Этот ресурс создан для настоящих падонков. Те, кому не нравятся слова ХУЙ и ПИЗДА, могут идти нахуй. Остальные пруцца!

Рекомендовано Удавом!Багровый туман

  1. Читай
  2. Креативы
   
   В ресторане шумели. Юбилей генерального прокурора города Подольска подходил к концу. Уснувший за столом именинник блестел лысиной между фужеров. Над руинами банкета горланили песни хозяева провинциальной жизни. В окружении коньячных войск они то и дело сдавали позиции. Зампрокурора талантливо копировал начальство, двое судейских боролись на руках, главврач обнимался с фикусом. Музыканты уже разошлись – гости пели акапельно и бестолково, забывая слова и вступая невпопад. Из угла доносился женский хохот, густо перемешанный с матерщиной. Оттуда иногда подпевали про «рюмку водки на столе». 

   Андрей заглянул внутрь, сделал украдкой пару снимков и вышел на улицу. Работал он в местной газете недавно, попал туда сразу после института. Но профессию журналиста осваивал бойко, с напором, и древнейшей ее не считал. «Честный журналист продается только раз», – так говорил им один доцент-взяточник на кафедре философии. Покупателей особо не было. Мечтал он не о романе, но о славе, а пока набивал руку и шишки в «Нашем вестнике». Перебиваясь поденщиной, рыскал по захолустью в поисках сенсаций, с надеждой быть замеченным в столице. Его материалы часто заворачивали.  

   Он задержался в дверях, глядя на стоянку. Клочья тумана блуждали между столбами-виселицами, лизали холодную землю. 
   – Вот уже и октябрь... – проговорил он тихо. Пар изо рта смешивался с туманом. Было зябко и тоскливо. Из трубы котельной напротив валил дым. «Когда-то и ты станешь дымом над крематорием», – подумал он. 

   Иномарки гостей хищными мордами поблескивали в зыбких пятнах света. Андрей попытался разглядеть, где чья. Он не видел, как за ним, расталкивая коридорные стены, вышел отец Михаил. Он встал сзади, то раскачиваясь на пятках, то отчаянно кренясь в стороны, как баркас в бурю. Без предупреждения выстрелил в затылок хриплым кашлем, выдохнув пороховое облако перегара:
   – Ты – Зацепин?
   Андрей, вздрогнув, быстро повернулся. Рослый священник с серебряным крестом поверх подрясника наклонился вперед, но вдруг резко выпрямился, меняя килевую качку на суровую неподвижность. Андрею померещилось, что смотревшие в упор глаза-угли были ему смутно знакомы. 
   – Допустим...
   – Кто я, ты знаешь?
   – Догадываюсь.

   Об отце Михаиле ходили разные слухи. До рукоположения был Афган, работа в органах, увольнение по статье, гражданская жизнь, безумие обыденности. Потом – трагическая смерть жены, дочка перестала говорить, неожиданное воцерквление, синдром активного прихожанина, работа в общине глухих при монастыре. В лихие девяностые – семинария, литургии с сурдопереводом, скромный приход, кожаные куртки и бритые затылки паствы, проповеди о войне. Сейчас – храмовое строительство, песнопения не без кагора и благолепие сигаретного бизнеса на пару с прокурором.

   Болтали, будто-то под рясой он таскает афганский нож тридцати сантиметров. Однажды пьяного пастыря остановили гаишники. Заморышами капитан и старлей не были, имели опыт... Сначала он изломал их, как хворост, потом достал нож и призвал к смирению. Заставлял каяться в мздоимстве и молиться о спасении души по рации... Когда его взяли, порвал наручники и выпрыгнул на ходу из «бобика», не прощаясь. Дело с божьей помощью замяли. 

   – Это ты... Ты это сам придумываешь или помогает кто? – в тоне вопроса слышалась издевка.
   – Что именно?
   Священник вытащил из-за пояса газету и развернул ее, большую и светлую, как пододеяльник.
   – А вот... гляди-ка... – он приторно улыбнулся, шагнул ближе и положил руку на плечо Андрею, поворачивая того к свету. 
   – «Приход на приходе. В Никольском храме торговали марихуаной», – отец Михаил с трудом прочитал заголовок и вопросительно уставился. 
   – Ну, сам писал. А что? – он вспомнил, как долго уговаривал редактора пропустить этот материал, как унижался и просил. 
   – Экий ты проныра, – ухмыльнулся пастырь, и Андрей почувствовал, как огромная ладонь легла ему на горло. Пальцы впились глубоко в плоть, ухватили кадык и сдавили. Боль была такой, будто кто-то клещами рвет ему зубы и вставляет банник в трахею. Андрей обеими руками повис на душившей его каменной кисти. Рот открылся, но крикнуть не получалось. Андрей хрипел и пытался вывернуться.

