0

Следующая станция метро. Такая же как и все предыдущие, и скорее всего такая же как все следующие, только белее… Словно мелом вся обсыпанная. Почти как морг, только в нём почище вроде… По крайней мере в некоторых. И люди опять же. И там и тут люди. Абсолютно одинаковые, что живые тут, что мёртвые там. Кем были те, кто лежит среди кафельных стен я не знал, и не знаю. И что мне известно о этих, которые бегают вокруг меня? Мне абсолютно безразлично где я сними встречусь. Нет в этом никакой принципиальной разницы, для меня. А для них? Здесь они едва ли замечают меня. А если и замечают, то только когда я мешаю первыми войти в вагон. А среди белого кафеля мне кажется их уже мало что волнует.
    - Лариса! – Мягкие каблуки Ф. еле слышны, в отличии от звонкого голоса.
    - Ты не видел её? – К нему вопрос.
    - Окна моет…
    - Лариса, пора уже! А ты… - Ф. поморщилась вспоминая, кто он,– иди к ванной, возьми ватник… и перчатки возьми.
Лариса, управившись с окном добралась до ванной аллергологического отделения, выдала ему ватник и открыла дверь. За дверью на каталке обёрнутое белой простынёй тело. Давно уже не живое… часа два неверное. Не больше, потому, как часа два назад, когда он перетаскивал его, оно было ещё человеком. Хотя бы дышало. Едва схватившись за ручку каталки, Лариса оживилась и радостным мажорным голосом сообщила, что стоит поторопиться, потому, как санитары уйдут и нужно будет самим всё делать. Такая перспектива уже совсем не пугала, было почти безразлично. Морг ждал нас.
    
I

Это утро начиналось как всегда. Тяжёлая отдышка разбудила ещё задолго до рассвета. На улице хорошо, тепло, лето почти уже наступило. Жалко, что не видно ничего. Из дверного проёма видно, как по коридору мелкими шагами прошёл маленький седой старик.
    - Я не сумасшедший! Я не сумасшедший…
Он всё время повторял эти слова, после того, как врач пообещал написать ему, что он не сумасшедший. Для него это стало навязчивой мыслью. Он всё время ждал этого момента, и ожидание не давало ему покоя. Ничего не давало ему покоя. Это не он, это мир вокруг него сошёл с ума.
    - Я не сумасшедший! Я не…
Он ушёл и голос его затих. Позднее его вернули на место. Как на линию старта. И только отпустили, как он снова пошёл вперёд мелкими шаркающими шагами. Через полчаса Г. сбегает за ним снова, и он отправится на свой третий круг за сегодня. К вечеру силы его покинут и он будет лежать ногами на койке, а телом на полу, где то здесь рядом. Не знаю где, - не могу пошевелить головой.
    Стало хуже. Совсем ненадолго. Показательно обеспокоенные моим состоянием медсёстры стали суетится вокруг. Нет, пожалуй их это действительно взволновало. Или просто заинтересовало… но хочется думать, что всё же обеспокоило. Слышно, как звонят врачу. Во второй половине дня меня отвезут к нему. Должны меня всё же на ноги поставить, обещали же. Да и что в конце то концов со мной может случится? Не умру же я от того, что подожду ещё немного. Но всё таки тяжело своими силами перевернутся на другой бок. Мне помогут, обязательно помогут это сделать. Если вспомнят. Вспомнят.
    Вспомнили! Переворачивают наконец то. От перемещения стало хуже дышать. Ненадолго, но неприятно. Пару раз громко откашливаюсь. Полегчало. Вот и отдохнуть можно пока есть время, до осмотра врача. Я его жду уже несколько дней.
    Мои соседи по палате, которые меня переворачивают, забегали вокруг, закричали, замолчали. Интересно, как они выглядят? Кричат опять кому – то.
    Теперь уже наверное пора ко врачу ехать. Сколько уже времени прошло? Не осознать как то. И теперь почему то ни ноги, ни руки не отзываются, голова беспомощно переваливается со стороны на сторону. Всё делают за меня. Везут куда то. И белая простыня перед глазами, на мне. Глаза закрыты.

