Что найдут в моём кармане после смерти? Коробок с недокуренной шмалью. Разорванную пачку «Беломора» и диск с записями половых извращений.

Что подумает обо мне моя дочь, читая список обнаруженных на трупе вещей, подшитый к протоколу? Наверняка у неё не будет вязаться этот джентльменский и офицерский набор с улыбающейся широкой физиономией отца, который азартно и импровизационно исполнял «Муху-цекотуху» в жанре готической рок-оперы.

Наверняка мой враг, который всегда прикидывался другом, презрительно скривит мину деланного отвращения и перепрячет подшивку каталогов с мужским кружевным бельём. И будет судачить обо мне по курилкам.

Что-то рановато по возрасту для бессонницы. Клавиатурная терапия, вносит единственный смысл в полуночное существование. Отсутствие сна не тяготит, не злит и не тревожит. Достаточно бодр. Конопляный дымок лёгким туманом стелиться по внутренней стороне сетчатки. Глаза не мигают. Я не сплю, потому что боюсь умереть во сне? Не самая худшая смерть. Я просто боюсь перестать жить? Может быть.

Моя дочь не любит засыпать. Она боится терять нити, соединяющие её с дневным светом. Она ещё очень хорошо помнит, что такое вечная ночь. Или вечная радость. У моей дочери преимущество. Она помнит тайны, которые я пытаюсь разгадать. Жаль, она ещё не умеет толком говорить. А потом наверняка забудет. Как я. Склероз стал нашей видовой болезнью.

Что сможет рассказать обо мне моя дочь, когда вырастет? Может и она скривится как мой недруг. В моём шкафчике оказалось слишком много скелетов?

- Я думаю, у нас дальше намёков не зайдёт, – она постучала ноготком по краю бокала.
Ей нужен не секс, а терапия. Я не говорю о помощи психиатров. Речь о другом. Ей нужна сущностная терапия. Она просто стремится не к тому, чего хочет. Но я ей ничем не помогу. Для меня наш разговор, который официантка расшифровала, как лёгкую прелюдию к ноктюрну поебаца, тоже доза болеутоляющего. Вслед за коньяком.
Это не признание любви и не коварные происки ловеласа. Это инструктаж. Тренинг.
Нужно почувствовать каждую секунду… Как они, словно капли на краю крыши обретают тяжесть становясь потоком, но ещё сил не достаточно и они медленно тянутся, точно смола.
Остроумие и раскованность подогреваю на коньячной спиртовке, главное не перевести в режим создания газообразной субстанции из вязкой страсти. Беседа поворачивается вальяжно, как мелодия танго.

Мёртвый синий высасывающий душу глаз монитора. Он дышит мне в лицо равнодушным светом. Интернет гарантирует загробную жизнь. Гарантия – почти вечность – пока крутятся турбины станций и жив провайдер. Похоже на рекламу секты. Есть ощущение, что где-то хотят наебать.
Что-то у меня все мысли фланируют вокруг этого увлекательного поступательного процесса. В чём причина: понтовая шмаль или диск с порнографией?