"Чтоб ты жил в эпоху перемен!"
Древнекитайское проклятие.

Да, мы все тут попали в эту эпоху...и те, кто жили до, и те, кто родились после того, как всё перевернули с ног на голову или наоборот, с какой стороны посмотреть, а если кому-то из-за этого пришлось отморозиться и сделать вид, что они не при делах, и продолжать втайне верить в какие-то там коммунистические идеалы, то и ладно...это никого уже не волновало, а все только и думали как бы выжить и заплатить за электричество, чтобы его не отрезали, да...

Однако речь здесь пойдёт совсем не об этой глобальной перемене в судьбах и мозгах всех жителей нашей многострадальной страны, которая волею хрен знает кого превратилась в подобие некого полигона, на котором отрабатывались все мыслимые и немыслимые способы уничтожения живого русского человека, а он умудрялся выжить в тех условиях, в которых нормальный иностранец уже давно бы сделал то, о чём однажды сказала одна клиентка международного брачного агентства, которая в безумной надежде свалить куда подальше, пыталась очаровать какого нибудь иностранного придурка, чтобы он вывез её с детьми от разведённого алкоголика из этого дурдома...да, так вот эта сильная женщина выдала однажды такую сентенцию:"Любой иностранец, который попал бы сюда жить навсегда, на пятый день бы разорился , на седьмой - спился, а на десятый - повесился", ха!

Ну, да Бог с ними, с иностранцами и прочим глобальным потеплением климата...речь пойдёт всего-то навсего о Васильке.

Мальчишка обожал своего старшего друга Владика, который вернулся из Афгана кавалером трёх орденов Красной Звезды, и который, как ни странно, никак не подчёркивал неравенство их возраста и жизненного опыта, а напротив, льнул к Васильку как младшему братишке и доверял ему все потаённые секреты своей несчастной любви к дочке первого секретаря райкома партии, которой по фигу были его ордена и прочие качества опалённой героическими подвигами души, а Василёк втайне боготворил своего такого взрослого и героического друга, но всегда, при встрече, делал очень глупое лицо и, сощурив свои детские глазки, наивно задирал его, чтобы не показать как он благоговеет перед ним.

Это была настоящая дружба настоящих друзей, когда достаточно было помолчать за сигареткой и разбежаться, каждый по своим делам, а потом опять встретиться и так, про между прочим, рассказать о своих проблемах, которые облекались в простой, ничего не значащий трёп, и опять разбежаться, не договариваясь о следующей встрече, но эта встреча всегда случалась сама собой, и они, сами того не сознавая, радовались этой новой встрече, а потом Васильку пришла повестка из военкомата и он сказал Владику, что он хочет служить только в ВДВ и больше нигде, а Владик сказал, что военком - его друг и он всё сделает, чтобы Василька направили именно туда.

Военком, конечно же, был "афганцем", да ещё и "с пулей в голове", что было никакой не шуткой, а на самом деле, у него былo смертельное ранение в голову, после которого он, как ни странно, остался жив и даже в своём уме, и, конечно же, военком нe сказав ни слова возражения, зачислил Василька в кандидаты на прохождение срочной службы в Западную группу войск в одну воздушно десантную часть, на которую пришла разнарядка в тот самый военкомат, где он решал кого, как и куда.

И тут уже дело стало за Васильком, как пройти медкомиссию, когда он давно уже знал, что у него такое сильное плоскостопие, что место ему лишь в стройбате, но Василёк был не лыком шит, не будь он внуком деда Кольки, который, благодаря газете "Правда", которую он подсунул себе в сапоги и поэтому прошёл победным маршем по Красной Площади в далёком 45-м...ну, конечно же не только поэтому.

***

Как никак, геройским парнем был дед Колька, хоть и плакал всегда по пьяне, вспоминая покойницу-жену Верочку, которую он несправедливо обвинял в том, что родила ему гадов, которые позорят его, ветерана Великой Отечественной Войны, своими антисиветскими замашками и, ясное дело, что эти паганцы пошли в её дорогих недобитых литовских родственничков, братьев лесных, иначе почему один из них стал стилягой, да ещё создал из студентов своего курса какую-то банду, которая всякие непотребные буги-вуги и прочие рок-н-роллы играет, когда девок на танцах хлопцы как пропеллер крутят и показывают всем что у них под юбкой, да...а младший и того гирше, на художника поехал учиться, а приехал антисоветчик антисоветчиком, сволочь бородатая, ёпть!

