В одной маленькой стране, где по тлевшем бездуховностью душам не ступала огнеупорная нога священника больше ста лет – шумели молодые сосны. Ветер перемен крепчал.

Во дворе набожного пуританина Вальтера Штольца на тряпичных качелях сидел его сын по имени Свен с Подругой. Она пила пиво. Он приготовился к худшему.

- Что было дальше?

- Меня пригласили в гости. Там была куча народа, и друзья и друзья друзей, в общем, неважно. Меня напоили девки, совершенно мне неизвестные. И я была вусмерть пьяная. Ну и трахнул меня один мудак! А я ничего не помню! Я просто проснулась оттого, что ТАМ всё болит и всё в крови. Я избивала всех и вся, плакала и не могла после этого прийти в себя! Вот уж не думала, что все эти годы я шла к тому, чтобы меня лишили девственности так!

Взгляд Свена отупел. Свежий предгрозовой ветер обернулся знойным самумом, и пронзительная обида со спины вошла в сердце. Для завершения комбо ULTIMATE по психике юного Штольца, чувство предательства взорвало в его груди сталелитейный завод, который извергнул раскаленный металл ненависти к Подруге, и в то же время осыпал её тоннами пепла любви.

Мосластый зад и маленькая грудь? Безумные брови, напоминавшие перевёрнутое созвездие Кассиопея? Мизантропия и наци – грамматизм? Это ли поводы для больной любви? Вот уж хуй!!! Он любил её за то, чего не замечал поверхностный взгляд. За то, что видел в ней светлую, жизнерадостную девочку, с тонким чувством юмора, которая постоянно пряталась за нагромождением щитов, чтобы не обидели всякие ебанутые дяденьки. А когда Свен терял путь в самые тёмные минуты своей жизни, только она светила ему спасительным костром. По ночам он грезил, что вот-вот накопит достаточно денег и увезёт Подругу в путешествие на год или на всю жизнь. До мелочей прорисованные мечты юноши рухнули, убитые всего несколькими предложениями. 

К дому подъехала отцовская машина.

- Сын, быстро иди сюда. Помоги мне с сумками.

Вальтер Штольц не вписывался в идиллию сытого городка своим деспотичным нравом. Невыносимый характер вынудил его жену уйти из дома, когда Свену не исполнилось и года. Воспитание же мальчика отец воспринял, как крест божий, который он всегда нёс в плохом настроении. Властный, резкий, по-солдатски грубый Вальтер добился лишь того, что за годы своей тирании смотал из сына нераспутываемый комок комплексов.

Свен смотрел на Подругу, подыскивая правильные слова.

«И что же? Признаться в любви, успокоить, сделать всё возможное, чтобы не отпускать её от себя? А когда она снова начнёт уходить к своим друзьям в гости, что тогда? Каждый раз думать о том, не подмешали ли ей в пиво наркотики и не ебут ли под хохот толпой? Такие мысли отравят любое любящее сердце. Просчитай на пару ходов вперёд, Свен. Скажи ей что-нибудь грубое и отталкивающее, даже если сам и не веришь в это. Пусть думает, что я ебанутый на всю голову, что у меня приколы такие. Если сказать всё быстро и максимально жёстко, то она даже и не вспомнит, каким я был до этого дня. Это меньшее из зол». 

Свен выдавливал из себя оскорбления, как вдруг почувствовал, что задыхается и теряет сознание. Реальность происходящего быстро исчезала, словно все маячки во вселенной перестали с ним синхронизироваться. 

Юный Штольц обнаружил себя в нереальной подвальной комнате. Сплошь низкий потолок да мазаные гавном стены. У дальней стены стояла кроватка, над которой по очереди нависали тени мужских силуэтов. Свен прошёл вперёд. Пол густо порос сочной примятой травой. На кровати лежала его голая Подруга и болезненно постанывала. Над левым ухом юноши послышался вкрадчивый незнакомый голос.

«Примитивная дура! Напилась и дала под хвост! Интересная она, да?! Да?! Какой же ты, блядь, тупой! Прикипел душой! Мучайся! Дебил, блядь! Мучайся! Только ненависть спасёт тебя! Только ненависть рушит любые привязанности! Ненависть, ненависть, ненависть!»  - убедительный голос постепенно гас.