II

Близится полдень, из дальнего угла коридора, там где запасной выход и место для курения, вместо привычного табака потянуло слегка сладковатым дымком. Суки, трава опять.
    - Чёрт вас повозьми, почему опять травой воняет?! – обращаюсь туда.
Из-за двери выходить молодой парень и невинным голосом сообщает, что с восьмого этажа опять тянет почему то. Знаю что он. Не до него сейчас.
    Нет, ну действительно, человеку, же отведено прожить сколько то времени, после истечения которого он либо умирает, либо превращается в беспомощное существо, смысл существования которого весьма сомнителен. К чему же мучится и поддерживать, то, что уже ненужно? Скорее надо думать о тех кто ещё может жить, и им помогать в первую очередь. Возможно даже стоит помогать отправляться на тот свет тем кому уже и деваться то некуда, разве что оттянуть этот момент. Всё же тяжёлый был вчера день, и смена утренняя утомила ещё не начавшись… Нет, нет! Я же говорила, что пациентке срочна нужна консультация, я же говорила! Моя что ли вина, что хирург чай пил? И всё таки я довезла её до него, я что ли виновата, что она умерла по дороге? Она была старая, и ненужная никому. Даже родным уже наплевать на неё было.
    Успокоив себя Ф. принялась рассматривать бейджик со своим именем, и что то долго бурчала себе под нос.
    Обед.
    - Я не сумасшедший….

III

Бывает, что не желаешь того, что у тебя, скорее всего и не было, и отсутствие этого угнетает, хотя наличие этого убивало бы.

    Лариса была впереди. Она просто сияла радостью, и вела себя так, словно вырвалась откуда то и наконец то дождалась чего то давно желанного. Но сейчас она была во главе нашего эшелона по направлению в морг. Крепко вцепившись в ручки каталки, сильно нагнувшись вперёд она задавала ускорение, на каталке лежал наш «груз», а позади был я. В мою задачу входило корректирование движения всего состава. Так же я отвечал за своевременное торможение, так как вес Ларисы был меньше веса каталки, вместе с трупом, и остановка ей не давалась. И ещё историю болезни доверили мне. Что я должен был делать я конечно не знал. Всё я додумывал по ходу нашей прогулки.
    Доехав до лифта я тормознул. Люди собиравшиеся тоже ехать вниз расступились и вежливо уступив нам место сказали, что и лестница их вполне устраивает, а девять этажей пройти, - это даже полезно, для здоровья. И тут Лариса выхватив у меня историю болезни громко провозгласила:
    - Имя: …, фамилия: …, отчество: …, возраст:…, причина смерти: …
Люди остановились. Лариса была счастлива. Мне было наплевать. Старушке на каталке – то же. Лифт приехал.


IV

Всё гениальное – просто, и самое простое, - это гениальность. Она создана только из того, что она порождает.
Достаточно придумать что-то туманное, запутанное и непонятное. А уже потом придумать – о чём это всё. Или вообще ничего не делать потом, всё остальное сделают за тебя другие. Найти смысл можно в чём угодно, и философию и символизм… Как то странно смотрится всё гениально признанное.
    Сказанное завтра, послезавтра покажется уже лишним. И не то, что бы лишним послезавтра, а ещё тогда, завтра. Вроде бы ненужным. А я это знаю уже сегодня! Надо ли говорить что то завтра, если это покажется потом ненужным? Наверное нужно, ведь в таком случае будет думаться, что молчание было напрасным. О чём я? Нет, я определённо шизофреник. Или как там это называется?
    Если говорить про себя, что ты идиот, то тебя могут принимать, за человека вполне трезво оценивающего свои возможности и качества, но если говорить, что ты гениален, то тебя могут принимать за идиота. И всё же Дали считал себя не идиотом, и ведь кто то считает его не идиотом.

V

Когда в вагоне метро из-за двери машиниста, оттуда, с той стороны тянет дымом сигарет, то возникает ощущение тамбура в вагоне поезда Казань-Москва или Орёл-Петербург, или многих других поездов. Любого из них. Этот стук колёс, темнота за окном… Всё это напоминает о накуренном тамбуре. Холод, ночной холод. И в этом холоде ты чувствуешь себя совершенно больным и разбитым. Этот холод он как не настоящий, - это просто озноб который трясёт тебя до пяток, дым, бессонница. Невозможно ровно ходить, лежать, сидеть. Болен, очень сильно болен, и каждая минута здесь, - это минута боли в горле, которая не даёт тебе закрыть глаза. Ты не сумасшедший.

Снова остановка, поворот. Много людей вокруг. Не вижу, - только слышу их. Разговаривают и идут куда то. Тишина снова. Голос, слышу чей то голос. Далеко, далеко, как будто из крошечного окошка в глухой стене. Приходится вслушиваться в слова и концентрировать внимание только на звуке, что бы, что ни будь разобрать.
Слышно как кто то называет моё имя… и даже возраст… и что то ещё. Не могу разобрать, что именно. Как будто… как будто причину смерти. Чью? Какой смерти? Кто это вообще? Куда чёрт побери меня везут? А это окошко в стене становится всё больше и больше. Только тишина уже вокруг. Никто ничего не говорит, а слышно всё лучше и лучше. Только гудение ламп и треск. Окошко уже совсем большое и я вот-вот упаду в него, а гул в ушах сейчас меня разорвёт. Удар! И меня отбрасывает от окна обратно внутрь, словом, одним только словом.
- Лифт…- дальше опять ничего не слышно.
Тишина снова тянет к окну.
Мы не сумасшедшие.