И ещё он плакал навзрыд, когда по пьяне вспоминалось ему как однажды в Кенигсберге зашёл он в одну богатую усадьбу в поисках какого нибудь трофея, и тут же сразу же выбежал вон, шатаясь и матерясь сквозь блевоту, которая наизнанку выворачивала всё его нутро вместе с душой, потому, что увидел он в той разграбленной усадьбе молодую немку с белокурыми роскошными кудрями, тонувшими в кровавой луже, чёрным нимбом окружaвшей её головy, и застывший взгляд её , как y мёртвого ангела, был полон муки и удивления, а из её, распоротого штыком брюха торчал не родившийся немчурёнок, и штык тот так и остался в его, никогда не познавшем биения жизни сердечке, да, a штык тот был русский...
Так и прибыл Колька с войны с пустыми руками, без трофеев то есть, что было очень даже странно и невозможно понять, но люди ничего не сказали, а только подумали:"Шо такое, ха?"

***

Василёк быстренько уговорил одного парнишку сделать рентген вместо него и представил великолепный снимок абсолютно неплоскостопых ступней, что на какое-то мгновение смутило врачей из медкомиссии, когда в карточке из поликлиники значилась такая степень плоскостопия, которую невозможно никак исправить, и с которой означенный призывник годился лишь в нестроевые строители, куда, как правило, отправляли дебилов и нерусских из горных аулов, чтобы не пoубивать их, когда они ни хрена не в состоянии были не то что понять простые команды, перемежаемые матерными словами, а даже и самих этих слов, без которых наша родная армия смотрелась бы, как институт благородных девиц, да...

В общем, айболиты не стали слишком разбираться и сделали вид, что всё путём , потому, что сам военком Корнеев ходатайствовал за этого призывника, и сделали вид, что поверили в чудесное исцеление такого плоскостопия, и Василёк попал туда, куда хотел и, уже через неделю, его бритоголового, и какого-то сразу похудевшего и повзрослевшего, вместе с другими счастливчиками увёз специальный железнодорожный состав в Германскую Демократическую Республику.

Было бы скучно и стереотипно узнавать об армейских буднях Василька, которые ничем не отличались от любых других, а тот факт, что эти будни проходили за-границей, никак не отличались от таких же будней в каком-нибудь занюханном Засраханске потому, что служба она и есть служба, а воинская часть она и есть то место, которое везде выглядит одинаково, согласно госстандарту.

Василёк страстно мечтал быть ВДВэшником, но когда эта мечта сбылась так легко, он с затаённым страхом, стал подумывать о том как он будет прыгать со своим ужасающим плоскостопием с парашютом, что входило в обязательные требования к десантникам, но он не успел додумать, как произошло то, чего никто не ожидал, а если и ожидал, то не в этой жизни, а произошла такая интересная и невероятная штука, как падение Берлинской Стены, когда вся Германия ликовала и западные братья, со слезами немецкой сентиментальности на глазах, обнимали своих затраханных "советами" братьев восточных...ну это ихнее внутреннее дело, о чём они потом очень даже пожалели, а вот прыжки в части ВДВ, где служил Василёк, отменили потому, что вообще отменили присутствие посторонних войск в наконец-то объединённой Германии.

Как говорится, никто не может бежать от своей судьбы, да...и Василёк, в полном составе со своей воинской частью и почти осуществлённой мечтой, был срочно переброшен в Сибирь, а именно в леса под городком Усолье-Сибирское, о существовании которого он узнал лишь когда их престижное подразделение передали в распоряжение войск стройбата, что было серпом по яйцам, но никто из ребят не мог ничего поделать с этим катаклизмом и они все смирились с этим позорным назначением, но только не Василёк, не будь он внуком Кольки из Попасной!

Их разместили в палаточном лагере за городом потому, что в самом городе никак не ожидали такого пополнения, которое свалилось, как снег на голову из-за перемен в политической карте Мира, и там, в лесополосе, срочно соорудили деревянный штаб, где офицеры, которые тоже офигели от таких перемен, сидели и в растерянности пили водку, и никто не знал, что делать с этими салагами, которых готовили разрушать всё и вся, а не строить какие-то там непонятные объекты, которых и так было нафик завались.

