В конференц-зале царили глухая тишина и угрюмый полумрак. Ряды откидных кресел ступенями поднимались под самый потолок, теряясь в зыбкой перспективе. У меня в голове промелькнул вопрос, бывало ли когда-нибудь так, чтоб этот огромный зал был заполнен людьми хотя бы на восемьдесят процентов?
В первом ряду сидели, развалившись, несколько человек. Из основных представителей институтской элиты никого еще не было. На подиуме около огромного белого экрана возились профорг и два лаборанта, куроча допотопный ламповый проектор. С проектором были явные затруднения: прямоугольник света - впрочем, даже не прямоугольник, а скорее кривой параллелепипед с размытыми краями - сильно задирался вверх и как-то безнадежно кренился набок. Профорг, запустив руку в недра аппарата, чуть слышно матерился и со скрежетом что-то проворачивал, видимо, пытался настроить оптику.
Решив, что в таких аппаратах я не разбираюсь совершенно, я поднялся до седьмого ряда и уселся, сориентировавшись ближе к середине аудитории. Витька развалился рядом, сложил руки на животе и выставил ноги в проход, протянув их до самого следующего ряда.
- Ну, где этот хренов докладчик? - недовольно пробурчал он и сплюнул на пол.
- Рано еще, - я посмотрел на часы. - Видишь, еще аудитория не в сборе.
- Докладчик должен приходить раньше…
Тут входная дверь неслышно отворилась, и в зале с множеством папок подмышкой появился, собственно, сам докладчик - профессор Эбонучин. Витька злобно оскалился.
Профессор был заметно взволнован. Лицо его было перекошено, глаза лихорадочно бегали, остатки волос неопрятными клочками торчали по нормали к лысине. Осмотрев ряды, и, как мне показалось, вздохнув с облегчением (видимо, порадовало временное отсутствие членов комиссии), он молниеносно приблизился к воюющему с проектором профоргу и, свалив все папки на стол, незамедлительно присоединился в борьбе с упрямым аппаратом.
Витька, без выражения смотря на прыгающее пятно проектора, принялся равнодушно кусать ногти.
Между тем народ стал заметно подтягиваться. Второй и третий ряды были уже частично заполнены, сотрудники продолжали неспешно вплывать в просторный дверной проем и растекаться по необъятному пространству конференц-зала, основной массой между тем сосредотачиваясь близ центра первого ряда. Приглядываясь к толпе, я стал различать отдельные знакомые личности.
Пестрея разноцветным затертым до безобразия сюртуком, вдоль третьего ряда пробирался полный, вечно потный профессор Гнездинский. Хмуря брови и почесывая небритый подбородок, появился программист из нашего отдела Сеня Стрельцов, махнул нам, приветствуя, удобно уселся в пятом ряду и мгновенно уснул. Громко переговариваясь и широко размахивая руками, позади нас протиснулись две молодые некрасивые аспирантки из лаборатории высоких энергий. Зычно произнося "Дорогу, товарррищи… Доррррогу…", во второй ряд настойчиво пробирался грузный добряк, заведующий лабораторией низкотемпературной плазмы…
За две минуты до официального начала непонятно откуда возникли почти все члены комиссии и важно заняли свои места в первом ряду. Приток народу не ослабевал, наполняя зал своеобразным, утробным гулом. В проходе мелькнуло осматривающееся лицо Володи Шоста. Чуть приподнявшись, я энергично помахал ему рукой. Володя заметил и взял курс на нас, переваливаясь с боку на бок и, как обычно, почесывая свой картофелеобразный нос. Путь его пролег через Витькины ноги; он, запнувшись, шумно выругался и сел рядом со мной с другой стороны. Витька выругался ответно и отряхнул штанину.
В этот момент появился председатель комиссии, он же зам директора по науке, он же академик РАН, он же Страсть Петрович Зоркий. Он остановился близ тихонько закрывшейся за ним двери, и все затихли. Докладчик заметно побледнел и замер перед проектором (капризный аппарат все же удалось настроить) по стойке смирно, стиснув в руках одну из своих папок.
- Та-ак, - протянул Страсть Петрович, окинув долгим значительным взглядом собравшуюся аудиторию, и не спеша прошествовал к своему месту точно в центре первого ряда.
