…Когда надвигается гроза, лучше затаиться. Найдите место поукромней. Сядьте на землю и подтяните колени к груди. Прижмите голову к коленям и обхватите ее руками. С паникой, в общем-то, справиться несложно. Кому-то помогает самовнушение. Кто-то может попытаться себя отвлечь. Закусите зубами язык. Посильнее, чтоб до крови! Не так важна боль, как ощущение солоноватого тепла, разливающегося по ротовой полости. Оно отвлекает. От чего так и не удалось отделаться мне - так это от тягостного ощущения, что следующая гроза окажется для тебя последней.

Гроза надвигается. Мутно-багровые тучи ползут из дальних закоулков комнаты, из-под плинтуса, из-за вентиляционной решетки. Красноватый туман охватывает кольцами ночник, ласкает зыбкими пальцами окно из ударопрочного стекла. Медленно тянется ложноножками к вашему телу. Туман этот живой. Вы физически чувствуете его осмысленное присутствие. Багровые облака перешептываются друг с другом, с предметами, с призраками канувших в Лету людей. Наконец, как будто бы случайно, вы оказываетесь в центре внимания непрошеных гостей.

Это чувство не спутаешь ни с чем. Наверно также ощущали себя еретики, выводимые на помост для аутодафе: говор многоликой толпы смолкает, повисает тягостное молчание, глаза зевак буравят ваше тело и вашу душу. Палача пока не видно, он занят своими делами - приводит себя в порядок, чтобы предстать перед вами и перед толпой во всем блеске и величии. И вот источающие смоляной аромат свежие доски пружинят под мерным шагом экзекутора… Из глубины красных туч появляешься ты, Офелия, облаченная в слепящий свет и разящие молнии… Офелия, пилозубый ангел-истребитель, инквизитор с детским лицом и кровавой слезинкой, повисшей на длинных ресницах. Сверкающие иглы на кончиках твоих хрупких пальцев наливаются кипучей энергией, искрящиеся острия роняют мелкие разряды... Твои незрячие глаза разгораются от торжества, упругий пол мягко пружинит под твоими израненными ступнями. За тобой тонкой ниткой тянется темный след… "Аминазин внутривенно…" - шепчет ближайшее облако…

…День серый и промозглый. Облетевшие вязы о чем-то ожесточенно жестикулируют темными узловатыми руками. Маршрут, пролегающий по мокрой асфальтовой дорожке, меченой желтыми резными листьями, знаком до мельчайших подробностей. Пятьдесят шагов прямо, девяносто пять или сто направо мимо длинной невысокой клумбы, похожей на окопный бруствер. Следующий поворот - у облезлой беседки, в которой персонал летом режется в домино и карты.

Предчувствие ледяной рукой стискивает сердце…

Тысячу лет назад я видел тебя здесь, Офелия. Ты сидела на одной из этих некрашеных деревянных скамеек, закутанная в серое одеяло, дрожащая на сыром осеннем ветру. Все тот же взгляд в сторону. Все та же похотливая гримаса на детском личике. Все та же мокрая дымящаяся рана на месте полуневинного рта, искаженная судорожным подобием улыбки. Живое издевательство. Напоминание о прошлом. плевок спятившего мстительного бога. свидетельство бесконечности ниспосланной слякотным небом пытки.

офелия, ты не изменилась ни на йоту! ты осталась все той же хищной гарпией воплощением эгоцентризма и самовлюбленная гадина и мерзкая сука ТЫ ПОМНИШЬ КАК ВСЕ ЭТО БЫЛО?!!! Офелия, я знаю, ты не оставишь меня в покое, но какое страдание с моей стороны сможет искупить твое предательство?!! В переломный момент ты вместе со всем штабом перешла на сторону противника ты это помнишь? Трибунал был скорым и беспощадным винтовка харкнула свинцом в твое ангельское личико изуродованное животным страхом… Чингиз-хан, прикинувшийся твоим отчимом, лежал рядом в неестественной позе, его голова была вывернута под невероятным углом. Офелия, мы умирали вместе, ты это помнишь? Ты знаешь, как мучительна смерть, и как мучительно обретенное бессмертие. Зачем же ты преследуешь меня теперь? Тебе мало твоего предательского прошлого? Тебе мало моих вечных мучений?!!