Когда Василёк оправился от первоначального шока внезапных перемен, он сразу же дал себе слово выбраться из этой жопы и, на его счастье, через неделю их позорного исхода из Германии, в часть прибыл новый офицер, выпускник Таллиннского Военно-политического строительного училища лейтенант Самохин, а в неформальной обстановке просто Лёха из Полтавы, и тут Васильку опять улыбнулась Фортуна потому, что он оказался единственным "земелей" Лёхи.

Лёха тоже был в шоке от всех этих перемен и единственной ниточкой, которая ещё удерживала его в адекватном состоянии там, куда он попал, оказался "земеля" Васька, которому он и подсказал идею подать рапорт на поступление в то самое Таллиннское училище, и Василёк схватился за эту соломинку надежды потому, что больше не за что было хвататься, и он послал свой рапорт туда, в далёкую Эстонию, сам не веря, что ему ответят.

Вступительные экзамены в то училище уже закончились, но, как ни поразительно, вскоре в Усолье-Сибирское, в часть, где Василёк делал вид, что служит, пришёл приказ о зачислении его на первый курс военно-политического строительного училища, и Василёк, преследуемый завистливыми взглядами остальных, стал готовиться к отъезду из этого гиблого места, а когда все документы были уже готовы, деревянный штаб, где он должен был получить их завтра, загорелся и сгорел дотла потому, что один рядовой чурка накануне натирал там полы скипидаром и сдуру закурил и бросил не затушенную спичку и всё вспыхнуло так, что этот чурка заживо сгорел в том злополучном штабе вместе со всеми сопроводительными документами Василька!

Земеля Лёха поддержал друга Ваську, как мог...он дал ему свою большую спортивную сумку, немного денег и даже наручные командирские часы, которые Василёк обязался вернуть ему при первой возможности, а командование сгоревшего штаба выдало Васильку справку о том, что все его документы сгорели на пожаре, и таким образом упакованный, он отбыл из Сибири в Ленинград, где внаглую пролез к билетной кассе, тыкая всем страждущим под нос справку, что он - погорелец, а иначе сидеть ему там хрен знает сколько и ждать когда там ещё получится улететь на Украину.

Да, он сразу оценил тот бардак, который воцарился в агонизирующем Союзе, и вместо того, чтобы немедленно предстать "пред ясны очи" нового командования, решил наведаться домой, а потом уже спокойно валить в это грёбанное военно-политическое строительное училище, которое ему и нафик не тарахтело, но это было лучше, чем кормить комаров в тайге и строить хрен знает что, и он , к радости родителей, внезапно возник на пороге дома, а через неделю, загруженный всякими гостинцами из родного дома и подкрепленный родительскими деньгами, спокойно купил билет на самолёт в Таллинн и прибыл на место назначения, первым делом молча выложив на стол командира училища десять бутылок "Столичной", чем сразу заслужил особое расположение оного, да...а родители Василька, набив до отказа всякими вкусностями сумку "земели Лёхи", отправили её по почте в Усолье Сибирское вместе с деньгами, командирскими часами и благодарностью за заботу об их сыне.

Его поселили в каком-то бараке, с парнями, которых в последний момент, как ошмётки кораблекрушения, выбросило на эстонскую землю, и они целыми днями занимались тем, что ходили строем в столовку, а остальное время сидели, курили и трепались о чём попало потому, что ни на какие занятия их пока не допускали, и была невидимая стена между ними и эстонскими курсантами, которые бегали и стреляли из автоматов и занимались прочими физическими упражнениями помимо прохождения занятий по военно-политической подготовке, но нашим это было фиолетово и даже нравилось ни фига не делать, да, а потом вдруг они узнали, что Прибалтика отделилась от Союза и всех неэстонцев вскоре должны отправить к чертям собачьим из страны дослуживать в стройбатах родного Отечества, бля!

Эта очередная радостная демократическая перемена, которую всему Миру продемонстрировал генсек Миша Горбачёв, уже не была воспринята Васильком, закалённым падением Берлинской стены и сгоревшим штабом в далёкой Сибири, как серп по яйцам, а только прибавила азарта и воли к победе и он, пообещав командиру училища, ещё десять бутылок "Столичной", срочно был отпущен в несанкционированный отпуск на Украину, где он лично предстал пред ясны очи командира ближайшего к его городку Военно-политического строительного училища и лично обаяв его известным способом, подал рапорт о переводе на продолжение обучения коммунистическому строительству на территории родной страны, так что Василёк со спокойной душой вернулся в Таллинн, откуда вскоре отбыл к месту прохождения дальнейшей учёбы, но не тут-то было!

