Еко Мануто работал на "Тойоте" уже 40 лет.

…Теплый метал. Еко вздохнул. И этот "Лексус" пойдет в мир. Пальцы Еко гладили крыло. Пальцы медленно шли поверх, и казалось, что они легко могут проникнуть внутрь металла и стать одним целым. Пальцы гладили сидения. Подушечки медленно вслушивались в историю. Бег животных, давших кожу. Шум деревьев. Дыхание земли. Все собирается здесь, в этом сидение, в этом кусочке кожи, в этом автомобиле. Еко не захлопнул дверь, но в тоже время всем телом почти невесомо толкнул … Щелчок. Автомобиль ушел в мир.

Еко смотрел вслед. И образы, туманом пролетающие в сознании, оставляли легкую грусть. Это его путь. У каждого он свой.

Смирись. У каждого свой мост…

…Человек встал утром. Есть охота. Когда хочешь есть, мало о чем можешь еще думать, если только не голодать специально, например, для похудения. Денег дают только за работу. Ну, что за старое? А хочется ли? Человек прислушался к себе. Ведь сколько раз обещал себе? Наверное, это и есть настоящая его жизнь. Жизнь вора. Автовора. Человек устало усмехнулся и нащупал в кармане ключ от входной двери…

...Надо еще «малявочницу» положить и шесть крючков «пятерок». Так вроде все взял. Можно затягивать. Сильные руки еще. Рыбак улыбнулся и закинул рюкзак на плечи.

...Раннее утро. Красиво. Мне всегда нравится утро в это время года. Ю встрепенулась, тельце за ночь затекло и, чирикнув приветствие солнцу, взмыла в небо. Как приятно лететь после теплой летней ночи. Холодные струи воздуха приятно бьют в тело. Тело летит само. Можно даже не думать, а расслабиться и лететь лишь на любопытстве.

Жук! Стрелой Ю бросилась вниз, но метров за десять поняла, что она приняла за жука лишь темный сучок на светлом стволе дерева. Из воды прямо у края тени от громады моста торчал удобный колышек. Ю приземлилась на него и начала досадливо чистить перышки.

Мост был старый, его перестраивали много раз. Семьсот лет на этом месте были мосты. И призраки старых мостов иногда появлялись. Мост тогда вздрагивал. Кто сказал, что мосты не боятся?

…«Ю мне нравится»,- подумал он, - «милая, беззаботная, умная. Не то, что эти клуши». Он посмотрел на берег, где в сухом песке воробьихи чистили перья. «Как сделать, чтобы она была моей? Ведь столько всякого вокруг летает». Он обернулся по сторонам - всякого летало действительно много.

…Тело такое горячее вчера, еще холодное сегодня. Еще. Ждать недолго. Часов пять. Обычно с этого момента всегда ждать пять часов. Потом искра, и все наливается теплом и жизнью, и то для чего я создано, будет владеть мною. Но шаги…

«Двор спит, и лох спит. Надо проверить на электронику. Нет. Просто " мультилок". Очень странно, но бывает»,- человек подавил в себе неприятные предчувствия. Щелкает прибор, дверь открывается. Из аэрозоля - на сцепку замка. Жидкого азота никакой металл не выдержит. Подбор ключей. Секунда. Две. Три. Четыре. Пять. Есть! Приятная машина, шума нет.

«Трогаюсь», - лишь шуршание шин, - «Они стоят на двух новых в это время, перегонять надо через старый мост»…

Ю сидела на перилах моста, обиженная. День, сегодня начинавшийся так замечательно, определенно не удался. Сначала жук-обманщик, а сейчас пригрелась, и рыбак согнал с любимого колышка, так, что чуть не упала в реку …

Река всегда текла здесь. Поднималась и опускалась вода. Она была здесь всегда. Она была до моста, она была, когда мост покрыли сверкающей краской. Она будет, когда мост за ненадобностью распылят на молекулы, и тогда он сольется с рекой. Но это будет лишь через несколько миллионов рассветов.

В неорганическом мире все иначе, и в отличие от людей, мост спокойно знал свое будущее. Когда знаешь - спокоен.

Рыбак сидел в лодке. У реки возле моста было ощутимое течение. Но лодку удерживал колышек, к которому она была привязана. «Согнал птицу. Пригрелась», - странно, что он помнил это. Рыбалка осталась единственной радостью в жизни. Рыбалка делала мозг пустым и наполненным лишь легим бессмысленным восторгом.

