Секундная стрелка мучительно медленно перепрыгивала положенные отрезки. В комнате было душно: три дня назад сломался кондиционер, а техник так и не удосужился подняться на шестой этаж, где находился кабинет. Каждый звук разносился эхом в этой теплой прозрачной массе, как будто воздух стал жидкостью и по законам физики заполнил весь доставшийся ему объем. Было 15:18. Сегодня, в пять вечера у него должен был начаться долгожданный отпуск, и он готовил планы на будущие 25 суток, откинувшись в потертом кресле.

…Ощущаешь себя сигаретным окурком, который докурив до самого фильтра, отняли от нежно и искренне обожаемых губ, которые несколько минут назад сильно, но страстно и твердо обнимали тебя, впивались в тебя. Тебе давали прикурить, но тебе было только приятно, потому что ты знал, чем это кончится. Затяжным, продолжительным поцелуем, который оставит на тебе стойкий след любимого цвета и вкуса помады.
А теперь, использованный и высосанный без остатка, ты летишь в грязь асфальта, где тебя еще и безжалостно раздавят, расплющат острым каблучком на ножке, за еще один взгляд на которую ты готов был бросить целый мир.
Ты одноразовый, и тебе только что напомнили об этом без какой-либо пощады. И больше никогда о тебе не вспомнят, не важно, сколько об этом будешь помнить ты.
А ты будешь, обязательно будешь. Потому что не смотря на всю изначальную обреченность своего существования и короткий жизненный цикл, ты не потерял от этого способности чувствовать. Ничего не требуя взамен, ты неистово выжигал себя, отдавая до последней капли, да еще и был счастлив при этом, сам-себе-крематорий. А тебе отплатили забвением и болью, очень сильной болью, которую ты даже не можешь пустить себе во вред…

- Ты что там за любовные романы читаешь? Не замечал за тобой такой аномалии. – напарник, прокравшийся в кабинет бесшумно, похоже подслушал большую часть прочитанного.
Крутнувшись в кресле Марк вернулся за рабочий стол с листом бумаги в руке.
- Признательные показания. – коротко пояснил он.
- Ого! Ну-ка дай-ка. – напарник без препятствий получил документ в свое распоряжение. Поводив глазами по написанному, теперь он вслух зачитал:

…Я чувствую себя, как преданный пес, бегающий по пятам за своей хозяйкой, приносящий газету, тапочки. А за это его кормят, разрешают спать в изножье кровати, иногда гладят.
Но собаке никогда не стать человеком. И надеяться на большее пес никак не может, и даже где-то понимает это. Однако что-то держит, и не дает уйти.
Чертовски обидно и... больно.

- Где ты достал это? Только не говори, что нам подкинули дельце, накануне твоего отпуска.
Марк не говорил. Напарник укоризненно покачал головой, снова уткнулся взглядом в бумагу.
- Романтик, блин. Дай-ка угадаю. Самоубийство?
- Нет. – Марк перегнулся через стол и перехватил листок. С ударением на первое слово объяснил.  – Просто убийство.
Напарник вопросительно вскинул брови.
- И ты собираешь подшить вот эту писанину к делу? Как признательные показания?
- Дело для палки. Все ясно, ничего делать не придется, так только, формальности уладить. Правильное признание напишешь ты. Завтра.
- Да? Тогда просвети меня, чего ради я должен стараться?
- Такая обычная и такая грустная история с трагическим финалом. – Небанальный стиль письма подозреваемого, казалось, обоих настроил на лирический лад.
- Подожди-ка. – тот наполнил чашку горячим кофе и уселся за свое рабочее место, закинув ноги на стол и приготовившись внимать. Мухи, похоже, тоже объявили перерыв в бестолковых попытках пробить своим тщедушным тельцем дырку в потолке и стекле окна и замерли в предвкушении.
Марк не торопился начинать, как будто выжидая подходящего момента. Посидел в задумчивости, что-то прикидывая, как бы получше начать.
- Полгода парень бегал за девченкой. Гулял там ее по ресторанам, кино, театрам, цветы, подарки, ухаживания все как надо. А она ему – ни да ни нет. Он без нее жить не может, не спит не ест, любовь в общем. Она - ну, вроде ей и хорошо с ним, но ничего более определенного. Ни слова за, ни слова против, ничего не просила, ни на чем не настаивала. И он ничего ей не говорил. Говорит, все на лице было написано.Страдал бедняга, извелся весь, стихи писал, на луну выл. Ждал, может, что-то поменяется.
Долго собирался с духом. А когда признался ей в своих чувствах, эта сучка засмеялась ему прямо в лицо. Швырнула его цветы ему в лицо, показала средний палец с и со словами «Шерше ля фам» развернулась и ушла.
Через два часа он пришел к ней с другим «подарочком». Купил в магазине нож, хороший такой, не из дешевой китайской фигни, тесак для мяса. Говорит, не мог осквернить ее бывшим в употреблении. Ну и…
Двадцать колотых ран по всему телу. Хотя хватить могло и одного большая часть из ударов точнехонько так в жизненно важные органы. Наш криминалист, сказал даже, «с хирургической точностью». Оторвался по полной, кровищи – как будто минимум трех коров резали, а не человека. Лица правда не тронул. Говорит, хотел руки и ноги оттяпать, но подумал что будет некрасиво и оставил как есть.
Посидел парень, покурил, а потом сам и вызвал милицию. А у меня вот это на калякал. Красиво?
- Дела-а… - протянул напарник и отхлебнул кофе.
На газете,  в кружкЕ от крУжки, следователь неспеша вывел и тут же зачеркал «жена просила купить нож для мяса»…

Tweet