Нерешительно помявшись и нервно покашляв, Степан Полуэктович Эбонучин робко спросил:
- Можно начинать?
- Да, профессор, можете начинать, - произнес сидящий с правого краю член комиссии доктор наук Васлав Трофимович Пяточко.
- Подождите, - сделал останавливающий жест академик Зоркий и, достав из-под полы пиджака, с сухим треском раскрыл подзорную трубу. Поднеся ее к правому глазу, он принялся внимательно изучать лицо докладчика.
- Та-ак, - произнес он через некоторое время и опустил оптический прибор. - Значит, профессор Эбонучин… гм… ну, что же, начинайте.
Зоркий улыбнулся белому как полотно профессору. Степан Полуэктович судорожно покряхтел и, достав дрожащей рукой из папки транспэрэнс*, вложил его в проектор.
- Итак, - негромко начал он. - Более семи лет назад…
- Уточняю, - перебил его сидящий справа от председателя комиссии Анатолий Файзерахманович Встревайло, засучив рукав и глядя на часы. - Более семи лет четырех месяцев двух недель пяти дней семи часов восемнадцати минут и примерно сорока секунд плюс минус четыре секунды назад.
Витька прыснул в кулак. Я привычно поморщился.
- Гм, - растеряно осекся докладчик. - Зачем такие точности…
- Я настаиваю, - категорично заявил член комиссии.
Председатель повернулся к Встревайло и внимательно посмотрел на него в подзорную трубу.
- Ну хорошо, хорошо… - профессор Эбонучин принялся растирать пальцами окаменевшее лицо. - Значит… В общем… В общем, был предложен проект СУПЫРЛОХ - Синхронно Управляемые Пучки Ылектронов в Резонансных Линиях Обратного Хода…
Началось описание всем уже осточертевшего за семь с лихом лет проекта, прерываемое уточняющими вставками профессора Встревайло. Витька меланхолично посмотрел по сторонам и душераздирающе зевнул. Володя сдвинув брови и напрягшись до возбухания вен на лбу, не моргая смотрел на экран, на котором сменялись транспэрэнсы. Я готов был биться об заклад, что думает он далеко не о линиях обратного хода.
- Все ладно, я спать, - пробубнил Витька и сполз в кресле. - Как начнется что-нибудь новое, толкнете.
Пока ничем новым не пахло, и я погрузился в свои мысли. Время от времени в поток моего сознания втекали короткие дискуссии, когда кто-то из комиссии или, реже, из остального зала о чем-то спрашивал докладчика, а докладчик пытался связно отвечать, не взирая на свое волнение.
"- …скажите пожалуйста, чем отличается ылектрон от электрона?
- Тем, что у ылектрона в отличие от электрона вторая комплексная фаза пространственной значимости квантуется по шрёдингеровским тройкам, а не по дебройлевским нулям…"
"- А почему вы решили, что в надпространственных узлах сингулярности кривизна пространства риманова, а не булева?
- Это следует из вот этого восьмимерного тензора. Его определитель имеет сорок семь численных решений, из которых двадцать четыре - ненулевые. А, как известно, свертка булева восьмимерного пространства по четырем степеням требует для точной сходимости двадцать шесть…"
"- … позвольте, выражение у вас записано для дивергенции магнитного поля, которая, как известно, всегда равна нулю. А это уравнение явно к нулю не сводится.
- Ну, как же, простите, четыре года назад (- Уточняю, - не замедлил уточнить Встревайло. - Четыре года пять месяцев…) профессор Боймельштейн экспериментально доказал, что в некоторых случаях дивергенция магнитного поля может выгодно отличаться от нуля. Асимметрия комплексного риманова пространства в нескольких квантовых сочетаниях с суперструнными расщеплениями приводят к скоплению так называемых виртуальных магнитных зарядов…"
Через минут пятнадцать до меня сквозь мерный Витькин храп донеслись слова освоившегося и порядком осмелевшего докладчика:
- …которая совсем недавно была разработана. Эта установка называется КРЫСА - Каскадное Расщепление Ылектронов путем Скрытого Администрирования…
Я понял, что пошел рассказ о том, собственно зачем все сегодня здесь собрались, и ткнул Витьку в бок, стараясь, чтобы толчок вышел как можно болезненней. Витька, прекратив храпеть, открыл глаза и недовольно посмотрел на меня. Я молча кивнул на докладчика. Рядом ожил Володя и наклонил ко мне голову:
- А название все-таки - блеск! - Восхищенно промолвил он и сдавленно загыкал.
