– Спички, пожалуйста! – говорю я в окошко ларька, – пять коробков.
Я люблю Огонь. Живое пламя, всепожирающее.

В парке пустынно. Редкие парочки и дамы с колясками. Типичный парковый попс. Я зажигаю одну спичку. Вспышка, сизый дымок и вот, огонь, рыжий и притягательный. Он утоляет свой голод. Я беру спичку за обугленную серную головку и позволяю огню сжечь ее целиком. Это акт уважения к Огню. Я зажигаю две спички одновременно. Теперь я ем Огонь. Я лижу пламя языком, хватаю губами. Огненный петтинг, пламенная мастурбация. Позволяю Огню доесть свою добычу у  меня на ладони. Я глажу Его. Шепчу Ему. Успокаиваю. И Он спокоен. И я спокоен. И в этом ебанном хаосе нет никакого спокойствия, кроме меня и Его. Мой Огонь, мой. А я – Его.

И это после того, что он сделал со мной? Уродство это всего лишь еще одна и сущностей. Кто дал всем вам право судить – уродлив ли я? Кто написал вам свод законов о красоте? Нет… Никогда и не было их и не будет… Дурацкая человеческая природа, в корне неправа. Сама, уродлива внутренней сущностью. Он модифицировал меня, Он дал мне то, что вам всем и не снилось. Вы – наблюдатели Его, вы – грязные волосатые обезьяны, боящиеся Его. Он дал вам свет и тень, как ипостаси бесстрашия и страха. До Него не знали вы ни добра, ни зла. Мне же Он сжег душу дотла. Мне же Он спалил волосы и съел кожу. И во имя Него моя маска, а не лицо.

Я зажигаю спичку и сую ее в коробок. В лицо мне вспыхивает яркое пламя, за тем укрощается. Я подношу к Огню руку, и он впивается в меня. Трещит и пузырится кожа. Плоть от плоти моей, Огонь. У нас с Ним дружба с незапамятных времен. Еще ребенком Он пришел ко мне в виде бешеного урагана событий. Унес жизни тех убогих людей, называвших меня своими родителями, лишил меня жилища. Но главное то, что он сделал меня, таким как я есть. Трепещущим апостолом Его стал.

Логику огня понять невозможно. Можно только смириться и верить в Него. Он сущее: и созидатель и разрушитель в одном. Вот Он, ваш истинный бог, всепрощающий, не требующий ничего взамен. Слепой и властный в своей ярости, Он и лишает, и дает. А сколько милости в Нем! Вы же думаете, что укротили Его. Поклоняетесь идолищам, строите каменные капища с крестами на куполах. А Он наблюдает и смеется, огрызаясь рыжими зубами пожаров…

Я встаю со скамейки. В кармане куртки я сжимаю оставшиеся четыре коробка спичек. Но жертву ему еще не принес. Надо торопиться. Надо спешить. Я ускоряю шаг и почти бегу. Бегу мимо вывесок, светящихся фальшивым химическим светом, мимо витрин белого галогена, мимо жилых домов, где окна горят светом раскаленного металла. На часах полдевятого и эта ранняя осень уже сгустилась сумерками.

Мое обугленное жилище. Мой храм Огня. Запах гари и копоти окружает меня. И стены, и пол, и потолок, и все вокруг черного цвета. Цвет огненной радости. У меня дома огненно стерильно. Я прохожу в комнату. Сегодняшняя жертва посередине нее, связанная по рукам и ногам. Рот завязан тряпкой, так что жертва может только мычать. На самом деле Ему нет различий – мужчина или женщина. И я не разделяю более людей по полу.

Я гляжу в глаза жертве. Выпученные от ужаса, красные, с сеточкой лопнувших капилляров. В них отражаюсь я на фоне темноты. И я иду.
– Уверуй и будешь свободен, – шучу я
Жертва энергично кивает головой. Я достаю два коробка спичек и поджигаю их. Подношу к жертве. Одежда начинает гореть, человек мычит, брыкается. Это спорт: либо огонь съест веревки либо жертву. Я присаживаюсь на корточки и наблюдаю. Вскоре огонь доходит до середины тела.

Я иду в другую комнату. Шипение и свист горящей синтетической ткани, сдавленные крики. В другой комнате у меня шкафчик с бензином, шкафчик с эфиром, шкафчик с ацетоном, шкафчик с соляной кислотой и другое. Все отдельно. Вы ведь знаете, что если смешиваются пары бензина и эфира – будет взрыв. Если смешиваются аммиачная селитра и керосин – будет взрыв. Если смешивается ацетон и соляная кислота – будет взрыв. Если смешивается натрий-карбоксиметил-целлюлоза и растворитель для краски – будет взрыв. Метил-карбинол и чистый кислород – взрыв. Серная кислота и сиккативы – взрыв. Порошок поливинилхлорида, алюминий и галагенид брома – взрыв. Бум.

Я беру несколько баночек бензина для зажигалок Zippo. На самом деле это не бензин, а неочищенный эфир, если вы не знали. Пламя на жертве начинает затухать. Я отвинчиваю крышечку и выливаю эфир прямо на обожженное брюхо. Жульничаю. Струйки пламени стекают на пол. Это огненные языки подхватили горючую жидкость. Теперь жертва пылает вся. Я отхожу в дальний конец комнаты и жду, пока прогорит плоть. Мой Бог принял жертву.

Утром я беру большую канистру бензина и иду на площадь. Настало время. Я обливаюсь химикатом. Я достаю полиэтиленовый пакетик со спичками. Я зажигаю одну спичку. Вспышка, сизый дымок и вот, огонь, рыжий и притягательный. Он утоляет свой голод. Я беру спичку за обугленную серную головку и позволяю огню сжечь ее целиком. Это акт уважения к Огню. Я зажигаю две спички одновременно. Теперь я ем Огонь. Я лижу пламя языком, хватаю губами. Огненный петтинг, пламенная мастурбация. Позволяю Огню съесть меня целиком. Я кричу: «Уверуйте и очиститесь!». Люди в панике разбегаются. Я кричу: «Освободите себя!». Слышится милицейская сирена. Я кричу: «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!». И боль окутывает меня теплым пледом уверенности. Кто-то бежит ко мне. Я превращаюсь в пепел. Я – великий огненный апостол. Мой огонь, мой. А я его огнепоклонник.