Ваня Соболев был на редкость любопытным человеком. Походу, он уже и родился таким. Любопытным. До всего ему дело было. Даже в роддоме медсёстры и врачихи аж все рыдали от умиления, типа ах, какой ваш ребёночек любознательный, типа не иначе как ученым вырастет! Или разведчиком. Вон как глазёнки свои таращит! Всё интересно ему, ишь ты любопытный какой!

Подломилось Ване стать разведчиком. Да и ученый из него нихуя не вырос.

А вырос из Вани редкостный долбоёб.

Ага, долбоёб. Но, забавный такой, позитивный. И в придачу болезненно любопытный. Любопыцтво его прямо с рождения стало паталогией. Впрочем, его самого это не тяготило.

Казалось бы - ну и что с того, что любопытный? Подумаешь! Вон, вокруг сколько любопытных! И Энштейн, и Ньютон, и Ленин - всё им безпизды интересно было. Джордано Бруно даже за его любопыцтво на костре спалили, интересно ему, видите ли, было, как там планеты разные устроены. Ему люди не раз говорили типа тебя ебёт это? Чего да как, бля…. А ему похую. Любознательный, бля. Ну, его и спалили к хуям. Типа, извольте на костёр. Не свезло….

Ваня был таким же любознательным, типа этого Бруно. В смысле, таким же невезучим. Нет, как правило, до костра дело не доходило, но всё его любопыцтво всегда заканчивалось плачевно. Точнее, невезучесть его была следствием его дикой любознательности.

Вот, к примеру, идут люди по улице, а на тротуаре люк канализационный плохо закрыт. Ну, все его обходят. А Ване интересно - если наступить на крышку, то што будет? Результат такого интереса - с ног до головы в говнище и вывихнутая нога.

Или кошка черная ему дорогу перебежит. Ну, все щемяца, стремаюца дальше идти. А Ване любопытно - а што, мол, будет? Што, што…. Не прошло и трёх недель, как он поццепил болезненный испанский триппер. Вроде, и не ебался ни с кем из посторонних…

Удовлетворяя своё болезненное любопыцтво, Иван постоянно вставал под стрелу, проникал в шахту лифта, влезал туда, где могло убить, ходил без каски, заплывал за буйки, не мыл руки перед едой, переходил дорогу вне зоны пешеходного перехода, бежал по эскалатору метро и т.д. и т.п. Ему всегда было интересно - а что будет?

А ничего хорошего!

Его уже как несколько лет не принимали ни на какую работу. Всех заебало оплачивать ему больничный лист. Одиннадцать месяцев в году он валялся в разных лечебных заведениях с переломами, ожогами, отравлениями, сотрясениями и другими разными последствиями от своего удовлетворённого любопыцтва.

Он даже и женился из любопыцтва.

Жена его была вылитая Валерия Новодворская и по ебалу, и по туловищу. Страшная, тупая и стервозная. Всегда такая была. С такой Иван и познакомился. Она сначала боролась с комунистами, потом заебалась от борьбы и вышла замуж за Ивана. А тому вдруг интересно стало - какие у них в результате брака могут получица детишки? В кого они пойдут - в маму или в папу? Сам-то он считал себя интересным мущщиной.

Детишек родилось сразу четверо.

И все идиоты.

Две пары сиамских близнецов-даунов. То есть, и не в маму, и не в папу. Но, как бы то ни было, любопыцтво своё Иван таки удовлетворил. После этого он сразу же охладел к вопросам генетики, угомонился и переориентировал свою любознательность на другие неизведанные им явления.

Ему стала интересна природа электричества.

Этот интерес он удовлетворил практически моментально. Однажды ему удалось поссать на оголенный провод…

Точнее, сначала он обнаружил оборванный провод на троллейбусном маршруте, и ему стало любопытно - под напряжением он или нет? А потом ему уже захотелось поссать.

Он поссал на провод, и ответ на вопрос был тотчас же получен - провод был под напряжением. Его пиздануло током. Да так хитро! Прямо по хую!!! В результате чего его залупа расщепилась на четыре аккуратные дольки, прям как у мандарина.

Доктора в больничке потом долго советовались - надо ли зашивать эти дольки или оставить так?

Оставили так. Ссать вроде не мешает.

Теперь, когда у Ивана вставал хуй, а это было обычное его состояние, засунуть его в чью-либо пизду было достаточно проблематично. В силу новых конструктивных особенностей самого хуя. Впрочем, засунуть в пизду, в принципе, можно было. Если только в слонихину. Над чем Иван и стал мучительно размышлять после полугодового нахождения в госпитале. Ему было любопытно.

Специально поехал в Москву. В зоопарк. Там, во время домогательств сексуального характера к самке слона он получил жестокой пизды от самого слона.