Свен пришёл в себя, распластавшись на газоне у дома. Подруга уже ушла, не тронув, брошенный ею на земле мусор из пивных банок. С её уходом на душе юноши остался неотхаркиваемый осадок горечи и чувство одиночества.

- Я уже предупреждал, чтобы ты не дружил с ней? – Вальтер хлёстко ударил сына по затылку, когда тот с сумками вошёл в дом. – Знаешь в чём разница, кроме очевидной, между кошкой и собакой?

Свен втянул голову в плечи, сдерживая злость и слёзы.

- Нет, не знаю, отец.

- Разница в том, что если ты живёшь один и умрёшь, то при первом запахе гнильцы кошка начнёт тебя есть понемногу, а собака нет. Так и твоя Подруга. Она ведёт себя с тобой, как кошка при уже мёртвом хозяине.

Отец увидел по лицу Свена, что тот не понял сказанного. Тогда Вальтер отжался на правой руке несколько раз и ударил сына по спине.

- Всегда учись с первого урока, потому что второй будет или платным, или болезненным. Она тебя не любит, дурачина. – Вальтер притопнул на месте, словно закончил танец. - А сейчас утри сопли и бегом в машину. Мы прокатимся в церковь, где я впервые познакомился с богом ещё до того, как его запретили. Духовное смирение тебе точно пригодится, в особенности, когда ты переедешь на поруки военной академии города М……..

Накрапывал дождь. За окном семейного автомобиля сменялись банкоматы, облёванные пороги баров, камеры наблюдения, полицейские роботизированные патрули и отполированные до блеска входные ручки интим магазинов, которые стояли через каждые сорок футов. Пустота скурила город до фильтра.

Отец, как обычно сыпал  религиозными, воинствующими, запрещёнными в стране проповедями, а Свен перемалывал свежие воспоминания.

- Как ты думаешь, куда мы попадём после смерти? – Как-то спросил он Подругу.

- Я не верю в реинкарнацию и прочую допотопную ересь. Я буду привидением и меня покажут по ТВ.

- Тебе бы пошло стать зелёным лугом. К тебе всегда буду приходить только я. Обещаю, что не буду мусорить и топтаться.

- А почему только ты? – С задорным вызовом парировала Подруга.

- Потому что я заболел тобой, и не хочу лечиться. 

Мир вторил мыслям Свена, и небо к обеду окончательно почернело. Дождь усилился и нещадно хлестал крупными плевками, прибивая к земле всякую мелкую тварь.

Вальтер остановил пикап на углу рафинированной деревушки, заехав в дальний её конец, к самой опушке хвойного леса. Средневековая, покосившаяся набок церковь, портила картину сельского рая своим мученическим, беспомощным видом. Над входными дверьми, заколоченными крест-накрест, под самой крышей - единственное окно, занавешенное изнутри.

- Давай-ка, слюнтяй, снимем эти доски. В доме господа не существует замков. – Вальтер ритуально засучил рукава.

- Как скажешь, отец.

Постоянные прихожане церкви, её сердце – пыль и пауки. Вдоль прохода к алтарю теснились высокие скамьи, подсвечники у стен в шубах, пол был усеян гуано вперемешку с истлевшими газетами военных лет.

Отец, как вышедший из запоя хозяйственник, с ужасом смотрел на запустение. Долго не думая, Вальтер стянул с сына куртку и, обмотав её вокруг ступни, стал одной ногой начищать пол.

Угрюмый Свен, войдя под намоленный свод, не успел сделать и десяти шагов, как снова рухнул без сознания. Жар в груди постепенно нарастал.

Юный Штольц сидел на голой холодной земле, местами поросшей сухой травой, в той же нереальной комнате, только пространство помещения разительно увеличилось. Под потолком горела хрустальная люстра на десять лампочек, на стенах висели ковры с изображениями слонов, и больше не существовало размытых силуэтов и контуров. Свен отчётливо видел лица мужчин, которые по очереди сменялись над телом Подруги. Один из присутствующих в комнате снимал видео на камеру мобильного телефона, распихивая участников, чтобы поймать идеальный ракурс. За балдахином, на перинах, принимала к себе Подруга. Выглядела она сногсшибательно. Блядский макияж, пьяненькая, в коротеньком чёрном платьице. Туда-сюда сновали официанты в строгих костюмах, разносящие закуску и выпивку для участников оргии. Подруга стонала ещё громче и уже не без удовольствия.