   Второй рукой отец Михаил стал запихивать ему газету в рот. Андрей задыхался. Казалось, его загарпунили и тащат на берег с неодолимой силой. Боль парализовала волю, он перестал сопротивляться. И вдруг понял, что умирает. От внезапного ужаса у него покатились слезы. На волнах раскатистого баса до угасающего сознания долетали слова:

   – И увидел я отверстое небо, и вот, конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, который праведно судит и воинствует. Очи у него как пламень огненный. Был он облечен в одежду, обагренную кровью. Имя ему: слово Божие! 

   Хватка ослабла. Куски газеты разлетались в стороны. Андрей согнулся пополам, откашливаясь, оперся рукой о стену, выплюнул пахнущую краской бумагу. Отец Михаил шумно и с облегчением выдохнул:
   – Напраслину на ближнего своего не возводи… Грех это.  И еще. В книге Екклесиаста так сказано: «Время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру». Все люди братья. Повоевали и будя... Ступай.

   Андрей вытер ладонью лицо. С неба посыпалась редкая морось. Вспомнились недавние слова Веры: «Дождь – это слезы для равнодушных». Ему захотелось прижаться к ней.   

***

   Познакомились они на перекрестке. Он несся по тротуару, озадаченный делами, она шла по другую сторону дороги, задумчивая и хрупкая.
   
  Каждое утро он гадал по лицам прохожих, как на картах. Если попадались страшные трефовые рожи – бомжи-бородачи или курящие на ходу женщины – день будет похож на климакс старой девы: нервный, затяжной и бестолковый. Если шли бубновые девятки с румянами доброты на лицах или нализанные валеты-хипстеры – все будет сносно. Пиковые дамы в начале уличной колоды – брюнетки с высокой грудью – почти всегда были к деньгам...    

   Издали он увидел соломенную детскую челку, беззащитный изгиб шеи – ничего особенного, десятка бубей лет двадцати. Девушка шла, размахивая руками, как подросток на перемене, не глядя под ноги. На пешеходном переходе в его сторону медленно качнулись ресницы. Когда зажегся зеленый, в ее глазах мелькнул интерес, сменившийся меланхолией. Изломанная линия губ очертила в воздухе быстро исчезнувший силуэт улыбки. И гадание покатилось к чертовой матери – такой карты в его колоде не было. После Андрей не мог объяснить даже себе, почему он остановился столбом на «зебре» и достал удостоверение сотрудника газеты. 
    
   Вера, едва не врезавшись в него, рассеянно слушала околесицу про интервью, глядя мимо, и... не уходила. Им сигналили матом, визжали тормозами, материли клаксонами. Когда она рассмеялась, Андрей понял, что влип. Будто кто-то дунул на шаткий одуванчик его существования, и оно разлетелось на иллюзии.

   Они гуляли по неприкаянному пыльному городу. Андрей старался понравиться, Вера неумело скрывала то, что ему это удается. Казалось, даже горбатый и чумазый тротуар улыбается им грязными трещинами. Солнце путалось в показаниях и обещало то бессрочную весну, то бабье лето уже на завтра. Они поцеловались в безлюдной забегаловке, где повар, похоже, ненавидел еду и человечество. Вкус у шашлыка был такой, будто его жарили паяльной лампой, нанизав на логарифмическую линейку. В глинтвейне плавали какие-то ветки, корица и обломки рухнувших надежд на опьянение. Но было хорошо. 

  Сошлись они быстро и легко, словно щелкнул хорошо смазанный затвор. У обоих были терпимые странности и схожие ценности. Вера не любила выказывать чувства на людях. Просто не переносила публичных лобзаний и слюнявых нежностей, на прогулках всегда держалась немного отстраненно. И тем горячее прорывалась ласка наедине, чем дольше она сдерживалась. 
   
   Андрей тихо ревновал ее ко всему миру. Ему казалось, она скрывала их отношения. Он не видел ее друзей-студентов, она не приглашала его к себе, не разрешала заезжать за ней в институт, где на последнем курсе изучала педагогику. Он ничего не знал о ее родителях, кроме того, что они люди небедные. Вера уходила от него всегда без десяти девять, и останавливать ее было бесполезно.

