Было это 15 лет назад. Тогда я понял, что видел я на хую карьеру военного и написал заяву на отчисление из военного училища, проучившись там полтора года. Начальник училища – старый мстительный пидор, «отчислял» дослуживать бывших курсантов исключительно в залетные бригады, которые стояли либо в «горячих точках», либо в непосредственной близости к ним. Бывалые люди эти места называли – «куда птицы срать не летают». Словом меня и еще 8-мерых таких же распиздяев и долбоебов отправили на поезде в южный Казахстан, где и по сей день, наверное, стоит город Капчагай. Microsoft Word выдает ошибку при написании этого населенного пункта, на карте Казахстана я его и сейчас найти не могу, но компетентные армейские географы утверждали, что он находится в 90 километрах от Алма-Аты в какой там «хуйбульбуль» пустыне.

Когда нас туда привезли, я сразу понял – это пиздец, мы попали.
Казармы были похожи на декорации Тарковского - трехэтажные шедевры стройбатовских архитекторов, построенные взятыми в плен\армию для строительных нужд, в своих, блять, горах  туркменами. Почти все стекла выбиты, благодаря чему по всей воинской части распространялся смрад солдатских толчков. А еще, кругом царил страшный срачь, непривычный для Курсантских глаз.  Пленные туркмены, в пелотках, толклись рядом – разглядывая прибывших в парадной форме курсантов и помешивая какое-то гавно в больших чанах, как оказалось – смолу.
Уже через несколько минут после прибытия, началась работорговля. Главного работорговца – пожилого и конкретно помятого майора, сопровождавшего нас до Капчагая, тут же увели его местные коллеги – пить привезенную им водку и курить местный ганджубас, произраставший здесь повсюду. Восьмерых бывших курсантов построили на плацу. Вокруг нас ходили несколько офицеров, словно падишахи,  прищурившись, выбирали несчастных в свои «засратые гаремы». К сожалению, откосить в какой-нибудь рем. Роте мне не удалось. Ко мне подошел низкорослый, но очень крепко сбитый «старлей» на кривых ногах и задал вопрос. Вернее вопрос или повествовательное предложение в его обработке, один хуй, выглядели как мысли вслух. Звучало это так: «… ну к нахуй, курсант, ты мне, допустим, нравишься, блять». Попытка улыбнуться, затем «…пойдешь ко мне в развед. Роту ебанаврот служить?».  Мой ответ «нет» остался без внимания, потому что слился  с его:- «ну и пиздатейше нах». Видимо означавшее – вот и славно, трам-пам-пам.

Про Жабу
У стралея было очень меткое погоняло – Жаба. Очень уж был похож. В училище он был каптерщиком, поэтому его глаза вечно искали – где бы что спиздить. Он был небольшого роста, но очень плотного телосложения. У него был настолько огромный рот, что казалось – если вдруг ненароком мимо пролетит муха, то он ее обязательно сожрет, просто приоткрыв свой ебальник. Особенные манеры. Чувак мог построить роту, что-то долго втирать, затем, нахохлившись пердануть и как ни в чем не бывало продолжать. Словом – жаба. Однако, богатый на искрометный юмор советский солдат наградил его еще одной кликухой – Грига Хуй. Во-первых, потому что фамилия у него была Грищенко (он же, в узких командирских кругах, - Живодрищенко). Во-вторых,  разговаривал он примерно так: « тот хуй, этот хуй, все - хуи…».  Особенной популярностью в бригаде пользовалась его манера  передавать свои мысли на расстоянии с большим количеством вводных слов. Образцы лексики. « Рота!!!.. нука нахуй стой!». Или «…нука я вас нахуй выебу, допустим» - это если Наполеон пребывал в тоскливом расположении духа и занять себя сам, без нас, никак не мог.
Был такой случай. Грига пребывал в ностальгическом настроении и решил завести беседу о чем-нибудь утонченном, возвышенном:- «.. а вот сняться  ли тебе бывший курсант сны», мечтательно, очень непохоже на самого себя спросил он. Меня это очень заинтриговало, я хотел уже было ответить в его манере « ну, допустим да, нахуй». Но вышло разумеется по-другому:- « так точно, товарищ старший лейтенант, снятся, но уж больно хочется про ваш сон послушать», фиксируя прогиб говорю я. Дальше я услышал сон, который, слово в слово, помню по сей день.
Жабин сон.  «Типа построил нас министр обороны. И спрашивает  –
Нука, кто тут у нас на хуй в Кандагаре хуярил? А я ему так скромно – ну допустим, я на хуй. А он мне – нехуево хуярил, чувак. И руку жмет». Нужно добавить, что несколько лет, Жаба на самом деле «хуярил в Кандагаре». Хуярил он там на должности помощника начальника снабжения части. И судя по, практически единственной, существующей в бригаде офицерской – иномарке, это в 1991 году – Жаба на самом деле очень даже «НЕХУЕВО ХУЯРИЛ».

