— А ну-ка стой! Что там из ВЦ выносишь, материальные ценности небось? — комендантша чуть не заплела мне ноги на бегу своим копьём Лонгина, именуемым в простонародье шваброй для мытья полов.

— Ещё какие! Угощайтесь, тёзка ваша проставляется назначением.
— Это которая? У какой вы задницу мелом изрисовали? — баба Катя запихнула в рот два самых больших куска куриного рулета и пыталась протолкнуть их в пищевод картофельными цыбриками. — фем жы её нашначале, жборшышей штеклотары?
— Ну нет, не так высоко, конечно. Всего лишь секретаршей. У Палпалыча.
Авгавхрыы! — мимо меня пролетели рулет, цыбрики и две зубные коронки жёлтого металла, — не губи глупую бабу, касатик, я же здесь всего три месяца работаю... или пять. Что теперь делать-то, я же её на сопромат за шкирку, считай, волокла, а теперь она мне начальницей вроде как будет...

— Да вы не беспокойтесь, баб Кать, поладите вы с ней, Екатерина Николаевна хороший человек и добро помнит. Кстати, я ей ключ от спортзала свой дал, надо же перед банкетом в порядок себя привести, не беспокойте её, а через час заходите к проректору в кабинет, там и познакомитесь поближе, — я подхватил коробку и дробной рысью поскакал к себе на кафедру, ибо прошло уже более получаса, как там крендель и кренделиха без присмотра.

* * *

Кстати, сбор и сдача пушнины в институте зазорным вовсе не считался. Ещё при раннем Зильбермане состоялось упорядочивание этой деятельности. Кафедры, входящие в мафиозную систему, а также сочувствующие утверждали график-календарь, по которому получали монопольное право в свои дни обходить угодья, а все остальные подготавливали тару, -мыли, сортировали, извлекали пробки, проверяли сколы.

Всех это устраивало, — кафедры не захламлялись, мытари были трезвы (обязательное условие), всё осуществлялось в обеденный перерыв, чёрные кассы пополнялись, на общак падало 10%, а главное — всё было планово и организовано. Мне рублишко в день капало за предоставление тележки и большого сундука на 0.5 кубометра, сколоченного из попяченных у соседей-танкистов армейских ящиков, и в обычное время предназначенного для вывоза стружки и технических отходов.

Если говорить в цифрах, то в скудный день выходило 60-80 штук, в обычный 100-120, а в предпраздничный или дискотечный, — Клондайк и Эльдорадо в одном флаконе, м-м-м, до 400 шкурок. Сдавали оптом по 10 копеек, чтобы без очереди, вот и считайте сами.

* * *

Больше всего я боялся учуять запах дыма и корил себя, что оставил Неудахину с включённой тепловой пушкой. Мощности хватало с избытком (у нас станки же), аппарат хоть и самопальный, но проверенный, а вот за приданую к отопителю белковую составляющую было тревожно.

* * *

Про трагические смутные времена, коснувшиеся старой Астрахани, рассказал, пора и развлечься немного. Как я уже много раз говорил, современные интернет-краеведы в большинстве своём занимаются передиранием статей друг у друга, приклеивая от себя чебурашкины уши разного размера, да так, что порой и концов не найдёшь.

Изящество этих текстов поражает и доставляет неимоверно, как вам такое: Храм построен в виде корабля правильной кубической формы. Он весь испещрён искусно вырезанными деталями белокаменного декора. Окна и подкупольные главы обрамлены изящными колоннами коринфского ордера. Окружающая сплошным кольцом нижний храм двухъярусная галерея-гульбище; её столпы, карнизы, балюстрада представляют собой сплошной пояс из балясинок, сухариков, дынек, городка, среди которых искусно вставлены вырезанные из камня иконы Спасителя, Божией Матери и святых угодников. ©
Вы вчитайтесь внимательно, как по мне, — так за такое словоблудие надо лишать российского гражданства пожизненно. Думаете, что я это для красного словца сочинил? Как бы не так, ловите, там ещё много жира:

http://shella-la.livejournal.com/7050.html 

Это понятно, сейчас спрос на творчество Боли Гузовой или, простигосподи, группы Макулатура, — кому нужны молчащие камни?

Ну вот мне нужны, может и вас немного заинтересует. Речь пойдёт про архитектурный казус, если не сказать, анекдот, — колокольне Успенского собора.

Как вам уже известно, каменные стены периметра и восемь башен Кремля возвели под началом московских мастеров Вельяминова и Губастого в 1580- 88 годах, после чего они покинули Астрахань, — отделку и ландшафтные работы доделывали уже местные умельцы.