    ...Тем вечером время опять просочилось сквозь пальцы. На руках осталось минут пятнадцать с копейками. Андрей потратил их на уговоры, Вера расплакалась. Он с удивлением смотрел на нее.
   – Ты чего? Все же было хорошо. 
   – Даже слишком… Чем мы рассчитаемся за это «хорошо»? Бездетностью, раковой опухолью, нищетой? Скажи, почему одни чувствуют, что за все надо платить, а другим многое дается даром? И еще самая гнусная гнусь сходит с рук.
   Андрей долго подбирал слова. 
  – Одни – дающие, другие – берущие. Так все устроено. Рай не работает без ада, это все одна контора. Отмени зло, и райские кущи закроют на переучет мучеников... 

   У нее был большой талант – молчать. Когда они ссорились или что-то ее тревожило, это молчание было не перекричать. Андрей говорил, убеждал, взывал к логике. Вера не произносила ни звука, надолго впадая в задумчивость. Пока скопление неясных слов не перетапливалось на ручей отрывистых сентенций.

   После его ответа Вера замолчала.
   – Почему ты не знакомишь меня с родителями? – нарушил он тишину. Со своими Андрей познакомил Веру сразу. Мама в ней души не чаяла.
   – Боюсь, – почти серьезно ответила она. – Мне кажется, отец тебя убьет. Представь, будто у тебя впереди всего полчаса. Что бы ты делал?
   – Я бы танцевал перед ним и плакал, – он изобразил танец маленьких утят.  
   – Почему ты все время шутишь? – улыбнулась она.
   – Потому что я – грустный человек. 
   – Нет. Ты – «испуганный, возлюбленный и нищий». 
   – За что же ты меня любишь?
   – Не знаю. Больше всего любят, когда не за что… В книжках пишут, что любовь – это дар божий. А я так никогда не думала и не чувствовала.
   – Почему?
   – С чего бы это он разбрасывался такими подарками? Ревнивому богу нет места в занятых сердцах. И потом, в бога я не верю: у меня отец – священник. 
   – Атеист что ли? – он снова попытался шутить.
   – Нет, но религия – уже давно не стремянка на небо. Через отца люди пытаются сливать свои нравственные нечистоты богу в ушную раковину. Но единственное, чем он может приблизить их встречу, это – торговля сигаретами.
   – И тем не менее, он смог вложить в тебя главное – нравственный закон.
   – Его занесло туда ветром подзатыльников...
   – Ты идешь по скользкой дорожке Берлиоза. Думаешь, все зависит только от тебя?
   – Возможно, моя Аннушка уже где-то разлила масло. А может, и нет. Что если у твоего бога нет для меня индивидуального плана? Он знать обо мне не знает. Я на это очень надеюсь и хочу прожить жизнь, как можно незаметней. Пусть все люди плывут по течению или против него. А я хочу сидеть на берегу и ощущать безмятежность. Мне не нравится быть артисткой, которая из раза в раз завязывает сюжет, чтобы развлечь вечно скучающее одиночество бога. На самом деле, у тебя ничего нет и никогда не будет, кроме самого себя. И меня... – она положила голову ему на колени и закрыла глаза.
   – Тогда обязательно нужно познакомиться, – не сдавался Андрей.
   – Ты так сильно этого хочешь? Ладно... Приходи завтра к шести. Шевченко 22, красные ворота, – прошептала Вера и, не сказав больше ни слова, ушла.
    Андрей оделся и поспешил к ресторану… 
  
***

  Туман густел. Ослепленные им фонари беспомощно ощупывали контуры промокшей улицы. Вера продрогла, пока ждала такси. Нерадивый водитель долго блуждал в желтой темноте подворотен, но кое-как нашел пассажирку. Она опаздывала и страшно волновалась. Таксист, услышав стук зубов, включил печку на полную. Не помогло. 

   Свет в доме не горел, отца не было. Она обрадовалась отсрочке разговора, как помилованию, и, войдя в комнату, упала в кресло. Немного успокоившись, задремала. Снился отцовский нож. Окровавленный узкий клинок был изъеден ржавчиной. Рукоять с резными костяными прикладками загибалась на конце птичьим клювом, сквозь который была продета бечевка с узелком и нательным крестиком. По ней на пол стекала кровь.