Не успел Василёк успокоиться на родной территории и привыкнуть к этой идиотской форме курсанта военно-политического строительного училища, как внезапно оживший вулкан новых перемен, опять заставил его действовать потому, что на этот раз отменили коммунистическую партию, как главного рулевого корабля с пробоиной в борту, а её кэп мистер Горбачёв из генсека перевоплотился в первого и, как выяснилось впоследствии, последнего президента СССР и, соответственно, в военно-политических училищах в этой показухе отпала надобность, а курсантов было решено отправить в стройбаты дослуживать срочную службу, бля!

Тем временем в училище, где подавленно ждали исполнения приговора стройбатом несостоявшиеся политические строители, вскоре пришёл приказ уволить в запас, не дослуживая положенного срока, всех граждан суверенных республик и Василёк решился на отчаянный шаг, подав рапорт на увольнение в качестве пришельца из Эстонии, и в неразберихе это сработало, а когда пришёл приказ об увольнении всех иностранцев, в числе которых оказался и Василёк, то замполит расформированного училища, слишком поздно обнаружил ошибку и разъярённо бежал с этой бумажкой по коридору крича:"Мать твою так! Один украинец затесался!", но было уже поздно что либо менять, да и нафик кому надо получать взыскания за халатность, так что Василька вчистую уволили из рядов советской ещё армии, а вскоре и сам Советский Союз приказал долго жить, уступив место кускам пирога разной величины, которые держали в своих волосатых лапах те, кому уже давно хотелось тоже порулить.

Хорошо, что дед Колька не дожил до этого бардака потому, что после смерти жены он, вконец рассорившись со своими, непохожими на него сыновьями, жил в маленькой однокомнатной квартирке, в которую он въехал после скандального размена, и где однажды утром, взломав замок, местный участковый и понятые нашли его уже посиневшего и недвижимого, с полупустой бутылкой "Пшеничной" возле серванта, острый угол которого при падении нанёс ему смертельный удар в висок.

И ещё в той квартире, которую пообещали дать участковому, нашли одну маленькую женскую чёрную бархатную туфельку на высоком каблуке с квитанцией из ремонта обуви, но никто не явился, чтобы её востребовать.

Деда Кольку хорошо загримировали в морге и даже сделали ему подобие улыбки и красиво похоронили, как и положено было хоронить участника Парада Победы 1945 года на Красной Площади в Москве, с почётным военным караулом у гроба, и троекратным автоматным залпом из одиночных выстрелов над его могилой, и потом мать Василька срочно упаковывала вещи деда Кольки потому, что участковому не терпелось въехать в его квартиру с женой, которая была на последнем месяце беременности, а отец Василька, тот самый художник, в непримиримой ссоре c которым был дед Колькa последние пять лет, глухо зарыдал, когда его жена взобралась на табуретку и стала снимать штору с окна, за которым открылся промозглый дождливый городской пейзаж с голыми деревьями, стволы которых почернели от нескончаемого косого и колючего ноябрьского дождя.

"Перемен!Требуем мы перемен!"
В.Цой ,эстрадный кумир молодёжи того времени.

Что касается Василька, Колькиного любимого внука, то, через несколько лет после армейской одиссеи, он решил свалить за границу и работать за деньги, и для этого он проявил очередную изобретательность ума, фиктивно женившись на подружке детства Машке, дедушка которой был евреем, что дало им возможность уехать на машкину историческую родину, где Машка встретила свою настоящую любовь и они развелись сразу же после получения израильского гражданства.

А вскоре новоиспечённому гражданину Израиля пришла повестка явиться для прохождения срочной службы на Земле Обетованной, но он уже прошёл пограничный контроль в аэропорту Бер Шева и , в тот самый момент, когда авиалайнер отделился от взлётной полосы и взял курс на Борисполь, Васильку исполнились 28 лет, что означало конец призывного возраста, ха!


***

2014 год.
Украина. Всеобщая мобилизация.
Василёк, которому уже исполнился к тому времени 41 год. Он вернулся из Израиля на родину.
Отец семейства, 3 дочки. Он чудом избежал этой всеобщей мобилизации, потому, что Крым и город Севастополь, в котором застали Василька очередные перемены, неожиданно для всех и для самого колькиного внука, поседевшего и малость уставшего от борьбы за выживание, сделали невозможным его очередное участие в этой самой мобилизации...хотя...кто знает, какие ещё перемены грядут.

Перемены...

Tweet