VI

На восьмом этаже остановка. Открылись двери, люди в белых халатах что то обсуждают. Я стою и не шевелюсь. Даже не слушаю их всё моё внимание приковано к моим рукам. Я вцепился в ручки каталки и не могу шевелить руками, я врос в них. Если бы я мог бежать я бы поднял всё что было у меня в руках, сколько бы это не весило, я бы поднял и бежал, шёл, полз… Я чувствую, что смогу это сделать. Я смогу! Стоит только сделать первое движение. Я вижу как это будет и я знаю! И этот гул в ушах наполняет меня силой. Сейчас я взорвусь!
Удар! И меня прижимает к стенке лифта, руки перекидывает на что то холодное. На холодные ноги.
Сбоку вкатывают ещё одну каталку с ЧЕЛОВЕКОМ в тёмно–красной шапке. Удивительно… никогда не замечал такого цвета. Рядом забиваются два врача, лифтёрша резво жмёт на кнопку, все кричат, суетятся вокруг ЧЕЛОВЕКА, трясут и колотят его. Подъезжая к первому этажу всё медленно затихает. Руки опускаются, рты закрываются. Суета кончилась, все просто смотрят на человека в шапке.
Это не мы! Это они сумасшедшие!

VII

Когда всё стихло, и гул и скрежет, даже темнота стала яснее, тогда всё остановилось. Меня больше не бьёт о стены. Мы наверное уже внизу.
Открылись двери. Я поднимаюсь на колени и медленно сползаю с каталки. Всё как то странно вокруг, и вроде бы всё нормально. Снимаю с головы свою шапку, с минуту смотрю на неё и бросаю вперёд. И только сейчас замечаю, что вокруг все лежат на полу, на скамейках, все в нелепых позах, как будто кто то нажал на паузу. Все мертвы.
Я стою у лифта и вокруг никого живого. Я в одном большом морге в девять этажей. Лишь напротив меня на каталке, что была рядом с моей лежит человек под простынёй. ЖИВОЙ! Она. Пожилая женщина. Она стягивает с лица простыню и спокойно спрашивает:
- Где мы?
Налево, прямо, опять налево… Коридор и выход. На улице та же картина. Все стоит на месте, только я могу ходить. Дунул свежий воздух. Хорошо, тепло лето почти уже наступило.

VIII

Что ты делаешь каждый день? Стоя в дверях по середине, когда тебя пытаются обойти с обеих сторон ты выбираешь. Если остаться стоять, то не пройдёт ни один, но что бы пропустить хоть кого то нужно придавить другого. Как ты выбираешь кому идти дальше, а кому – нет? Какое ты и имеешь право выбирать? Когда один из идущих – ты, то ты всегда молишься, чтобы пройти смог именно ты… и пока тебе везёт. Как долго ещё?

Какого тебе, когда тебе помогают, вытаскивают наверх и тут же, той же верёвкой хлестают тебе по спине, так, что ты падаешь обратно вниз? Вы оба падаете, но оказываетесь в разных ямах со стеклянной стеной. Стоит только отвернутся и ты ничего не слышишь и не видишь. Одно лишь плохо…каждый поворот головы те о чём то напоминает, и не понятно захочешь ли ты в следующий раз доверить кому то хоть, что то. Но одному тебе оттуда не выбраться.

В конце туннеля виден свет, но потолок тебя раздавит раньше.

Но в голове почему то всё светло и ясно. Ты не делаешь лишних движений, ты не делаешь глупостей больше чем обычно. В тебе что то меняется. Меняется практически всё. Никто этого не знает, никто не заметит. Для каждого гостя у тебя есть своя маска, и ты уже не можешь от неё отказаться… именно таким тебя знают, и меняться на глазах ты не вправе. Да и не смог бы, даже если хотел.

Всё плохое ещё впереди, сейчас радуйся, что можешь говорить или слышать. Всё будет неважно когда ничего будет ни понятно, и на вопрос «Где мы?» от тебя отвернутся и уйдут. Процесс уже пошёл. Об этом ты узнаешь позже, когда ты поймёшь:
«На улице хорошо, тепло, лето почти уже наступило.»

Tweet