   Отец протягивал ей нож и почти кричал, тряся бородой: 
   – Если вспомнишь чего в нощи, отходя ко сну, тот час же пойди и убей!  
   – Кого? – недоумевала она.
   – Лентяйку в себе! Доделай несделанное! Посуду почему не помыла? И где чугунное платье, что я тебе подарил!?
   – Пап, я не могу его больше носить, оно тяжелое...
  – Значится, это твоя благодарность?!

   Она открыла глаза. Перед лицом качалось распятие. В темно-сером полумраке комнаты отец нависал над ней шатающейся глыбой.
   – Почему, спрашиваю, посуду не помыла?! У тебя было два часа!
   – Где ты был так долго? – спросила она в ответ, услышав кислый запах перегара. 
   – У прокурора праздновали, – он попятился и плюхнулся на диван. –
Поди сюда. Сядь, Маша, – в подпитии он часто называл ее именем матери. 

   Вера покорно села, хотя знала, что за этим последует. Сердце, измятое тревогой, загромыхало в груди. Отец запустил руку ей под юбку. 
   – Н-н-ет! Не надо, пожалуйста! – она вскочила и включила свет. – Нам нужно все это прекратить. 
   – Та-а-ак... Опять за свое? Что уже случилось?
   – У меня есть парень. Он завтра придет знакомиться с тобой, – выпалила она, будто прыгнула в прорубь.
    – Что? Какой еще парень?
    – Его зовут Андрей Зацепин, он журналист.
    – Этот королобый недоумок из газеты?!
    – Не говори так. Ты же не знаешь человека.
    – Как не знать? Знаю... Сегодня поручкались. Выгоню его завтра взашей. Да он сам побежит, когда меня увидит. 
   Вера рухнула на колени:
   – Благослови нас! И отпусти меня, прошу. Господом богом твоим заклинаю! 
   
   Обняв его ноги и глядя снизу вверх, она видела, как чернеют глаза, как наползают на переносицу брови, как сжимаются добела кулаки-гири. Он двинул ногой, и Вера отлетела к стене, как собачонка.
   – Бог уже только мой?! А ты теперь со своим писакой Мамоне служишь? Как же я не доглядел-то?! Такую змею на груди пригрел, прости, Господи!

   Вера чувствовала, как он наливается яростью, будто вздувается река от ливней, но не могла остановиться. В ней заговорил нрав, спрятанный за кротостью.
   – Бога нет. Нет! А даже если есть, такие, как ты, его только компрометируют. Ты торгуешь вечной жизнью на развес, а хочешь казаться великомучеником. Спишь со мной, а корчишь из себя страстотерпца. Да тебе сам Сатана завидует!
   – Бесы в тебе вселились, Иудино семя?! Все, что я делаю, это ради тебя! Я хотел уберечь тебя от погани мирской. От неверия, от лжи, от предательства людского! Я всегда желал тебе только добра.
   – Разве не ясно, что твоей борьбой за добро можно оправдать целую пропасть зла? 
   – Дела рук Его – истина и суд; все заповеди Его верны. А я лишь длань его ничтоже сумняшеся, которую он направляет, – он взял рабочие ноты. 
  – Не верю! Все лицемерие! Ненавижу! Я уйду из дома! – Вера уже не говорила – кричала каким-то чужим, хриплым голосом.  
   – Куда?
   – К Андрею.
   – Ты хорошо подумала?
   – Да! – она бросилась в свою комнату собирать вещи.

   Отец Михаил рывком встал, приподнял подрясник и вытащил нож...

***

  Утром Андрей вспомнил, что смертен. Но сосущая пустота, что всегда стоит за страхом неотвратимости, заполнилась шепотом сознания: до смерти еще далеко, есть еще время, есть… Он ощупал горло, и вчерашняя обида укрыла его с головы до ног черной тоской. Планы мести, которые он изобретал полночи, при дневном свете выглядели жалкими и нелепыми. 

  Весь день он не мог дозвониться Вере – хотел перенести встречу. Он почти наверняка знал, чьи глаза на него смотрели там, у ресторана. Потом редакционная суматоха захватила его, то и дело отвлекая от тяжелых мыслей. 

  Вечером снова опустился туман. Андрей пришел ровно к шести и в диком волнении нажал на звонок. Его худшие ожидания оправдались – ворота открыл отец Михаил.  
   – А, зятек! – пьяно ухмыльнулся он. – Ну, заходи.