Письма из Дома
За весь срок своей службы в Капчагае, я получил всего одно письмо.
Оно пришло в мае, когда в нашей долбанной пустыне уже стояла страшная жара. Отправителем был мой школьный друг. Человек очень преданный, правда немного туповатый. До сих пор помню его перл, выданный в 9-том классе. Сапрыня (его псевдо) писал диктант, тихо сопел потому что не успевал, кроя весь класс матом. Затем на проверку учителю почему-то первой попалась именно его тетрадь, открыв которую, почти сразу, она начала уссываться. Разумеется. класс воспылал любопытством – отчего ее так прет? Учительница была молодая и на профессиональную этику ей было насрать. Она спросила: - « Сапрыкин, а что значит - …кла …Ки …сли…»? Сапрыня  снова засопел и признался, что это означало бы « во дворе росли сливы» но «не хуй так быстро диктовать в конце учебного дня». Словом, учеба у него не сильно получалась, зато получалось пиздить машины из соседних с его домом дворов, вынимать из них всякие вещи и толкать их на базаре. Каждому - свое, как сказал гражданин Гитлер.

Итак, я с содроганием открывал письмо Сапрыни, не представляя – что могло его заставить забыть все «трудности перевода» с дворово-матерного на русский письменный язык и написать «настоящее» письмо. Листок был немного помят, в нем было примерно строчки 4. В начале письма Сапрыня видно хотел уйти от банальности и привычной ерунды типа «привет», «как дела», «здравствуй друг». Все было очень лаконично, будто мы и не расставались на полтора года, а только вчера пили пиво в сквере. Первая строка: « А у нас тут дожди пиздячат.»  Вторая строка, Сапрыня видимо не хотел терять набранного темпа: « Кайф, (наш общий друг) походу, твою Светку ебет ….».   «Хочешь мы с Илюхой ему пиздюлятор помнем?» И в конце « я тебе тут картинок наклеил - дрочи, не жалко».  Остальная часть письма действительно информационной нагрузки не содержала, а являлась собой практическим пособием по онанизму. Надерганные из разных журналов тетки призывно строили мне глазки и показывали сиськи. Убедившись, что дома все по старому я свернул письмо с твердым намерением сохранить его для истории, однако жесткий дефицит туалетной бумаги не позволил мне уберечь этот фолиант до конца службы. Прикол в том, что как только я вернулся из Советской Армии, Сапрыня тут же угодил в Российскую, таким образом мы не виделись целых 4 года. Однако, я ему писем не писал, потому что меньше чем писать, Сапрыня любил только читать. Я ему посылал порно журналы, которые уже появились в начале девяностых и сгущенку. Ограничивался лишь скупыми записками типа «дрочи и лопай, ровняй морду с жопой».

Про службу
Вся бригада, по большому счету, состояла из торчков, спортсменов и туркменов.
Один из нас – бывших курсантов, по прозвищу Пирог, очень удачно угодил в рем роту, где по чудесному стечению обстоятельств старшиной был его одноклассник и ближайший друг. Он тут же поручил Пирогу заняться планированием ремонтов и других плановых мероприятий. Надо сказать, что Пирог был настоящим растаманом  и планирование у него получалось лучше всего, благо план в этой местности рос везде и стоил 10 копеек за спичечный коробок. Он скоро оброс правильной тусовкой и впаривал всей бригаде гандж по 15-20 копеек за коробок, умело объясняя почему его план лучше всех. Вот так, в училище он был «не пришей к пизде баян», а тут стал человеком. Вот, что значит человек оказался на своем месте.

Спортсмены – это те, кто свято верил что армия не должна пройти впустую, нужно бегать и качаться, чтобы когда вернешься на гражданку все пелотки с восхищением смотрели тебе вслед и можно было легко устроиться на модную работу охранником, а если повезет телохранителем.

Спортсмены и те кто не научился косить от зарядки, теснее всех соприкасались с самым загадочным народом – туркменами. Туркмены строили посадочную полосу аэродрома и заливали ее смолой. Спортсменам бегущим на зарядку за 5 км от расположения части приходилось осуществлять спасательные работы – доставать из смолы трех застрявших в смоле Туркменов. Почему трех? Потому что вначале прилип один, ему на помощь выдвинулся второй и тоже влип, следом спасать первых двух отправился третий. После их эвакуации посадочную полосу приходилось заливать смолой заново. На следующий день все повторялось снова. Словом, за 9 месяцев моей службы в Капчагае, взлетная полоса так и не была построена. Тяжелей всего туркменам приходилось в воскресенье. Потому что по воскресеньям зарядки не было и спасательных работ, соответственно тоже. Кому охота пиздровать за 5 км. Зато в понедельник спасательные работы длились дольше всего. Потому что туркмены в воскресенье стояли, стояли, потом захотели поссать и решили вылезть из сапог сами, естественно тут же влипали портянками в смолу, падали на колени, после чего влипали еще и руками. Так раком и стояли до утра понедельника. Словом, я думаю это хорошо, что у туркменов потом появился Туркмен – Баши, который один думает за весь народ. Наверное, он отменил смолу, как вредный для народа строительный материал. Иначе пиздец бы был целой нации.

Была еще в бригаде нарождающаяся прослойка буржуазии. Состояла она из старослужащих солдат, которые дружили с прапором – начальником склада.
Технология бизнеса была такая. Надо взять у прапора несколько комуфляжей. Предложить ВВ-шникам из соседней части их купить. Сделку назначить на территории своей части. Во время сделки дать пизды ВВ-шникам, отобрать у них деньги и комуфляжи, чтобы продать их еще и еще раз. Словом бригада жила своей размеренной жизнью и не тужила пока не угораздило случиться учениям.

Tweet