Таким образом, через некоторый непродолжительный отрезок времени Ваня снова очутился в том самом госпитале с многочисленными ушибами и переломами.

Пролежав на этот раз в стационаре всего каких-нибудь четыре месяца, Иван с удивлением обнаружил в волосах своей головы перхоть. А раньше-то её не было!

Интересно…..

Любопытно…

Откуда?

Зачем?

Н-да….

Наконец его выписали. При прощании его лечащий врач, недвусмысленно потрясая хирургическим топориком, заявил Ивану, что если, мол, его еще раз угораздит заехать в эту больничку, то тут ему сразу же вколят порцию наркоза, несовместимую с жизнью.

- …потомушта ты тут уже всех заебал!!! Понял, урод? - закончил врач свою мысль.

В ответ Иван приветливо улыбнулся и потрепал доктора по плечу. Типа, не ссать, братуха, свидимся ещо не рас. Доктор приветливости Ивана не разделил, злобно послал его нахуй.

Ну вот. Свобода!

Иван вышел на крылечко госпиталя и радостно сам себе рассмеялся. Он знал, чем он будет нынче занимаца. Перхоть! Это интересно!

Но надо идти домой. К жене, детишкам.

Перхоть…

Бля…..

Район, в котором он проживал, был очень глухим, ну никаких новостроек в пизду, а кокраз напротив, дома кругом еле стоят - того и гляди рассыплятся к хуям.

Ваня любил смотреть на эти дома, непонятно почему, в нем это вызывало чувство грусти.

Вот и сейчас, по дороге домой он глядел на развалины, огороженные кривым бетонным забором, и грустил. Думал о перхоти. Ему было нестерпимо любопытно разузнать как можно больше о природе этого говна - ишь ты, раньше не было, а теперь есть! Откуда, бля? Интересно…..

А еще.. еще его страшно прибило поссать. Обычно он терпел, но сейчас приспичило просто пиздец. Бля, забыл это сделать в госпитале. Да и опасно. Можно было напоследок легко получить в пасть от нервных больных, которых он тоже порядком заебал своими фантазиями. Интересно ему было, видите ли , где руку потерял, нахуя, а как пилили, а какой пилой….

Иван воровато огляделся по сторонам.

Хули делать, придеца лезть под забор и отливать в подъезде старого дома. А как иначе. Нельзя допускать свершение действий, порочащих честь….. э-э-э… Ково? А хуй знает. На глазах у всех нельзя… Ну вот нельзя и все тут…

Эта мысль ему почему-то понравилась. Ваня даже улыбнулся своей шкодной харей и крехтя полез под забор. Ссать хотелось страшно.

Ванятка поспешно нырнул в черный, зияющий на фоне грязно-серой бетонной стены, проем. Проем этот был некогда дверью в подъезд.

Снова воровато огляделся, не видит ли кто, и поспешно побежал вверх по старой лестнице. Было темно и воняло говном. С некоторых пор он стеснялся демонстрировать посторонним свою четырёхдольную залупу. А ссать…. Ващето ссать где попало тоже не очень хорошо….

Поднимаясь по лестница вверх, Ваня с отвращением смотрел вокруг - грязь, гондоны, срань всякая… Ужас, куда мэр города смотрит. Ваня вспомнил слова своей покойной мамы Софьи Сергеевны.

Поднялся он не высоко, аж до третьего этажа, больше терпения не хватило, пришло время повиноваться естественному долгу. Только было он пристроился в темном уголке, как услышал сзади то ли шаги, толи хуй его знает, разобраться не успел.

Не успел даже обернуться, потому что отхватил чугунным утюгом по репе. Нехуево так отхватил, надо сказать. Может, это был и не утюг, конечно, - Ваня точно не знал.

Но, в детстве, когда Ваня еще учился в школе, его одноклассница Таня Тарарухина по прозвищу "Грузия-фильм" в очереди за компотом уебала Ваньке по голове портфелем. Тане Тарарухиной показалось тогда, что Ваня сунул руку ей под юбку. Потом выяснилось, что Таня ошиблась, это был совсем даже и не Ваня, и еще что "Грузия фильм" была примерной пионеркой и собирала повсюду металлолом, чтобы после сдать на нужды школы. Пизданутая была короче…

Кто ж знал, что с утра, идя в школу, Таня нашла на помойке чугунный утюг. Нашла и запихала его в портфель… Сука.

Ваня обдумал все это пока падал. Интересно, бля… Ощущение были очень похожие на те детские. Страшная боль в кости головы. Потом у Вани потемнело в глазах. А после он увидел совсем уже странную картину.

Его лечащий доктор, тот самый, и слон, что отпиздил его в Маскве, танцевали танго на перекрестке города на глазах у множества удивленных людей. Обнялись, как два педика, и танцевали себе.