Незнакомый голос над левым ухом Свена больше не шептал. Он кричал.

«Не вздумай прощать или жалеть её! Та светлая девочка, которую ты видел в ней – плод твоей больной фантазии! В ней нет ничего особенного! Она – обыкновенный опалённый фантик, на котором написано всего одно слово: ДУРА! Помнишь, как в детстве она резала себе руки?! Вот когда эта злоба по-настоящему выйдет из её берегов, то первым утопит под собой тебя, дебил! Убей её в себе пока не поздно! Убей, убей, убей».

В сломанную челюсть церкви ворвался ветер и сорвал с окна тряпичный лоскут. Слабый дневной свет, как луч божественного маяка, прорезая пыль, осветил алтарь и лежащее на полу распятие с человеческий рост.

- Это знак! Знак Господа нашего, сын. Помолись со мной.

- Иди ты нахуй, выродок. – Только что очнувшийся Свен смотрел на отца исподлобья.

- Что ты сказал? – Вальтер опешил второй раз в жизни.

- Иди ты нахуй, В-Ы-Р-О-Д-О-К!

- Ах, ты, мразь неблагодарная, щенок! Кишка не родная! Я твою ненавистную рожу быстро в кашу превращу, соплежуй. 

Вальтер встряхнул за грудки сына и, не отпуская от себя, мощно ударил кулаком в скулу. Следом взял его за ворот одной рукой, за ремень другой и, раскрутив, бросил головой в стену.

Каменная кладка дрогнула, отрыгнув пылью некачественного раствора. Со звуком разбиваемых в бильярд шаров, камни осыпались в кучу, высвободив замурованную винтовую лестницу, уходящую под землю.

Свен попытался быстро подняться на ноги, чтобы дать отпор отцу, но потерял равновесие и повалился спиной на ступеньки, укатившись по ним кубарем в неизвестность. 

Вальтер перевёл бешенство в удивление и присмирел. Тяжело дыша, он смотрел на выход из церкви и автомобиль.

«Прости, Господи, за такие мысли». – Отец достал из нагрудного кармана спички.

Непредсказуемое падение в полной темноте закончилось приземлением в маленькой светлой кельей. Приятно пахло фимиамом. На столе, который занимал почти всё свободное пространство, лежал сугроб из рукописных листов.

Свен криво поднялся на ноги, когда за его спиной появился отец.

На торце стола сидел ребёнок в маленьком монашеском балахоне. 

- Братья мои, - голос дребезжал старостью, - я потерял всякие границы счастья, когда увидел вас. Кхе-кхе. – Монах откашлялся светом. - Время бога нашего проходит. Никто больше не хочет верить в чудеса. Ох, в страшное время живём. А ведь люди-то и сами того не заметили, что десять великих учёных, которые изменили мир в двадцатом веке, были посланниками сатаны. Кхе-кхе. Именно они перевели стрелку пути человечества с духовных рельс на порнографические. Но у вас есть ещё шанс всё исправить. Кхе-кхе. Вложите ваши руки в мою и загадайте по самому сокровенному желанию. Божье провидение подскажет вам правильные слова.

Вальтер затрясся, как мелкий лавочник перед наебаловом. Можно же вернуть человечество в аскезу и бесконечное духовного покаяния, искоренить голод, сделать религию единственным уроком во всех школах.

Вальтер едва прикоснулся ладонью к пальцам монаха, как его озарила мысль, что именно нужно сказать, чтобы решить все проблемы разом.

Свен так до конца и не пришёл в себя полностью после обморока. Ссутулился и выглядел немного диковато, загнанно. Внутренний голос науськивал, что нужно сказать. Свен дотронулся до монаха.

Свои желания они произнесли одновременно.

- Хочу стать богом – сказал Вальтер.
- Хочу, чтобы ты умер – сказал Свен.

