Они ушли, а я не торопился вылезать. Шок от боли еще не прошел, и физическое напряжение дало себя знать. Меня били судороги, мне было страшно, как во сне, когда застреваешь в трубах или между лестницами, теряешь силы и даже не можешь больше кричать.
Я не помню, чтобы вылезал из лаза. Я, думаю, я телепортировался в минуту крайнего отчаяния. Я нашел себя уже в туннеле, лежащим у стены. Я полежал еще немного, может, вздремнул и почувствовал себя гораздо лучше. Как только я сообразил, что нахожусь в метро, я тут же вспомнил о крысах, и именно эта мысль, а не враги с пистолетами подняла меня на ноги и погнала вдоль тоннеля на поиски выхода.
Но, вместо того, чтобы искать выход, я заблудился. Непонятно, как это произошло, потому что я видел перед собой свет на "Площади Революции", к которой я хотел потихоньку вернуться и подождать утра. Но, наверное, я перепутал направление, потому что шел уже довольно долго, а свет не приближался. Наконец, я сообразил, что не мог столько пробежать и понял, что заблудился.
Экономя ресурсы, я лишь изредка светил себе зажигалкой, но, по моим прежним ощущениям, в прямом тоннеле заблудиться было особенно негде, поэтому я не стал разворачиваться и поплёлся дальше. Веря выбранному принципу, я шагал по шпалам, пока не уперся в загородку. Здесь рельсы кончались, а через несколько метров кончался и тоннель. Я посветил. Слева была небольшая техническая платформа, остальное помещение тонуло в темноте.
Я выбрался на платформу и был приятно удивлен обилием дверей, а больше тем, что за первой же я без труда нашел выключатель. Глазам стало больно, но сердце пело. Наконец я чувствовал себя не в море, а в обитаемом мире. Так начались мои странствия по коридорам. Я блуждал по ним, по широким и узким, запущенным и ухоженным, освещенным длинными люминесцентными и красными аварийными лампочками. Я находил подсобки и туалеты, но в основном запертые двери с номерами, иногда с табличками.
Когда до меня дошло, что в метро рабочий день тоже не круглые сутки и разумней всего будет подождать, пока придет народ и вызволит меня отсюда. Я сел прямо на пол и пустился в ожидания. Интересно, что сидеть долго не пришлось.
- Эй, мужик, ты чего не спишь?
На самом деле, вопрос был резонным. По моим прикидкам, было около четырёх, часы были согласны. Я поднялся. Передо мной стоял благообразный человек средних лет и прямо-таки профессорской внешности, неуместной в таком специальном месте. Речь его тоже с внешностью не вязалась, зато одежда была на высоте.
- Здравствуйте, - сказал я. - Понимаете, заблудился. Не знаю, где нахожусь, поможете выйти?
- А, - протянул он. - В город идешь? А может дряни выпьешь?
Я промямлил "спасибо" и хотел отказаться, но странный человек подмигнул:
- Ага, может, чаю хочешь, или что вы там пьете, водку?
Он приговаривал и ласково пихал меня в бок, заставляя двигаться по коридору. Нутром я чувствовал, что он был в привычной для себя обстановке и убежать от него было нереально. Я решил не портить отношения, позволил вести себя и даже не обращал внимания на дорогу.
Мой провожатый шел уверенно. Постепенно бетонные стены сменились металлическими сетками, какими-то странными пустыми загонами, один раз мы даже спустились на грузовом лифте. Я уловил запах сырости, и вскоре наше путешествие закончилось.
Последние десятки шагов мы спускались по винтовым железным ступеням. Сначала в вертикальной трубе, а потом из-под потолка огромного подземного зала. Зал напомнил мне станцию "Измайловский парк", если затопить водой пространство между перронами. Освещение было слабое, как в сумерках, но достаточное, чтобы различить жизнь этого места. Невообразимых размеров лавка старьёвщика - так я подумал вначале. Или ушедшие под землю после ядерной войны остатки цивилизации. Или перевалочный лагерь беженцев с воюющих планет. Надо же, без всяких предупреждений и предварительных описаний, вот так по коридору я вышел на другой уровень реальности, хотя бы в прямом геометрическом смысле. Ощущение было как в старые времена, когда всю жизнь сидишь невыездным, а потом попадаешь прямо в Париж.
Были там и люди. Вернее сказать, человеческие существа. Позже я разглядел их невероятную бледность и воспаленные глаза и другие, более страшные отличия. Я обратил внимание на то, что лежавшая подо мной картина почти неподвижна, но когда нас заметили, обстановка переменилась. Мы еще не достигли пола, а под лестницей нас уже ожидала небольшая толпа. Люди, до того сливавшиеся с мебелью и хламом как хамелеоны, выделялись в самостоятельные объекты и подтягивались к нам.
Сначала мне показалось, что они мне рады, но потом я различил за их несомненно искренней, хотя и непонятной радостью, лживость по отношению именно ко мне. Они улыбались и тянули руки, словно я был поп-звездой. Когда я ступил на перрон, толпа не расступилась, как можно было бы предположить, а наоборот, схлестнулась на мне самым удушающим образом. Каждый пытался ухватить меня или хотя бы дотронуться. Мой пуховик моментально исчез, свитер уже трещал от напряжения, но хуже всего приходилось волосам. Они, в отличие от одежды, расставались со мной в страшных муках.
Я вспомнил советы телохранителей своим подопечным. Они в подобных случаях советовали лечь на землю, толпа таким образом теряет центр напряжения, начинается свалка, но выбраться из неё по низу достаточно просто. Я так и сделал. Выскользнул из свитера и осел вниз. Скрючившись в собачей позе, я на всякий случай закрыл голову руками. Наверху остатки своего свитера расходились на сувениры, а в ногах было относительно спокойно.
Я хотел отползти обратно к лестнице, но не мог сориентироваться. Тут началась спровоцированная мной давка, на четвереньках я ринулся туда, где толпа казалась пореже, протиснулся под плащами и юбками и завис на краю перрона над мутной водой. Из всех способов перемещения, которыми я владел на сознательном уровне, мне оставалось только три: возвращаться, двигаться по краю перрона, или прыгать в воду. А поскольку моей целью было выбраться из толпы, то по сути дела оставался один. Я качнулся вперед, и тут стало очень страшно. Водоём напомнил мне мусорный отсек на звезде Смерти, и я живо представил притаившихся на дне чудовищ. Я не мог заставить себя нырнуть.
Опять моя жизнь висела на волоске. Почему-то я не сомневался, что и здесь меня хотят убить. Странные люди галдели как цыгане, они распознали мой манёвр и нашли меня. На всякий случай я ухватил ближайшего за ногу, и в этот момент громогласный повелительный окрик заставил всех, включая меня, повернуться к горбатому мостику примерно в трети перрона от нас.

(продолжение следует)