Губы доктора были безбожно перемазаны ярко красной помадой. Они странно выплясывали, мешая движению машин… Ване казалось, что они очень счастливы танцуя так на улице. Ему почему-то показалось, что не хватает только дождя. Он всегда был неебатся каким романтиком. И гордился этим.

Его это даже развеселило, но очень ненадолго, потом он вспомнил, что не порядок это. Вспомнил о перхоти, и тут же увидел перед собой вместо доктора со слоном пионера Петю Шкуркина. Ваня никогда не любил этого пионера ни в детстве ни потом, когда подрос.

Петя всегда издевался над Ваняткой, когда они были детьми, пиздил его немного, отнимал деньги, то и дело пытался утопить головой в унитазе.

Однажды он с друзьями даже выкинул Ваньку нахуй из окна школы, со второго примерно этажа... Короче, отношения у ребят никак не складывались. Вот и теперь, Шкуркин угрожающе надвигался на Ваню, насупив брови, сжав кулаки и пыхтя как паровоз. С его головы во все стороны летела перхоть. Не то чтоб Соболев испугался, нет, просто стало как-то не по себе, озадачился он как-то. И очнулся он тоже озадаченный. Кругом было темно и по-прежнему очень воняло говном. Но Ване было не привыкать к такому… Всякое случалось в его нелёхкой жизни….

Он порадовался прежде всего тому, что пидрила Шкуркин оказался только галлюцинацией, спров… справво… короче от удара по голове тяжелым тупым предметом. Ваня решил, что теперь составит телегу в менты о нападении на него и возможном изнасиловании.

Ваня, пытаясь понять, в чем дело, начал прежде всего шарить руками по сторонам. Выяснилось только то, что поссать ему все же удалось. Правда, не много, не так как он хотел, но это хуйня, мелочи, кто о них думает, когда есть серьезные дела. Ваня попытался встать.

Получилось почти сразу, раза примерно с пятнадцатого, или нет, он не считал. Очень болела голова. И страшно тошнило.

Да, это совсем не то, когда током хуярит, и даже не то же самое что удары портфелем от прошмандовки Тарарухиной. Это было серьезная травма. Ваню даже качало и он неверными движениями надел мокрые брюки на место. Когда он вышел на улицу, его обильно стошнило.

- Во как, - пробормотал Ваня, изучая сблювень. Хули, привычка. Нихуя интересного найти не удалось, пару сушек с маком и мелочевка какая-то. Хуйня, короче. Ошметки бутерброда… Тут только Ваня обнаружил, что у него спиздили пальто и часы.

Часы, правда, были говно. В том смысле, что минутная стрелка год назад зацепилась за часовую, и вместе они проходили так еще пол года. Потом встали насмерть.

Но выкидывать их он все равно не мог. Привык он к ним как-то.

А вот пальто было жалко, драповое, еще его покойному отцу принадлежало. Память… Где ж он теперь денег на новое найдет. Вопросы…

Ваня осмотрелся по сторонам, голова помимо того что стала болеть еще сильней, начала в добавок всему еще и кружиться. Это было хуево во всех отношениях. Ваня решил, что ему полегчает, если он покурит. Хотя сам и не курил с роду.

Когда по голове тебе уебут чем-то вроде чугунной батареи, по любому размышлять начнешь иначе…

Тут Ваня заметил неподалеку от себя группу подростков, сидящих на давно утерявшей всякую форму бетонной опоре и куривших сигареты.

Ваню что-то сразу же насторожило. Совсем не тот факт, что молодые люди поглядывали на него со странным злорадством. И вовсе даже не то, что один из них играл с часами, ну точь в точь как у него были, а другой сидел в мятом обосраном пальто, точно в таком, как у него украли… Третий вообще зачем-то перетягивал руку резиновым жгутом и держал в свободной руке шприц. Все были болезненно бледные и очень худые.

Ваня решил, что они инвалиды или что-то вроде того… Ему стало любопытно.

Столько странных вещей сразу Ваня сейчас обдумать не мог, поэтому он даже не стал пытаться, просто пошел к паренькам спросить - не видели ли что. И стрельнуть сигарету, если повезет.

Ваня хотел уже было представиться, но вовремя вспомнил, что хвастаца, собственно, ему и нечем. Кто он такой, собственно? Теперь даже пальто и часов нет и сигарет… И еще чего-то самого главного.

- Привет! - глупо сказал Ваня, глядя на пацанов. Он держал голову обеими руками, потому что ему казалось, что она вот-вот развалится на две части. И тогда все - пизда трамвайчику, как любила говорить его страхолюдина-супруга.