Докладчик, между тем, шустро сменяя транспрэрэнсы, сновал туда-сюда вдоль экрана, широко жестикулировал руками и светил во все стороны лазерной указкой.
- … изолирующие стены вакуумной камеры имеют, заметьте, специальную геометрию, такую, что комплексный профиль магнитного поля конфигурируется в форме правильного пиздоида. Это необходимо для того, чтобы…
- Подождите, - перебил вдруг Страсть Петрович. - В форме чего, простите, конфигурируется?
Слово "конфигурируется" он произнес с видимым трудом.
- Ну-у… - от такого прямого внимания со стороны председателя Степан Полуэктович Эбонучин сильно стушевался. - Вообще говоря, пиздоид - фигура пятимерная, и магнитный профиль поля в данной установке есть ничто иное, как ее трехмерная проекция. Но исторически название фигуры закрепилось и за ее популярной проекцией.
Председатель удовлетворенным жестом выказал готовность слушать дальше.
- Пятимерная… - пробормотал Володя. - А название вполне трехмерное…
- Постойте, - раздался голос с правого края. Доктор наук Пяточко, удивленно вскинув брови, чуть привстал со своего кресла. - Как это понимать - "исторически"? Если мне не изменяет память, этот ваш пиздоид как геометрический элемент был введен не более чем полгода назад Лаптевым Эдуардом Семеновичем. Какая же тут, простите, история?
- Ну-у, - жалобно наморщил лоб профессор и попытался виновато улыбнуться. - Если не исторически, то… э-э-э… просто уже прижилось, приелось, привыклось так, как будто исторически…
Мне стало жалко профессора.
- Нет уж, давайте не путать изотопический спин дейтрона с периодом активности квазаров, - сурово произнес Пяточко. - Повторяю очередной раз. На двадцать четвертом симпозиуме по всенаучной международной рационализации было постановлено: все научные термины и определения считать однозначно вошедшими в обиход и исторически устоявшимися лишь спустя пятнадцать лет со дня их официального признания! - проговорил Пяточко, вцепившись левой рукой в подлокотник и после каждого слова громко хлопая себя правой рукой по колену. - И не важно, что там у вас привыклось! Это научно исследовательский институт, а не контора по торговле рыбьим жиром!
- Ну, все же… такие строгости… - бедный Степан Полуэктович в жутком замешательстве теребил пластиковый край транспэрэнса.
Чуть слышно произнося "та-ак", Страсть Петрович поочередно обращал свою подзорную трубу то на одного, то на другого.
- Такие строгости, горячо уверяю вас, необходимы во избежание регулярных ошибок и неминуемой путаницы, мешающих научному прогрессу! Такие, знаете ли, неувязочки порой превращают физику высоких энергий в бульварную литературу, никчемную писанину, не вносящую в нужную тему даже дезинформации!
Пяточко особо громко хлопнул по колену, щелкнув зубами закрыл рот и принялся вытирать набежавшую на подбородок слюну.
- Он сегодня не выживет, - хищно произнес Витька, глядя на докладчика.
В зале повисла напряженная тишина.
- Из рэйла его! Из рэйла! Шотган бери! Баллллда!! Броню не прощелкай! - вскочил во сне и принялся громко орать программист Сеня Стрельцов. Он секунды две стоял, вопя и размахивая руками, после чего обессилено повалился обратно в кресло и тут же снова мирно захрапел. На него не обратил внимания даже Витька, все ждали, что же будет с докладчиком. Еще секунд десять висела плотная тишина, посреди которой как приговоренный к смертной казни одиноко стоял на фоне экрана как на эшафоте профессор Эбонучин, а потом председатель заворочался в кресле, устраиваясь поудобнее.
- Можете продолжать, - обронил он, складывая подзорную трубу, и все облегченно выдохнули.