   Андрей медленно прошел к мрачному двухэтажному дому, едва освещенному сутулым фонарем. Хозяин пропустил гостя вперед. За спиной дважды повернулся ключ в замке. 
   – А где Вера? – не оборачиваясь, спросил он, оглядывая обстановку.  
   – Там, – кивнул отец Михаил на закрытую дверь. – Ждет тебя. Настоящее мужское счастье это – когда тебя где-то ждут. Правильно я говорю, боец?

   Андрей осторожно толкнул двери. В комнату вместе со скрипом вползла тусклая полоса света. Посреди стоял открытый чемодан с кучей вещей внутри. Возле тумбочки ощетинился ножками перевернутый стул. На полу валялись осколки фоторамки и железный торшер со слетевшим абажуром.  

   Андрей включил свет. В кровати на груде смятого белья лежала Вера. Из-за неестественности позы и восковой бледности она походила на упавшего манекена. Задравшийся подбородок, раскинутые в стороны ноги и перекошенный болью рот сомнений не оставляли – она была мертва.

  Он сделал три шага через комнатный бурелом и встал у изголовья, не решаясь ни к чему притронуться. Гладил взглядом по ее волосам, откинутым со лба, по матовой коже с едва заметным пушком на скулах, отчаянно запоминая каждую черту. Потом опустил глаза к сургучовому пятну на животе. Прижатые к ране руки были перепачканы кровью. Он представил, как сквозь эти пальцы толчками вытекала жизнь, и Вера пыталась ее удержать. 

   Сердце подпрыгнуло к горлу, руки одеревенели от адреналина. Он хотел что-то сказать, но пугающие домохозяек словечки из заголовков, вроде «чудовищно», «ужасно», «непоправимо», были неуместны. А других готовых слов нигде в мире не было.
   – Кто ее убил? – шепотом прохрипел он.
   – Ты! Кто ж еще?! – взревел отец. – Зачем девку мне испоганил? Безверие в ней посеял, гордыню? Вот Господь и осерчал. И наказал нерадивую моими руками. Теперь твоя очередь. Вот так и косит Он человеков, чтоб они продолжали расти. Ей в раю всяко лучше будет, чем здесь.
   – Что за бред?! – Андрей схватился за телефон, но священник резким ударом выбил трубку из рук, и она улетела куда-то под кровать. 

   Бежать было некуда – на окне белела решетка. Перед ним с крестом на груди стояла спятившая смерть с глазами Веры. Внутри закипала дикая, замешанная на животном страхе, злоба. Он перестал соображать и, как загнанная в угол крыса, бросился головой вперед. Отец Михаил промахнулся по нему кулаком, не устоял, и они с грохотом повалились на пол. 

  Андрей не понял, как оказался на лопатках. Оскалив желтые, похожие на лошадиные, зубы, служитель божий уперся локтем ему в шею. Затрещали хрящи и одежда. Сдирая ногти, Андрей пытался рвать поповское горло, впивался пальцами в лицо. Но тот выкручивал ему запястья и давил с неумолимостью гидравлического пресса. Андрей чувствовал гнилое дыхание, видел, как опускается кулак, и ничего не мог сделать. На секунду сознание провалилось в черноту. Он раскинул руки и, почти угасая, нащупал торшер. Крепко сжав металлическую подставку, ударил ею, как копьем.

   Цоколь с обломками лампочки угодил точно в висок. Тело священника обмякло. Андрей, тяжело дыша, выбрался из-под него, перевернув на спину, и стал наносить частые удары, будто дробил ломом асфальт. Лицо превращалось в безобразную мешанину. Пульсирующие кровавые выбросы заливали кашу из зубов, волос и рваной розовой мякоти. Несколько раз он промахнулся, и в дощатом полу остались вмятины. Они наполнялись кровью, как маленькие круглые бассейны. Он бил без остановки, пока не обессилил. Решив, что все закончилось, перевернул стул и откинулся на спинку, чтобы перевести дух.

   Вдруг отец Михаил захрипел, выдувая на поверхности месива малиновые пузыри, и попытался встать. Андрей смотрел на живучую тварь, не понимая, как такое возможно и что делать. Из-под задравшегося подрясника выглядывала рукоять ножа. Андрей опустился на колени и вытащил его из кожаных ножен. Ухватив двумя руками, с замахом воткнул в грудь, прикрытую распятьем. Спустя полминуты, он подавил рвотный спазм омерзения, с усилием провернул нож, выдернул и еще раз ударил. 

  Андрей встал, осмотрел побоище. Кровь была везде. Он ужаснулся и, шатаясь, пошел искать умывальник. Ботинки противно липли к полу. Слабость была такой, что он с трудом передвигал ноги, за ним тянулись длинные следы. Из рассечения сочилась кровь, заливая глаза, окрашивала все в багровые тона.

    Вода освежила его. Он опомнился и подумал про последствия. Намочил тряпку и заставил себя вернуться. Тщательно вытер выключатель, нож, торшер, и ножки стула. Потом протер дверные ручки. Страх быть пойманным гнал его прочь. Андрей накинул капюшон, вышел за ворота и, оглядев пустынную улицу, скрылся в тумане.

    Только он ушел, под кроватью загудел разбитый телефон. Звонила мама…

mobilshark , 30.01.2020

Печатать ! печатать / с каментами

ты должен быть залoгинен чтобы хуйярить камменты !


страница:
<
1

mobilshark, 30-01-2020 08:38:02

Блядь. Не тот файл заслал. Удалите, плиз.

2

Бобр, 30-01-2020 08:39:05

Синопсис? Случайно черновик земноводному заслал?

3

mobilshark, 30-01-2020 08:43:20

ответ на: Бобр [2]

Угу. Щяс все перезашлю.

4

Удав, 30-01-2020 08:53:35

Перезалил.

5

Дурогон, 30-01-2020 08:57:13

понятно, что это наброски, коих у нашего брата - 100500 хардов в столе и под столом столько же.
Но  вот это: "Уснувший за столом юбиляр блестел лысиной между фужеров" -  понравилось, прочитал и увидел себя рядом с уснувшим прокурором

6

mobilshark, 30-01-2020 08:59:35

ответ на: Удав [4]

Спасибо. Это я на радостях от того, что закончил, винца грузинского наебенился и ткнул не тудой.

7

Rideamus!, 30-01-2020 09:05:34

Сильно...очень мрачно, но - сильно!
единственное замечание: генеральный прокурор - один в стране, остальные - просто прокуроры города, области..

8

Йохан Палыч, 30-01-2020 09:15:59

Ни дать ни взять - русский нуар. Понравилось, хоть и прилично подпортило настроение с утра. Впрочем, хорошо написанный текст и должен влиять на читателя.
А ещё понравилось, что Дмитрий даже "черновику" до перезасыла поставил "палец", ггг.

9

Гринго, 30-01-2020 09:21:23

Годный трэшачок
Тарантиннуло

10

Шкурный интерес, 30-01-2020 09:22:04

Хорошее чтиво

11

Запиздухватуллин, 30-01-2020 09:22:53

Ничо так

12

Товарищ Муев, 30-01-2020 09:32:46

Хорошо написано. Да.
Но смущает одно. Я понимаю, что можно не любить попов и прочих священослужителей. Это право каждого. Но почему-то, если речь о попах в отрицательном контексте речь заходит, то значит ко всему педораз, а тут уже и до инцеста дошло. Зачем такие крайности?
Но все одно 6*

13

ляксандр...ВСЕГДА,,,, 30-01-2020 10:02:21

– Бесы в тебе вселились, Иудино семя?!/с/
----------------------------
очепяточка однако дтктд

14

ляксандр...ВСЕГДА,,,, 30-01-2020 10:09:19

ответ на: Товарищ Муев [12]

>Хорошо написано. Да.
>Но смущает одно. Я понимаю, что можно не любить попов и прочих священослужителей. Это право каждого. Но почему-то, если речь о попах в отрицательном контексте речь заходит, то значит ко всему педораз, а тут уже и до инцеста дошло. Зачем такие крайности?
>Но все одно 6*
------------------------
хз. но в моём понимании сознательно выбирать стезю попа столь же ненормально как и сознательно выбирать стезю педораса

15

mobilshark, 30-01-2020 10:13:14

ответ на: Товарищ Муев [12]

изначально персонаж был другой профессии
здесь это данный и конкретный поп, без обобщений какбэ,

16

Сирота Казанский, 30-01-2020 10:31:21

Сильно...очень мрачно, но - сильно!(с)
Если бы даже не видал камента Риди, адин хуй сбоянил бы, патамушта это так и есть.

17

ЖеЛе, 30-01-2020 10:42:55

эх, бля...
проняло...

18

Диоген Бочкотарный, 30-01-2020 10:42:57

ответ на: Товарищ Муев [12]

Не, ну кагбэ, в данный момент идёт следствие по делу Стремского. И его обвиняют именно в этих крайностях по отношению к приёмным дочерям. Хотя, я считаю, что обвинение очень возможно что сфабриковано. Скорее кинул кого на бабло.

http://www.province.ru/orenburg/gromkoe-delo/v-orenburge-nikolaya-stre

19

ЖеЛе, 30-01-2020 10:43:49

на "обломках кораблекрушений" в глинтвейне конешножэ вспомнил "флотский борщ"...
в целом не ожидал такого формата...
сильно...

20

Диоген Бочкотарный, 30-01-2020 10:46:00

ответ на: ляксандр...ВСЕГДА,,, [14]

>хз. но в моём понимании сознательно выбирать стезю попа столь же ненормально как и сознательно выбирать стезю педораса

Очень ортодоксальное мнение.

21

Самасвал, 30-01-2020 10:53:25

ответ на: ляксандр...ВСЕГДА,,, [14]

ы, Титаныч, нас технарей видно издалека

22

Гринго, 30-01-2020 11:06:57

Перечитал
Сильный текст

23

Д.п.з.а.х, 30-01-2020 11:15:44

ответ на: Самасвал [21]

>ы, Титаныч, нас технарей видно издалека

ну я технарь поболе вас с саней вместе взятых, но так не считаю

24

Товарищ Муев, 30-01-2020 11:53:51

ответ на: Диоген Бочкотарный [18]

>Не, ну кагбэ, в данный момент идёт следствие по делу Стремского. И его обвиняют именно в этих крайностях по отношению к приёмным дочерям. Хотя, я считаю, что обвинение очень возможно что сфабриковано. Скорее кинул кого на бабло.
>
>http://www.province.ru/orenburg/gromkoe-delo/v-orenburge-nikolaya-
stre

Всяко может быть конечно. Да и фамилие стремное какое-та.
Да и вообще много еще всякой сволочи везде. Но еще поболе будет наверное среди думских и попсни всякой

25

Бай Трахула, 30-01-2020 12:17:54

отлично, хоть негатив и не особо жалую
все звезды автору!

26

З.Поулыбалло, 30-01-2020 12:36:54

ну средненько
волосы нигде не зашевелились

27

СамыйЧеловечныйЧилавег, 30-01-2020 14:06:59

специально реганулся дабы выразить свое недовольство!
про баскетбол ни пол слова!
но я напомню, к 13 апреля жду чота веселова про корзиномяч. А то, бля, одни печали, то Коби умер, то Володька в несвойственной ему манере пишет...

ну, а если серьезно, то могуче написанно.
уважаю

28

mobilshark, 30-01-2020 15:02:01

ответ на: СамыйЧеловечныйЧилавег [27]

старина Ромуальдыч, вы ли это?
к днюхе пьеса в четырех таймах вас устроит?

29

Бобр, 30-01-2020 15:44:15

про кровисщу.. "затрещали хрящи" - как то скучно, "захрустели хрящи" - от то да, дарю.
захрящели хрусты

30

Пробрюшливое жорло, 30-01-2020 15:50:06

в дристарайне шумерля

31

геша, 30-01-2020 16:57:27

Замечательно!
Про приближение к Богу через курево, канешн, пизданул у ПВО, но етим уже све грешат бессознательно

32

Асоциальный элемент, 30-01-2020 17:51:37

Хорошо передана атмосфера.
Поп эдакий противоречивый персонаж, вроде должен быть положительным героем, воевал всё же, в Бога уверовал, а тут хуяк и оказался хуже пидораса. Я к тому, что обычный попобарыга и педофил никого уже не удивит, а вот поп ебущий своих детей - это уже за гранью, ваще нахуй.
––––––––––––––––––––––––
мну понравились буквы

33

Хуй коня Будулая, 30-01-2020 19:08:37

сиси  и пачитаю

* 181155_7_trinixy_ru :: 73,5 kb - показать
34

бомж бруевич, 30-01-2020 19:16:34

Мило.

35

Хуй коня Будулая, 30-01-2020 19:42:44

написано на 6*
хоть и мрачьненько....

* 1546081911_1-159 :: 46,4 kb - показать
36

Нэкосан, 30-01-2020 21:25:52

ужаснах
религия - опиум для народа

37

Лосик, 30-01-2020 22:39:35

А не пакусал ли афтыря некто Ю.Мори (он жы Жуков, он жы...)