Келья медленно начала кружиться против часовой стрелки, пока в центральной точке вращения не открылся звёздный фрактал, который на глазах юноши затягивал в себя: животных, времена года, горы, ребёнка в одежде монаха, агонизирующего в кровавой рвоте Вальтера, закат выпускного вечера, Подругу и десять великих учёных двадцатого века. Мироздание разлетелось к ебеням без фанфар и грохота.

Свен открыл глаза в той же келье. Ничего не изменилось, только ни монаха, ни отца здесь не было. Поднимаясь по лестнице обратно в церковь, он сочинял для полиции правдоподобную версию исчезновение отца.

На месте старого здания Свен нашёл необъятный величественный собор. Юный Штольц зрительно тонул в людском море. Сотни прихожан в полной тишине мяли друг другу лица руками. Кто-то в толпе звонко свистнул сквозь зубы. Люди одновременно повалились в поклоне. Послышалось два тонких свиста. Прихожане спрятали свои лица в ладонях и замерли.

Свен проследил взглядом, кому летят поклоны, и чуть не сошёл с ума раньше времени. На мшистой скамейке сидел его отец в брюках и куртке. Руки он держал на коленях, а голова его висела на груди. Он не двигался и не дышал.

Юноша, прищурившись, увидел, что в ноги Вальтера воткнуто множество стеклянных трубочек, по которым стекала его кровь в две большие дощатые бочки с надписью «Вино».

В соборе громко закричала женщина.

К незабываемому удивлению сына, Вальтер откашлялся, порозовел лицом и ожил. Полная старушка, пробившись к алтарю, сходу упала в ноги к Вальтеру и, зажмурившись, о чём-то тихо просила. Бог на скамейке, довольно улыбнулся и одобрительно кивнул в знак согласия.

Старуха рассмеялась и побежала к выходу, на ходу скидывая с себя одежду. Через сто шагов, морщинистое тело старой женщины втянулось в голубой пушистый комочек – сойку, которая расправила крылья и вылетела в открытые двери.

Прихожане вернулись к тому, чтобы мять друг другу лица. По телу отца прошли мощные наэлектризованные судороги, на уголках губ запекалась кровь. Нечеловеческое страдание читалось в каждом движении. Он умер.

Свен ринулся прочь по кратчайшей траектории, работая локтями и коленями. Уже почти выбежав наружу, юношу заставил остановиться одинокий женский крик.

Вальтер опять ожил. Он выслушал человека, который лежал у его ног, улыбнулся ему и махнул рукой вверх. Не дожидаясь чем это кончится, Свен вышел за порог, обхватив голову руками. 

Автомобиля и деревушки не было на месте. Всё выглядело непоправимо другим.

- Какие-то проблемы, молодой человек?

Свен рассмеялся маниакальным смехом, не веря глазам своим. Перед ним, уперев руки в бока, стоял глиняный полый самурайский доспех.

- Вот расскажу Подруге, она не поверит – Свен вдруг осёкся и помрачнел.

- Я знаю всех жителей, а тебя нет. – Спокойный, усыпляющий голос доносился из-под шлема.

- У меня что-то с памятью нарушено. Я кроме своего имени ничего не помню. Вот родители и не выпускали из дома. Дома… Слушай, мне нужно попасть домой, но я не помню ни названия города, ни улицы. Знаешь городок тот, что у северной границы. Там где начинаются горы.

Из-под шлема заурчал заразительный смех.   

- Знаю. А как тебя зовут?

- Свен Штольц. Сын Вальтера Штольца.

Несколько прихожан, идущих мимо, отпрянули, услышав эти имена.

- Пойдём, я провожу тебя. – Заторопился Доспех, взял Свена под локоть и быстро увёл от собора.

- Я знаю всех людей, которые страдают расстройством памяти, но ты не похож ни на одного из них Свен Штольц. Так, значит, ты вообще ничего не помнишь? А про священное сказание?

- Увы, не помню.

- Там сказано, что на заре мира бог поругался с сыном и тот, чтобы отомстить отцу проклял его на смерть. С тех пор наш Бог вынужден постоянно умирать и воскресать. Ещё сказано, что сын однажды вернётся и изменит порядок вещей на корню. Кто-то верит, кто-то нет. Его, между прочим, по преданию зовут Свен Штольц. 