В желании набросать на свою достопримечательность побольше пуха современные краеведы притягивают к этому периоду великого зодчего Фёдора Коня, аргументируя тем, что Конь делал заключение о годности к применению б\у кирпича из Сарай-Бату.

Было такое, и факт это документально подтверждён. Но только в микромозги поколения пепси (не говоря уж про блогеров-тиктокеров)

не может зайти мысль о том, что гораздо проще, дешевле и безопасней отправить образцы в Москву с купеческим обозом, нежели везти Фёдора Савельевича (плотно занятого постройкой московского Белого города, вокруг которого толпились ханы всех мастей) через неспокойные леса и степи в Астрахань.
Под защиту каменных стен тут же переселились кто побогаче и поавторитетней. Ясен-красен, что потребовалось место для отправления православных религиозных нужд, хотя в Белом городе располагались армянское, персидское и индийское (!), самое большее из них (свыше четырёхсот взрослых особей), подворья.

К десятилетию покорения Астрахани (воевода Черемисин уже перенёс начатки города на 12 километров ниже по Волге и на другой, левый берег) Иван Грозный даровал будущей южной столице икону Владимирской Божией Матери (она на нынешнем месте слева от Царских врат)

приставив к ней игумена Кирилла, который тут же начал возводить для неё часовню. Кирилл был хорошим уважаемым человеком, которого чтили даже иноверцы, но вот строитель из него вышел как из собачьего хвоста сито. Разбросанные по всей стройплощадке пиломатериалы загорелись от костра, огонь перекинулся на практически готовый объект так быстро, что даже близость Волги не спасла. Хорошо хоть икону в часовню занести не успели.

Игумен укрепился духом и работа вновь закипела, на этот раз он затеял деревянный храм, отчаянно отбиваясь от советов московских мастеров, воевод и обитателей Кремля охранной грамотой. В результате храм получился маленьким и беспородным.

К 1573 году игуменом Кириллом были выстроены: «храм Живоначальной Троицы, к которому была прирублена трапеза о шести сажень, да келарская о трёх саженях, 12 келий, две погребицы с сушилами, глебня и поварня. Все постройки были деревянные. Были они обнесены дощатою оградою высотою в две сажени.» Сажень = 2.13 м.
Кирилл перессорился со всеми, получил нагоняй от московского церковного руководства, обиделся и вскорости умер. Надо знать астраханцев — по части помитинговать и погундеть они кубаноидам фору дадут, не случайно аферисты и самозванцы всегда туда летели как мухи на... на мёд.
Не удивительно, что игумен, в пику центру, после своей смерти оброс легендами и мифами, — даже на иконах он изображён с белокаменным собором на руках:

Ещё раз повторю: человеком он был праведным и за веру стоял твёрдо. Однако, вот вам вишенка на торт от 2017 года:
В Астрахани презентовали новое издание о святом преподобном Кирилле Астраханском. Книга рассказывает о строителе и игумене Астраханского Троицкого монастыря. Сегодня на могиле св. Кирилла часто служат панихиды, берут песок и, растворяя его с водою, дают пить больным. Как сообщают очевидцы, по молитвам святому происходят исцеления больных. В книге собраны многочисленные свидетельства чудесных исцелений. ©

Пока в Москве патриарх Иов раздумывал, что делать с деревянным наследием Кирилла, вопрос решился сам собой, — пожар 1599 года оставил только каменные постройки Белого города. Так как огонь пришёл в Кремль извне, то главную святыню успели вынести и сберечь.

Вот тут я на какое-то время залип в своих поисках: начатки Успенского собора сгорели в 1599, новый собор Дорофей Мякишев начал строить в 1699, куда 100 лет делось? Неужели опять перепутали, неправильно относя года к векам (это сейчас повальное явление, частенько развлекаюсь с молодой и не очень, дубовой порослью: какой сейчас век? — 21-й. А почему тогда год 2022, а не 2122?
Всё, несите следующего, этот сломался ©. Однако один начитанный отрок с победоносной ухмылкой заявил: Вы дурак, дяденька? У нас же после войны другой календарь стал.
Очень я его зауважал, — с такими точно не пропадём!).

Статейки современных неучей — ерунда, а вот как объяснить гравюру голландского путешественника Яна Стрейса, бывшего очевидцем захвата Астрахани бандой Стёпки Разина в 1670 году?

Откуда там собор и колокольня, и почему храм выглядит так скромненько?
Всё оказалось до тошноты просто — в бестолковых макитрах слиплись воедино будущий Успенский собор и первый каменный Троицкий храм, выстроенный игуменом Феодосием в конце 1603 года. 

Друзья, вы не заморачивайтесь особо на этих именах и датах, я их больше для себя пишу, чтобы не запутаться, -дальше пойдёт быстрее, я надеюсь.

