, что харч кину, - а не хотелось бы добро зря переводить.
Дернули, значит, по стакану. Еле-еле у меня прижилась, зараза, но сдержался из последних сил, - а все равно, чувствую, чего-то не хватает. Потом понял: сигареты мне не хватает, конечно же. Говорю Стасу:
- Слышь, а курить у нас, что - ничего, что ль, нету?
- Нету, Алик, -отвечает Стас. - Дураки мы с тобой, взять не догадались, придется теперь в гастроном топать.
- Ладно, - говорю, - давай еще по одному вмажем, да пойду я схожу, чего же делать теперь. А заодно и прогуляюсь.
Вмазали мы по второму. Вижу, старушки чего-то в нашу сторону посматривают все и улыбаются. Одна совсем дряхлая была, а вторая более-менее.
- Что, бабки, - говорю, - на молоденьких потянуло?
Дряхлая которая руками замахала, застеснялась вся, скаля беззубую пасть, засмеялась смущенно, - а та, что более-менее, ничего, дает понять, что вроде не против. Только, думаю, нет уж, ни за какие бабки.
Короче, пошел я в гастроном. А забалдел, между тем, капитально, потому что молдавский этот на старые дрожжи пришелся и на пустой желудок: мы ж со Стасом, чем деньги на жратву тратить, на все бухалово набрали. Правда, и получил-то он слезы из-за своих прогулов. Ну, долги там роздал на работе, а все-таки на пять штук вина вышло нам неслабо опохмелиться. Настроение у меня было классное оттого, что весь день можно в лесу здесь потихонечку пить. Ничего, если и вырубишься, менты тут забирали редкий случай. Иду я, а до магазина не близко, курить же хочется - страшное дело. Вижу, парень сидит под кустиком в теньку, принимает из горла, и рядом на пиджаке у него «Беломор» лежит. Попросил я у него закурить, тот мне пачку пододвинул, я на корточки присел, чтоб прикурить у него, а он и говорит:
- Извини, старик, ты местный, что ли?
- Ну, - отвечаю я с готовностью, если что помочь, потому что после двух стаканов энергии у меня появилось море, а также любви к ближнему вагон.
- Я-то приезжий, - продолжает парень, - ничего здесь у вас не знаю, а с бабой местной познакомиться хочу, спасу нет. Ты как, не поможешь? Я отблагодарю, гадом буду.
Я задумался на минуту, как бы его горю срочно пособить, и вдруг бью себя по лбу, как будто меня озарило:
- Есть тебе, друг, баба. Давай вставай, пошли, сейчас сам увидишь.
Он мне говорит:
- Постой, на вот - допей, тут осталось.
И дает мне бутылку, в которой на полпальца вина было.

Ну и веду его я к нашему пню, где Стас мирно со старушками беседует, пребывая в превосходном расположении духа, опосля двух-то стопарей. Только мы подошли, говорю я парню без всякой задней мысли, клянусь:
- Вот, смотри, друг, выбирай любую, я тебе советую вон ту, что более-менее, на тебя смотрит и улыбается.
Ну, пьяный я дурак, конечно, что с меня возьмешь. А делал все на полном серьезе. Парень только искоса на меня глянул и мне хриплым голосом:
- Ну, сука, щас ты у меня штырину получишь. - И рукой в свой карман полез. Хорошо, я не особо пьян был. Моментально среагировал и врезал ему с правой, как надо. Сбил с ног. А тут Стас это дело засек, подлетает, и ногой ему добавил, чтоб он не сразу поднялся. Пришлось нам оттуда ноги делать к автобусной остановке, чтоб не продолжать этот дешевый базар и не портить свое настроение на весь день.
Ждем мы автобуса. Меня мандраж слегка колотит, потому что не люблю я с детства, когда ножи в ход идут. Вдруг видим - к нам одна из старушек наших поспешает, а именно та, что более- менее, и прямо ко мне, старая курва. Говорит:
- Ты что ж это старых подруг не узнаешь? - улыбается при этом гадливой улыбочкой. Ну, уродина натуральная, и морда аж почернела от водки.
- Иди, ладно, отсюда, - говорю я ей довольно нервно, - дергай, короче, а то я сейчас злой.
И Стас тоже на нее надвигается и, вижу, кулачищи свои пудовые сжимает. А старушка и говорит мне:
- Эх ты, не узнал. Я - Надька, забыл, что ль? Я как стоял, чуть не рухнул, в натуре.
- Что, изменилась? - спрашивает, а сама улыбается, аж мороз по коже. Не то слово, хотел сказать я, но сдержался. Ей- то, по идее, и тридцати не было, а смотрелась она на все шестьдесят, если не больше.