И чувство свободы. Он больше нигде не был так свободен как здесь. Поплавок дернулся. Подсечка. Серебристая рыбка уже бьется в руках…

… «Боль, боль, боль…», - мозг пульсирует болью, - «Дышать! Не могу. Рвется губа. Боль. Жаль. Не надо было хватать этого червяка»…

«Потерпи, милая», - рыбак снимает бьющуюся рыбку с крючка. Крючок глубоко и поэтому пришлось порвать губу. Сердце сжимается от непонятной жалости. «Подожди, милая…».

Вдруг что-то сверху упало на лоб и, чпокнув, растеклось бело-черными вонючими струями… «Блядь!» - Рыбка выпала из рук в реку.

«Я сделал это!» - он гордо разворачивался на втором круге над рекой и мостом. Внизу рыбак что-то орал на человеческом из лодки и пытался вытереть лысину тряпкой. Ю отомщена! И он спикировал на то место, где на ограде моста сидела сияющая Ю.

Разорванной губы коснулась вода. Жабры раскрылись, воздух пошел. «Как хорошо жить! Теперь подальше от этого места и на глубину»…

Ю глядела на своего приближающегося Друга. А это Друг, раз он отомстил. И Ю начала приписывать ему все новые черты - он сильный, он зоркий, а как он быстро находит корм! Ах, к чему условности?!

«Это не хозяин. Хозяин так не водит. Этот не понимает духа дороги… Не понимает. Ничего. Две минуты до блокирования руля. Этот не знает… 1.59. 1.58. 1.57. 1.56».

«С Пролетарской на Лидскую, там до рынка налево и вниз. Метров двести, потом направо…».

Он приземлился рядом, чинно положил перед Ю заранее припасенного кузнечика. Ю выглядела такой милой рассеянной и …призывной. И ведь действительно, к чему условности!?

Рыбак, плюнув на тряпку уже в третий раз, сосредоточенно тер лысину, ему казалось, что запах въелся навсегда. Наконец, кое-как успокоившись, он поднялся в лодке и, осторожно удерживая равновесие, забросил удочку…

«Дальше налево, пятьдесят метров вниз, направо, прямо сто метров…».

«0.21. 0.20. 0.19. 0.18».

Он вошел сильно и мощно, осторожно перехватив клювом хохолок Ю. Та даже не потеряла равновесие. «Молодец. Как хорошо. Какие нежные перья. Для таких перьев надо пшеницей питаться. Точно, где-то мешок пшеницы нашла! Узнаем. Ладно. О! Ю!»

Ю обмякла, полностью погрузившись в ощущения, но когти цепко держались за ограду . «Какой он сильный! От него получатся замечательные птенцы»…

«0.04. 0.03. 0.02. 0.01. 0.00».

«Прямо до банка - с 20 до 7 разрешено», - человек улыбнулся, - « Тут поворот и на мост. Скорость можно не гасить. Руль прямо. Выворачивай… Выворачивай! Выворачивай!!! Все. Руль заклинило…Пиздец!»

«Солнце. Два солнца. Так не бывает! Одно на небе, второе сбоку сзади несется прямо на нас! Взлететь? Поздно!» «Ю-Ю-Ю!», - он вдруг заметил, что Ю сжалась, и повернул голову, - «Поздно!» Что-то красное, несущееся на них не оставило шансов…

Время застыло. Как на кинопленке пролетела жизнь. Машина пересекает полосу: он - мальчишка с плюшевым медведем. Они стоят на балконе. Машина выскакивает на бордюр: он в саду помогает убирать яблоки. Машина летит от бордюра до заграждения: он идет в школу. У него пенал в виде автомобиля. Машина въезжает в ограждение, пробегают трещины, потом медленно обнажается металл. Капот складывается как гармошка. Музыкальная школа. Родители отдают его на баян. Ему там нравится рояль. Но папа объясняет, что рояль в квартиру не войдет.

Пух и перья. Две птицы, а точнее две тушки уже повисли на мгновение в воздухе. Воробьи, наверное, сидели на ограде.

Колеса над пропастью, внизу река, масса перевешивает...

Удар, и Ю взлетает в небо. Но не так как всегда… Звезды днем, так странно.

Машина летит вниз, свист ветра и тишина. Проснуться бы. Но это не сон. Удар где- то сверху. Рыбак поднял голову. Что-то большое падает сверху.

Удар. Мост вздрогнул. Тысячи дней тишины. Сейчас звон, чуть-чуть.

Машина касается лодки, воды, рыбака, Ю, рыбы с порванной губой, дна реки.

Кто- то уходит на дно реки, кто-то выходит на берег реки, а кто-то по реке уплывает навстречу к рассвету.

А день спустя все исчезают и остаются лишь трое:

мост, река и время.