Чуть позже игумен Феодосий слепил четырёхъярусную колокольню и храм Святителя Николая при ней (они в центре гравюры. Справа на заднем плане Троицкий монастырь со своей колоколенкой пожиже). Созидательный зуд понятен: построишь побольше — быстрее чин настоятеля получишь, и дотации на содержание жирнее будут.

Феодосий тоже был хорошим человеком, обличал Лжедмитрия (за что подвергся пыткам), руководил в 1606 году перевозом в Москву из Углича мощей невинно убиенного царевича Дмитрия, за что был щедро награждён царём Василием Шуйским... Умер в этом же году по дороге в Астрахань.

В 1623 году в пекарне Троицкого монастыря вспыхнул очередной большой пожар. Огонь быстро распространился по деревянным домам и торговым рядам на остальной Кремль и почти всё сгорело к едрене фене, остались только каменные стены. Колокольня выстояла, хотя и понесла большой урон, — у колоколов на звоннице оторвались уши и около ста тонн металла полетели вниз с высоты двадцатиэтажного дома, снося лестницы и перекрытия.

Игумен Рафаил восстанавливал что мог, но в первую очередь занимался монастырём, подворьем и торговыми рядами, — многочисленной братии надо было где-то жить и чем-то кормиться. В довершение всего докучали набегами распоясавшиеся киргиз-кайсаки (казахи).

Ой, не то фото, — они вот такими были:

Очередной натиск бурной игуменской деятельности частично пресёк воевода, князь Сергей Прозоровский, когда Рафаил начал пристраивать госпитальный корпус со своими кухнями и пекарнями к... Пороховой казне в тогда ещё Пыточной, позже — Артиллерийской башне. Тогда, собственно, и произошло некоторое административное разделения Астраханского Кремля.

Ещё раз посмотрим на гравюру, и увидим, что колокольня без куполов и крыши. Более того, заметно, что она ощутимо накренилась, что упрощала Стёпкиным душегубам процесс сбрасывания с колокольни неугодных бояр, монахов и прочих служивых людей. В их числе были и митрополит Иосиф, и сам Прозоровский.

Стал искать соответствующую картинку про убийство митрополита и в очередной раз наткнулся на беспросветную интернет-тупость. Картинка-то нашлась, но она подаётся как иллюстрация к Чумному бунту в Москве:

Ну, может быть, а что не так? — спросите вы, — а всё не так. Посмотрите на вид из окна, — это московский кремль? Посмотрите на одежду мятежников, — А Чумной когда был? В 1771 году, это конец 18го века. Больше всего картину палит хорошо одетая баба с властным лицом, не случайно так отчётливо изображённая художником, — это совершенно конкретный персонаж, и о ней я расскажу в следующей главе, а пока вернёмся к архитектурным злоключениям Астраханского Кремля.

Присылаемые на место Иосифа митрополиты из Москвы быстро заболевали и умирали чередой, как члены Политбюро три века спустя. Один из них, Никифор, и вовсе к месту приписки не доехал, — вернее, доехал, но как-то совсем не живой. Впрочем, особой закономерности здесь не отслеживается — ко времени епископской хиротонии Владыка Никифор был уже в преклонных годах. «Сей Преосвященный Никифор, — замечает летописец, — по старости питался одним киселем с сытою и молоком, ибо зубов не имел».

Савватий задержался на 13 лет, но он хозяйничал в своём углу и на огородах, поначалу к колокольне не приближался, и даже пережил моровое поветрие, хотя лично приглядывал за заболевшими и исповедовал умирающих.

Однако стоило только митрополиту оформить подряды на разборку колокольни и закупку материалов, как он взял, да и умер в 1696 году.

Новый, самый интенсивный виток южнороссийского кремлестроения начался с приезда последнего митрополита (далее только лишь епископы) Сампсона в 1697 году. Тут-то и понеслись коняшки вскачь, гыгыгы.

Сампсон казался жадным, хитрым, умным, плотоядным, — да чего уж там «казался», сей жуковатый экс-курский архимандрит ещё по прежнему месту службы наблатыкался по части откатов на строительстве, в чём преуспел и на брегах Каспия.

В церковной казне после Савватия кроме мышиного помёта обнаружилось почти 4 000 рублей (это примерно около 5 млн. рублей нынешних, или 65 000 $), — деньги большие, но даже только на Успенский собор нужно было на два порядка больше, не говоря уж про остальную инфраструктуру и свой карман забывать было никак нельзя.

Вы думаете, что Сампсона это остановило? «Сначала надо ввязаться в серьёзный бой, а там уже видно будет.» — эту фразу ошибочно приписывают и Наполеону, и Суворову, и Ленину, и Горбачёву, но мы-то теперь знаем...

Продолжение следует, а пока музыки чуток: