Наташа сидела в тени дуба, мастурбировала. Рядом лежала книга, возле нее беленькие трусики. Наташа водила пальчиком по половым губкам. Нежно и сладострастно. Вдалеке бегали дети, резвились с надувным мячиком. Среди детей Наташин младший братик, в коричневых шортиках, в сереньких сандалиях и беленьких носочках. Она приглядывала за ним прикрытыми от наслаждения глазами. И все было так хорошо… Птички пели в кроне дуба, наливались спелостью желуди. Наташа ласкала груди, не снимая платьица. Груди были твердыми, небольшими и сочными, будто яблоки. В траве ползали муравьи, таскали сухие травинки и гусениц. Наташа стала постанывать, потом кричать. Пальчик становился мокрым и проникал все глубже и глубже.

Агафья набожная старуха в это время несла икону. Хотела утопить ее в болоте за лесом. Икона испортилась. Однажды утром она превратилась в ничто. Изображение пропало, как будто там его и не было. Увидев пустоту Агафья, испугалась и решила, что знак недобрый, потому и решила спрятать его там, где никто не мог его разгадать. Шла она быстрым шагом, как будто боялась, что кто-то схватит за пятку. Кто-то неведомый и злой.

Дед Никифор в это время косил траву. Трава падала на землю. Мертвая, приятно пахнущая соком на каждом разрезе. Летали бабочки, прыгали кузнечики. Пот тек по спине Никифора, охлаждая спину. И почему-то именно в утро так хотелось жить. Синее небо над головой и солнце…. Чуть вдалеке стоял мотороллер, накрытый от жары брезентом. Где-то в кустах бегал кутенок. Никифор вытирал рукой пот со лба и улыбался. Мертвая трава тоже улыбалась.

Александр в это время входил в девушку. Девушка лежала на матрасе и смотрела на него с ожиданием и робостью. Ее волосы покрывали подушку, смятые и мокрые. Рядом с кроватью сидел ребенок, маленький, еще ничего не понимающий, играл с плюшевым зайчиком и круглым зеркальцем…

В комнату вошел Пятачок. Постаревший, и обрюзгший, с животиком. Посмотрев на Вини Пуха и Ослика Иа, сел рядом с ними на кровать.

-О чем книга? – спросил он медвежонка.

-Да так…

-Хуйня?

-Да так…

-Блять, никогда не любил книжки. В школе ими мучили, мучили… Чего там хорошего?

-Да так…

-Да оторвись ты, блять, - Пятачок вырвал у Вини Пуха книгу. Прочитал заглавие.

- Иван Ромашкин “Жопа”… Ни хуя себе… Про гомосексуалистов что ли?

-Нет, про жизнь, - Вини Пух прижался к свинюшке, погладил ее по животику, потом залез в трусики. Пятачок откинул книгу, убрал лапу медвежонка из трусиков.

-Блять, Вениамин, сколько тебе раз говорить, что без выпивки не могу я этим заниматься. Понимаешь противно мне Противно, хоть и деваться некуда.

Винни Пух залез лапой под кровать и достал оттуда уже налитый стакан и солененький огурчик.

-Ну, вот совсем другое дело, - обрадовался Пятачок. Взял стакан и опрокинул его в себя. Закусил огурчиком. Немного посидел и стянул штанишки.

-Опять вы это… Тьфу блин... Пойду чай пока попью, - сказал Ослик Иа и поднялся с кровати.

-Может с нами? – спросил его вежливый медвежонок.

-Нет уж… Как-нибудь без меня… Я вам только настроение испорчу.

-Иди, иди давай ебаный аутист, - закричала уже пьяненькая свинюшка.

-Сам ты ебаный…

-Да ты че осел? – взъерепенилась свинюшка, - Я хоть не дрочу, дрочить – позор, блять.

-Да ты и не можешь…

-Иннокентий как тебе не стыдно, - пристыдил ослика Вини Пух.

-Козел ебучий, - закричала свинюшка, схватила книгу и запустила в ослика. У Пятачка был перерезан семенной канатик и потому член никогда не поднимался, а висел будто тряпочка, будто лопнувший воздушный шарик. Сделали это фермеры, когда он был маленьким, еще до побега. Ослик Иа поднял книгу и ушел с ней на кухню.

-Успокойся, Петь, не хотел он тебя обидеть. Он добрый очень. Ты сам на него просто напал.

-Да ладно. Давай начинай уже, - Пятачок встал раком. Вини Пух разделся. Член у медвежонка был небольшой - только красная залупа выглядывала из кудрявого меха.

Ослик Иа налил себе чаю, сел за стол, закурил, открыл книгу на заложенной странице.

…И никто даже и предположить не мог, что великан огромный как гора, выше ростом, чем высота Пика Коммунизма, проснулся от приступа дифтерии.

Небо стало черным. Жидкий панос хлынул на землю и смыл ту деревню. Травку, птичек, дуб, мотороллер и дом, где Александр уже вошел в девушку, окропив простыню розовой кровью…

Ослик закрыл книгу. Швырнул ее в мусорную корзину.

-К чему катится мир? Книга, блин…

За стенкой скрипела кровать, Пятачок ругался матом. Вини пух его успокаивал, признавался в любви…
Ослик включил магнитофон.

-Серебро господа моего, - затянул Гребенщиков.

Ослик посмотрел в окно. Тень от дома падала на пыльную дорогу, на обочине спали собаки. За гаражами расползлась разноцветная мусорка.

-В жопу, в жопу он катится, - прошептал догадавшийся ослик, затушил сигарету и подлил себе еще чаю…

2005г. Сергей Трехглазый.

Tweet