Нопейсато, несомненно, атмосферненько, слог силён, нечего сказать. Правда, концофко "в опчим, фсе умирли" мну тяготит. Хотя оставленный под кроватью тилипонг - сильный ход

38

Marcus, 30-01-2020 22:44:20

авансом 6*
утром дочитаю... щас сил уже нет.
слог мастера сразу, конечно, видно. за одуванчик один только нетленку можно давать.

39

Товарищ Муев, 30-01-2020 23:00:30

Вы афтара не испортите только, пжлста

40

Диоген Бочкотарный, 30-01-2020 23:40:19

ответ на: Лосик [37]

Отож, теперь на ГГ двоих повесят.

41

Альбертыч, 30-01-2020 23:44:30

неоднозначно,но исполнено хорошо.оценку не поставлю

42

Десантура, 31-01-2020 06:49:17

написано добротно, но не катран.

43

RotvaleZ, 31-01-2020 07:07:31

ужоснах

44

СамыйЧеловечныйЧилавег, 31-01-2020 11:06:22

ответ на: mobilshark [28]

>старина Ромуальдыч, вы ли это?
>к днюхе пьеса в четырех таймах вас устроит?

безусловно.
в первой четверти- пролог
во второй абассака
в третьей триллер
ну и в четветртай безудержная оргия с элементами бэд трипа

я правильно все понял?

45

Гугля, 31-01-2020 11:53:14

покайтесь, сцуки! ибо грядётЪ!!

* 44DA7BED-8225-4B61-9DD6-8326D08B5A19 :: 112,4 kb - показать
46

ЧЕЛОВЕК НИХУЯ, 31-01-2020 16:21:53

Прекрасно! Стиль написания на Веллеровский похож. имхо

47

ЖеЛе, 31-01-2020 16:49:51

а я чото "машеньку" кирзачовскую вспомнил...

48

Хантяра , 31-01-2020 18:36:16

Влодимер готичен нынче...

49

Нематрос, 01-02-2020 11:28:34

Хороший рассказ, и непростой, как может показаться на первый взгляд. Особенно мощным выглядит трансформация скромного родового, фамильного, так сказать, инцеста - в инцест духовный, когда Бог, в которого ты не веришь, ебёт тебя в прямом смысле слова (ибо перст Его равно и член Его). Технически исполнено как всегда на высоком уровне с небольшими вкраплениями.

50

XXX, 01-02-2020 12:27:16

писда андрейке...
птичку жалко ыы(с)

51

бомж бруевич, 01-02-2020 15:24:26

ответ на: Лосик [37]

>А не пакусал ли афтыря некто Ю.Мори (он жы Жуков, он жы...)
>
>Нопейсато, несомненно, атмосферненько, слог силён, нечего сказать. Правда, концофко "в опчим, фсе умирли" мну тяготит. Хотя оставленный под кроватью тилипонг - сильный ход

Думаю, современный человек заметит отсутствие телефона в тот же день и вернётся. А вот мусора там могут оказаться через неделю-две.

52

spirochaete, 01-02-2020 16:13:47

Из положения лёжа ударить торшером как копьем прямо в висок? Ну. не знаю..., не могу представить , какие там копьеобразные торшеры нафантазировал автор. А вообще фигня. Слишком вычурно написано, с претензией на оригинальность... ПРоще надо писать, афтор!

53

Лёха Факт, 07-02-2020 07:31:46

Аффтар мудак , но в буквы могёт. Что  не предложение, то догма. Вкусно читается. Если есть сборник, кинь сцылку.

страница:
<

ты должен быть залoгинен чтобы хуйярить камменты !


«Я сбрасывал на Дергунова бетонные плиты, кидал в открытый люк машины бутылку со ртутью, давил его машину бульдозером, подкапывал под ней дорогу, пробивал днище бензобака из канализационного люка.»

«Нищий гурман Князев, помня про генитальные напасти будущего тестя, утками брезговал, зато вдоволь кормил ими Кисю, занимаясь одновременно дрессировкой. Дошло до того, что при слове "утка" умный кот, натурально, делал стойку, вероятно воображая себя реальным почти спаниэлем.»

— Ебитесь в рот. Ваш Удав

Оригинальная идея, авторские права: © 2000-2025 Удафф
Административная и финансовая поддержка
Тех. поддержка: Proforg