- А что других людей по имени Свен нет?

- Уже больше пятисот лет все города, все улицы, всех детей и животных называют одним и тем же именем – С…….. Так звали начинающую поэтессу, которая потратила своё единственное желание к Богу на то, чтобы стать знаменитой. Ни одного стиха, кстати, она так и не написала.

Свен не знал что сказать.

- А что обычно загадывают люди?

- Ты не поверишь. Большинство их вовсе не тратит. Всё чего-то ждут, откладывают на завтра, да так и умирают, ничего не придумав. А вон там видишь? – Доспех указал рукой вверх над головой. – Приглядись, Свен Штольц.

Юноша сквозь бездонную синеву с трудом разглядел нечто похожее на прозрачную плёнку, которая обволакивала всё небо.

- Это купол, - продолжил Доспех, - защищает страну от еретиков, которые, буквально, кишат вокруг нас. Один из отцов основателей страны потратил своё желание на то, чтобы оградить всех жителей от внешних угроз. Через границу купола может пройти любой человек, но только если он был крещён в соборе. – Доспех рассмеялся. – То есть войти к нам в страну не может никто.

- Это не очень честно.

- Да наплевать, - Доспех пожал плечами. - Главное, что люди здесь не болеют и не голодают, а плохой погоды не существует в принципе. Если тебе нужен дождь, то иди на Восток, там всегда дождь. Снег на Западе. На Юге ночь. Это рай на земле, Свен Штольц.

Юноша без конца слышал реку голосов, которая текла за ним по пятам. Неофитов, отколовшихся от Бога к сыну, с каждой пройденной милей прибавлялось.

- Почему ты не такой как все? Ты живой? – Свен смеялся про себя, уверенный, что разговаривает с галлюцинацией.

- По семейному преданию человек, который создал меня, был единственным, кто добровольно покинул купол, а потом вернулся обратно. Он создал меня по подобию тех, кого он видел по ту сторону. Сказал, что там все выглядят именно так. А когда он впал в маразм, то потратил желание на то, чтобы я ожил и был во всем на него похож. А вот и твой город, Свен Штольц.


Юноша стоял на краю периметра с одинаковыми деревянными домами, в которых не было дверей.

- Я не знаю это место. Куда ты меня привёл?

Доспех молчал. Свен прошёлся между домами и, потеряв всякую надежду на то, что кошмар закончится, присел у дороги. Рядом с ним остановилась толпа последователей. Они без умолку болтали между собой и сразу же разожгли костры, поставив котелки на огонь.

Свен почувствовал, что никогда ещё в жизни не был настолько одинок.

Вспомнил Подругу. Её смех и глаза. И неожиданно увидел её! Виляя по дороге, она шла ему навстречу.

- Ты же всех знаешь в этой стране. Кто она такая?

- … …… .. …. … ……… А отменить у Бога уже содеянный грех нельзя, поэтому она потратила желание на то, чтобы быть постоянно пьяной.

При виде Подруги, забывшийся пожар в груди вернулся с новой силой.

Она остановилась напротив Свена. В её усталых пьяных глазах читалась мысль, чтобы кто-нибудь просто понял её, не осуждал, взял под свою защиту и помог забыть всё плохое. Голова юноши закружилась. Одна его половина хотела обнять Подругу, вторая убить. Он упал без сознания ей в ноги.


Свен стоял на огромном грязном поле, по которому были разбросаны окурки, пустые пивные банки, кусочки фольги и использованные гондоны. Королевская кровать в розовых оттенках, освещаемая со всех сторон стадионными прожекторами, стояла в самом центре поля. На полных трибунах сидели толпы зрителей, которые скандировали: Еби, еби, еби! В воздухе кружил дирижабль, с которого прыгали на парашютах карлики в блестящих шлемах и красных плащах. На подлёте к кровати они сбрасывали с себя экипировку и, сложив руки вдоль тела, головами влетали Подруге между ног. Всюду ездили и летали профессиональные телевизионные камеры, которые выхватывали все моменты в HD качестве, транслируя запись в каждый дом. Мужская очередь у кровати сливалась с горизонтом.