Уничтожив меня один раз, ты являешься снова и снова, всаживая иглы мне под кожу, ковыряясь скользкими от крови и лимфы руками в моей черепной коробке, растирая серую кашицу между жирными жадными пальцами. Ты являешься, чтобы жадно склевывать меня мелкими порциями так чтобы через день или через неделю или через несколько ледниковых периодов раны зажили до следующего раза! Офелия, сгинь!!!

ОФЕЛИЯ, СТУПАЙ В КРЕМАТОРИЙ!!!!!!!!!..

…Офелия, моя сладкая боль, мое черное солнце, имя твое я выписал осколком стакана на левом предплечье. Оглушенный бешеными ароматами июньской сирени и свежей крови, я стоял на коленях и смотрел, как буквы наливаются красным, как набухают вязкие капли на моей руке. Давным-давно, в прошлой жизни, ты покинула меня и легла в землю, пронизав ее своими корнями. Часть тебя поселилась в этих благоухающих зарослях, в пении птиц, в раскисших окурках, втоптанных в жирный чернозем. Своей кровью я умащивал твое обиталище, благословлял тебя на вечный покой и отгонял злых духов. Спи спокойно, Офелия, моя тихая радость!..

…Офелия, ты знаешь, что в душе мертвого человека кишат гниды?

Гнида-попутчица крепом багряным
Нас обожмет и закружит.
Глотки луженые крошевом пряным
Гниды-тинейджеры глушат.

Гниды под кожей гудят философски -
Голос моей преисподней.
Гнидой кровавой расстелется просека,
Гнидой разверзнется штольня.

Гнидами плачет раздутое небо,
Лужи из гнид у дороги.
Гниды у гнид разговляются хлебом.
Гниды пошли из берлоги.

…Потеряв себя, я стал машиной. Гигантским танком из стекла и стали вышиной с небоскреб. От грохота моих бензиновых двигателей рушились здания, дети падали ничком, зажимая ладошками лопнувшие барабанные перепонки. Давя гусеницами живое и неживое, я рассекал пространство и время, двигаясь вперед безо всякой цели и наслаждаясь чувством безграничной свободы. И вдруг - бескрайнее поле, до горизонта застроенное железобетонными надолбами… Не разбирая дороги, я прыгнул вперед, сминая гусеницей одну, другую, третью башенку… Бетон кричал твоим голосом, кровь залила смотровые щели! Каждым надолбом была ты, Офелия! И твоя сестра Гертруда, и твой отчим! И тысячи убитых мной людей, которые вдруг полезли из земли сплошным серым частоколом…

Надпись на стене: "Офелия - страна чудес. В нее вошел - и в ней исчез".

…Офелия, ты знаешь, что такое ежедневное распятие? Меня распинают стены, белые халаты, воздух, пища, киносеансы по пятницам… Меня распинаешь ты - каждую секунду моего посмертного существования!.. Воздух стынет в носоглотке, цепляясь крючьями за слизистые оболочки. Мышцы груди деревенеют, сведенные судорогами и пронзенные болью… Каждый день мы здесь распинаем себя сами. Привычный фокус - забить в грудь пару гвоздей. Длина не имеет значения, главное - правильно выбрать место, чтобы не проткнуть легкие. Ты просто вдавливаешь острие в грудь, и резко бьешь по шляпке миской. Если удается забить с двух ударов, боль вполне терпимая. Потом идешь в медчасть и просишь укол обезболивающего. Если повезет, если врач в хорошем расположении духа, укол будет. Липкий дурман ударит по мозгам, как мешок с песком. Уйдет боль, уйдут воспоминания. Уйдет бытие. В противном случае гвозди выдирают клещами, а тебя - после побоев резиновыми дубинками - бросают на неделю в изолятор.

…Офелия, когда тебя забирали люди в черном, я ничего не мог предпринять, их было слишком много. Вот, видишь, у меня нет передних зубов? Это сделал своим кованым сапогом твой отчим, штандартенфюрер СС Отто фон Раухманн… Прости меня если сможешь и оставь меня в покое господи Я НЕ ВЫДЕРЖУ ВСЕГО ЭТОГО!!!..

…Офелия, ты уже убила меня однажды. У кого достанет силы и могущества сделать это еще раз?..

Аминазин внутривенно.

Запомните меня мертвым.

Алкей.