С горем пополам оправившись от безжалостного удара со стороны комиссии, Эбонучин промокнул платком лысину и продолжил доклад. Через минуту его речь восстановила былую силу и гладкость, все-таки человеком профессор был грамотным. Из его рассказа я понял, что установка КРЫСА предназначена для пресловутого синхронного управления ылектронами, а именно для их группирования и последующей транспортировки к линиям обратного хода. Находится установка на стадии макетной разработки, а в конце года планируется первое испытание макета и фактическое подтверждение теоретических предпосылок (профессор уверен, что именно подтверждение, а не опровержение). Наконец-то, сказал Степан Полуэктович, из чисто теоретического проекта проявится что-то объективно эмпирическое. На сем он, профессор Эбонучин, всем нам кланяется, благодарит за внимание и с радостью готовится отвечать на возникшие у аудитории вопросы.
Вопросы были, в основном, из зала - комиссия, казалось, потеряла к докладчику всякий интерес, - и профессор довольно ловко с ними (с вопросами) справился. Но когда реплики практически иссякли, и в зале повисла финальная тишина, Страсть Петрович неожиданно произнес "та-ак". Докладчик вздрогнул и чуть было не выронил папку, в которую уже укладывал транспэрэнсы. Все сотрудники, начавшие подниматься со своих нагретых мест, замерли.
- Ого, - громко прошептал Витька. - Сейчас что-то будет.
- Степан Полуэктович, - аккуратно выговаривая слова, сказал Страсть Петрович и постучал подзорной трубой по ладони, как гаишник стучит своим полосатым жезлом, приближаясь к остановившемуся по его жесту нарушителю. - Все-таки я попрошу вас поподробней объяснить, как работает этот ваш… гм… пиздоид.
Профессор Эбонучин несколько секунд соображал, что же конкретно хочет от него председатель, потом, волнуясь, выдернул из папки нужный транспэрэнс и, вложив его в проектор, включил лазерную указку.
- Рождаясь в магнитном центре установки, ылектроны начинают градиентно дрейфовать вдоль расходящихся по закону Дирака геодезических линий комплексного магнитного пространства, и, спонтанно скручиваясь в узлах надпространственной сингулярности, выходят в полуосевой квадрант обратного хода... - профессор снова было вошел в азарт, суетясь возле изображения и отчаянно жестикулируя.
- Да что вы мне руками машите, - недовольно хмурясь, осадил Эбонучина председатель. - Вы мне по-человечески покажите.
Лоб профессора пробила испарина. Несколько мгновений он мучительно морщился лицом и неосознанно выводил перед собой на полу круги лазерной указкой. Вдруг лицо его разгладилось, и профессор, подняв голову, принялся отчетливо выкрикивать:
- Женя, Владимир, Саша, Костылев, Князев, Дима, Борис, Саня, Валя! Все, кто есть, сюда!
В отдаленных рядах возникло движение, и вниз быстро засеменила вереница людей в серых халатах.
- Это его лаборанты, - удивленно наблюдая за происходящим, сообщил Володя Шост.
Через минуту на подиум рядом с профессором высыпало человек двадцать лаборантов. Профессор, не глядя на изумленную аудиторию, принялся суетливо распоряжаться.
- Дима, Саша, встаньте сюда… вот так, друг за другом, Валька, подойди… ближе… так… одной рукой за талию, вот эту вот сюда… эту ножку отставь. Глеб, Сергей, Денис, пригнитесь, встаньте друг за другом…вот здесь… Костылев, сядь на корточки… сдвинься левее… левее бери! Боря, заходи с другого края, вот здесь присядь… нет, лучше ляг… ну и что, что грязно!? Наука, брат, дело не чистое! Хе-хе… вот так, молодец… Женя, Вова, левую руку чуть приподнимите… вот сюда, забирайтесь прямо на него… ботиночки снимите… Саня, Вениамин, Коля, становитесь в ряд… пошире, подлиннее… давайте, ребятки… Зема, Алексей, Василий, вставайте за ними… Вася, изогнись чуть влево… вот так… вот тут, ребята, замыкайтесь, вот тут…
- Вот, товарищ председатель, - наконец громко сообщил профессор, отчаянно глядя прямо в линзу обращенной на него подзорной трубы, в этот момент напоминающей почему-то дуло танка. - Вот перед вами установка КРЫСА. Здесь вы видите воочию изоляторные стенки, отводные желобки, геометрические особенности внутренней поверхности вакуумной камеры, а вот и собственно профиль комплексного магнитного пространства, который (профессор сделал ударение на слове "который") конфигурируется в форме трехмерной проекции пятимерного пиздоида. - Профессор указывал ладонью, прохаживаясь среди лаборантов, замерших в хитроумных позах. - Вот геодезические линии, а вот узлы сингулярности. Все, в общем, чин по чину. А теперь, Страсть Петрович, смотрите, как ведет себя ылектрон, рождаясь в центре замкнутого пространства такой конфигурации.