Двое переглянулись как-то загадочно и промолчали. Третий ваще положил на Ваню хуй и всадил себе в вену иглу, держа зубами резиновый жгут.

- Ни хуя се… - подумал вслух Ваня. И поморщился. Че это он шприцом себя? Диабетик, видно, справедливо рассудил Ваня. Когда-то еще до женитьбы он мечтал стать врачом, и кое-что понимал в этих делах…. Да и в больницах разных насмотрелся.

- Ребята, вы тут никого подозрительного не видели, или там вещей моих? - Ваня заговорил требовательным тоном.

Двое снова переглянулись, после чего один из подростков улыбнулся. Ваня, конечно, был не стоматолог, но то, что у парня почти не было зубов, даже он заметил сразу. А те зубы, что еще были, выглядели так, что лучше бы их не было совсем.

- А че пропало-то? - Спросил паренек шепелявым прокуренным голосом.

- Часы, вот такие как у него, - Ваня показал на второго. - И пальто еще, такое же точно как на тебе.

Пацаны снова переглянулись. И второй, грустно покачав головой, сказал:

- Нет, педик поганый, нихуя мы твоих вещей не видели. М-да

"Почему педик?" - подумал Ваня с обидой. Он пожалел, что не владеет никакими видами восточных единоборств, не то бы отпиздил этих защеканов к хуям. Инвалиды, конечно, их жалко, но нужно иметь уважение к старшим. А вот курить хотелось, поэтому Ваня сделал вид, что не услышал ответа, и промычал что-то вроде…

- Мыааэээ… - потом выдержал короткую паузу и сказал. - Э, ребята, а закурить у вас не найдется случайно?

Первый, тот что сидел в пальто, один в один таком же как спиздили у Вани, хотел было что-то громко крикнуть. Но второй остановил его, сказав с огромной долей мудрости:
-
- - Дай говномесу нашего зелья. Пусть, сука, просрёця разок.
-
- После чего все трое мерзко захихикали. Захихикал даже тот, что воткнул в руку шприц.
-
- Правда, посмеявшись немного, он упал с опоры спиной вниз и так и остался лежать с торчащим из руки шприцом и закрытыми глазами. Подонок в пальто, похожем на Ванино, протянул ему беломор.
-
- - Што это? - подозрительно спросил Иван, глядя на необычно длинную папиросу - Табак?
- - Нет, бля! Перхоть, ёпты! - глумливо хохотнул кто-то из защеканов - Кури, не ссы, ща торкнет!
-
- "Перхоть?" - щелкнуло в мозгу у Ивана.
-
- Перхоть….. Перхоть…. Курить….. Бля….. Интересно….. Надо же, только веть думал об этом…
-
- Ваня взял папиросу и, промямлив "спасибо", опять пролез через забор и побрел в сторону дома….

Хорошо хоть спички Ваня в пальто не положил, прикурил, затянулся, постоял, подумал. Спички он еще в больнице зачем-то спиздил. Вот и пригодились. Перхоть бля….

"Зачем я курю-то? Я ж некурящий походу." - подумалось Ивану. Голова болела и кружилась, тошнило. Беломор на вкус был дрянь. Трава травой. Разве перхоть - это трава? Странно…. Но, хули делать раз такая беда.

Ваня почувствовал сначала странный холод во рту. Но не придал этому значения, потом прошла головная боль. Ваня обрадовался этому очень сильно. Он понимал, что если он покурит еще - должно помочь, но о таком эффекте он даже не мечтал…

"Блять, курить-то, оказываеца, как заебись! Интересно, бля…." - снова подумалось Ивану.

Потом он почувствовал приятную легкость во всем теле. Это было уже совсем охуеть как здорово. Ему стало очень легко идти. Было впечатление что он вот-вот взлетит. Он даже пошел чуть подпрыгивая.

- Радость полета - это то что, должен испытать каждый, и ты не исключение.

Вроде бы именно так сказал Петя Шкуркин, когда выкинул Ваню из окна.

Что было дальше, Ваня не помнил, он вообще перестал помнить некоторые моменты после того знаменательного беломора. Вдобавок ко всему Ваня начал смеяться как ебанько - и это все было от счастья. Он подумал, что беломором нельзя пренебрегать. Что это такая замечательная и прекрасная штука Беломор. Он снова засмеялся. И побежал вперед.

"Жалко, что мало кто курит беломор", - с грустью подумал Иван. И засмеялся опять. Так он и пришел к своему дому, подпрыгивая и смеясь как ебанько. Без пальто, без часов…. Его неожиданному возвращению домой никто не удивился - ни ебанутая супруга, ни шайка сиамских идиотов, все давно уже считали его странным. А сейчас Ване было тем более похуй. Ему было очень смешно…

(продолжение следует)

Tweet