К Свену с золотым микрофоном подошёл уже немолодой, лощённый, с неестественно белоснежной улыбкой - Ведущий.

- Сынок, посмотри туда. 

Юноша узнал этот убедительный голос.

На кровати лежала Подруга, задыхаясь в оргазме. Ведущий снисходительно улыбнулся.

- Там твою Подругу ебут во все щели, а ты так и будешь здесь стоять, как вкопанный, или сделаешь что-нибудь полезное? – Ведущий кивнул за спину Свена.

В широком пне торчал блестящий топор, на котором безобидно играли солнечные зайчики.

Юный Штольц разрывался пополам.

- Разве она когда-нибудь говорила тебе, что ты ей нравишься? – Ведущий подсунул микрофон юноше ко рту, а вторую руку приложил к уху, играя на публику.

Свен молча глотал обиду, а на трибунах всё чаще проскакивали смешки.

- Если ты и в правду любишь, то докажи ей это. Убей всех конкурентов в мире, чтобы быть уверенным, что больше никто не обидит твою девочку, раз уж она сама не может за себя постоять. Давай же, чего ты ждёшь, Свен Штольц? Докажи любовь.

Ведущий победил. На душе стало светло и тихо. Никаких мыслей не было. Только тихо-тихо в голове играл пианинный концерт Моцарта. Свен улыбался, как неиспорченный ребёнок. Выдернув из пня топор, юноша бросился в толпу людей, рубя головы и шеи без разбора. Карлики в суматохе носились у всех между ног так, что юноша никак не мог зарубить ни одного из них.

Доспех, не вмешиваясь в происходящее, следил за тем, как Свен Штольц рубит одного за другим тех людей, что шли за ним всю дорогу от собора. Они не убегали, а наоборот безропотно подставляли шеи под удар. Он прорубался всё ближе к Подруге, которая стояла в окружении последователей сына божьего.

Юноша не чувствовал тяжести топора. Человеческие обрубки взмывали в воздух, холодеющие тела под ногами, как корни дерева, мешали продвигаться вперёд, липкая кровь застилала глаза, но от всех этих трудностей улыбка юноши только расцветала.     

Среди размытых, глупых контуров появилась в ореоле чистоты женская фигура. Юный Штольц с умилением узнал ту самую светлую девочку в теле Подруги, которую он так любил!

Ведущий за спиной требовал от него, чтобы он немедленно её убил. Огонь в груди перекинулся в голову, застилая глаза пеленой гнева. Свен занёс топор над головой Подруги.

Она не пыталась спрятаться или убежать, наоборот девушка кротко подошла к юноше совсем вплотную.

- Может быть не сразу, но я полюблю тебя, Свен. Только никогда не отпускай меня, какие бы глупости я тебе не говорила.

Она казалась какой-то лёгкой, неимоверно чистой, искрящейся. Прохладная волна любви полностью вытеснила жар из груди Свена и он опустил топор. Хотелось петь и целоваться. Умопомрачительное наваждение развеялось.

Перешагивая через груду трупов, юноша подвёл Подругу к границе купола.

- Надо закончить ещё одно дело. Я, Свен Штольц, сын Господа, повелеваю куполу исчезнуть! – Юноша бросил окровавленный топор в своё отражение, и защитная плёнка, как яичная скорлупа, рассыпалась на куски.

Вместо солнца небо застилал чёрный густой смог. В вышине летали автомобили, огибая небоскрёбы. Дюжина пятиметровых экзоскелетов с пулемётами наперевес, перешагнув через влюблённых, отправилась в глубь зелёной страны.

- Это похоже на город, который заканчивается там, где начинается. Как ты думаешь, принцесса?

Подруга согласно кивнула и ещё крепче сжала руку юноши.

Их окружала несметная толпа азиатов в деловых костюмах и в больничных повязках на лицах. Свен увидел на одном из небоскрёбов неоновую вывеску, на которой были изображены две квадратные стопки, в которых плавало по розовому лепестку сакуры.

- Пойдём для начала в бар выпьем, а потом я ненадолго верну тебе девственность. – Свен подмигнул Подруге. - Ведь сын я божий или кто? Ха ха ха ха ха.

Tweet