С этими словами профессор, перепрыгнув через слой лаборантов, лег в центре "установки" и свернулся в клубок. Секунд пять лежал неподвижно, после чего со странным шипением поднялся на корточки и принялся крутиться на одной ноге, опираясь о пол руками. Потом он начал сдвигаться в сторону, забрался на стоящих друг за другом полусогнутых лаборантов и с хриплым свистом стал карабкаться по спинам в направлении "стенок установки". Возле "стенки" он накренился вбок и повалился на "узел сингулярности". "Узел" глухо вскрикнул, но, не обращая внимания на производственные издержки, "ылектрон" продолжил свой путь.
- Вот это да! - восторженно гоготал Витька. - Похоже, черт возьми! Андрюх, ты видел, как он изоспин показал?!
Володя жалостливо улыбался. Я, признаться, смотрел на это представление несколько ошарашено.
"Ылектрон", между тем, преодолел "градиентное возмущение Дирака", успешно миновал "полуосевой квадрант обратного хода", в котором предположительно находился гипотетический переход к инжекционным линиям, и со звуком, напоминающим слово "бу-у-уххх", прекратил свое существование.
Полный достоинства запыхавшийся профессор Эбонучин поднялся с пола, поправил галстук и замер, с вызовом смотря на опустившего подзорную трубу Страсть Петровича. Лаборанты не дыша продолжали стоять в застывших позах.
Председатель с лицом, напоминающим гранитный камень, смотрел на профессора исподлобья и не моргая. В огромном помещении витала гробовая тишина. Воздух был совершенно неподвижен. Мне казалось, что тишина была настолько плотная, что я если захотел бы пошевелиться, то просто физически не смог бы двинуть и мизинцем. Эбонучин смотрел на председателя так же не моргая, не шевелясь и лишь тихонько бледнея. Вдруг Страсть Петрович с громким стуком выронил подзорную трубу и в следующий миг изогнулся в кресле от приступа нечеловеческого хохота.
Володя слева от меня шумно выдохнул воздух, справа робко выругался Витька, я внимательно следил за аудиторией. Председатель, обессилено обмякнув в кресле и громко взвывая от смеха, трясся в конвульсиях. С правого края прыснул в кулак доктор наук Пяточко. Деликатно засмеялся профессор Сикерин. Истерично захихикал Встревайло. Зычно захохотал завлаб Гнездинский. А в следующий миг конференц-зал заполнил невероятный гул. Все члены комиссии покатывались от смеха, вываливаясь из кресел и умиленно повизгивая. Аудитория поднялась на ноги, ликуя. На бледном лице Эбонучина блуждала улыбка, он с удивлением смотрел на то, что творилось в зале. Лаборанты поднялись с пола и, тоже хохоча, отряхивались от пыли. Сотрудники наперебой кинулись поздравлять профессора со сногсшибательным выступлением.
Володя, вскочив с места, тоже бросился в толпу. Витька презрительно фыркнул и плюнул на пол.
- Все хорошо, что хорошо кончается, - пробормотал я, и дернул Витьку за рукав.
Работая локтями, мы протиснулись сквозь толпу поздравляющих и незаметно выскользнули вон.
- Ф-ф-ф-у-у-у, - протянул Витька, оказавшись в коридоре, где воздух был свежий, а гвалт конференц-зала приглушенный. - Ну и доклад…
- Действительно, - я значительно покачал головой. - Бывает же… Ладно, пойдем. У нас дело.
Я заговорщически посмотрел на его ухмыльнувшуюся в ответ физиономию, и мы двинулись по коридору прочь от докладчика и комиссии...

03.10.02

Tweet