1.
Вандамыч начал выпадать из реальности еще по дороге. Та хитрой змеей ныряла между зеленеющих предгорий Большого Кавказского хребта.
Большой Лёпан к нему, конечно, хорошо относится. К Вандамычу. Хотя и к хребту тоже нормально. Но Вандамыч, на правах друга семейства, немного злоупотребил угощением. И теперь всю дорогу злоупотреблял общением. Рассказывал очередную из, наверное, миллиона своих сальных баек на тему «Как я поебался». Однажды Биг Лёпан решил проверить одну из его историй, появилась такая возможность. И все подтвердилось. Вандамыч, похоже, не врал. Он действительно прятался под пружинными кроватями, когда на тех занимались сексом. И наоборот. Он действительно принимал виагру перед свиданием, а потом женщина не приходила, и Вандамыч метался, но находил в конце концов облегчение при самых сомнительных обстоятельствах. Вандамыч такой человек. К нему эти приключения сами липнут, как мухи к ленте.
Лёпан любит послушать эти байки. Но на кухне, или в баньке. А не за рулем, не в присутствии жены. Но Вандамыч не отщелкивает тонкости. Человек такой. Ни секунды в тишине – такой его девиз по жизни. А на борту лёпанова джипа-инфинити QX56 плюс ко всему не только Маринка, но и дочка любимая Оксанка. И жених ее Кеша – очень сомнительный дрыщ с богемными повадками. Лёпан его недолюбливает. Хотя почти и не знает, с другой стороны. Лёпан хочет его подпоить на природе, прощупать, насколько гнилой человек, а там по обстоятельствам – либо послать куда подальше. Либо не послать.
- И вот влетает он в кабинет, а жопа таки дымится, - Вандамыч закругляет историю о том, как подсыпал слабительного порошка одному из предыдущих боссов.
Лёпан видит колею, почти тропинку, которая отходит от основной дороги. Сюда. Достала уже эта дорога. После двух глубоких и грязных луж, семи или восьми ухабов, ощутимых даже на борту 56-го, они оказываются в очень красивом месте.
Это большая поляна. По краям – лес, а сама она – вся в цветах. Биг Лёпан не знает, чем именно она красива. Но красота – загадочна, даже таинственна.
- Ой, и никого! – начинает радостно щебетать Маринка. – Такая красота! И никто, никто ни шашлыков здесь не жарит, ни палаток не ставит!
- Не сглазь, - ворчит Лёпан. – А то еще не вечер. Понаедут.
Все выгружают из багажника барахло. Сложенную палатку, мешок с углем, мангал, пакеты с провизией. Кеша вытягивает наружу гитару в футляре.
-Это еще что? – удивляется Биг Лёпан.
- Кешенька очень хорошо на гитаре играет, - поясняет Оксана. – И нам вечером поиграет. Да, Кеша?
-Да, - смущается дрыщ.
- Заводы стоят, одни гитаристы в стране! – придурошным голосом вмешивается Вандамыч. – Я, с вашего позволения, пойду, орошу окрестности, такскать, живительной струей.
- А если не позволим? – подкалывает его Лёпан.
- Был один случай, - вылупливается вместо ответа очередная история. – Как-то обоссался я на одном мероприя…
- Иди, - перебивает Лёпан. – Потом расскажешь.
Потенциальный зять, может, и умеет играть на гитаре, но в походных условиях оказывается бесполезным. Ставить палатки он явно не в силах. Стоит, робко держит брезент и веревки. Делает вид, что пользу приносит. Лёпан догадывается, что рубить дрова у него тоже не получится. Отсылает дрыща за хворостом. С этой задачей Кеша, кажется, все-таки справляется. Не все, получается, безнадежно.
По дальнему краю поляны в лучах неожиданно проходят лошади. Значит, где-то рядом деревня. Скорее всего, с дальней стороны. Кое-кому в их компании лучше об этом не знать. Потому что где деревня – там и самогон, и сопутствующие сомнительные приключения.
- А, кстати, где Вандамыч? – спрашивает Лёпан вслух. – Или я ошибаюсь, или его уже полчаса нет.
- Да пропал куда-то, - подтверждает Маринка.
- Кеша, поищи его, - как бы в шутку приказывает Лёпан. Но все же приказывает.
Кеша уходит в подлесок.
Лёпан разжигает костер. Пламя сначала скромное, но потом разгорается. Лёпан любит жечь костры.
Маринка пихает его в спину:
- Смотри, мы здесь не одни!
И действительно, к костру приближаются двое. И это, наверное, самые странные люди, каких только можно встретить майским днем на опушке леса. На первый взгляд, это – монахи. Одеты оба не то в плащи, не то в какие-то сутаны с капюшонами, которые натянули на головы, и те торчат вверх остренькими луковками. Лиц не видно. Один монах повыше, другой – среднего роста.
Биг Лёпан смотрит на этих типов и пытается понять, что им нужно. Монастырь, что ли, рядом? Лёпан впервые заехал так далеко. Вокруг города ведь все давно уже засрали. А здесь природа – нетронутая, красивая.
Монастыря Лёпан не видит, зато замечает с правой стороны полянки других монахов. Их – человек семь или восемь. Капюшоны темные, сливаются с деревьями. Потому сразу и не увидел. Монахи сидят, взявшись за руки, вокруг какого-то камня.
- Мир вам! – говорят монахи.
- Здорово, мужики! – отвечает Лёпан. – По пять капель будете?
Монахи перешептываются.
- Нет, - говорит длинный. – Мы пришли к вам с миром. И с очень необычным предложением.
- Я вас внимательно слушаю, - в тон им отвечает Лёпан. Опасности они, вроде бы, не представляют.
- Это место, конкретно эта поляна – она священная, - бубнит монах поменьше. Лёпан вдруг замечает, что крестов на них обоих – нет. Хотя они, может быть, спрятаны под рясами.
- И? – говорит Лёпан.
- Один раз в году, в мае, именно в эту ночь, мы проводим здесь великий ритуал вызова Духа Леса.
- Хоть Гитлера из преисподней вызывайте, - пожимает плечами Лёпан. – Мне-то что? Или мы вам мешаем?
- Мешаете, - соглашается монах повыше. – К тому же наш ритуал, он…
- Он может представлять для вас опасность, - добавляет второй.
- То есть, вы меня предупреждаете? – Биг Лёпан вспыльчив. И сейчас, когда на него решили наехать непонятные хуйнарики в капюшонах, он не намерен сдерживаться. – Или вы – мне – угрожаете?
Лёпан оглядывается. Где же Вандамыч, старый дуремар? Он бы этих фраеров одним базаром куда подальше услал. Но пропал куда-то. Ссыт, будем думать. В буквальном смысле.
- Вы не знаете, что такое Дух Леса, - говорит длинный.
- А вы – не знаете, что такое дядя Лёпан в гневе.
- То есть, вы не уедете?
- Нет, братва.
- Тогда постарайтесь вести себя подобающе на священной поляне. Не включайте музыку, не жгите ко…
Биг Лёпан хватает того, кто поменьше, разворачивает его и отвешивает ему поджопник. Монах (или кто он там) несколько мгновений по-настоящему летит. Потом падает. Длинный монах мнется.
- Иди отсюда, пацаны, - говорит Лёпан. – Вы не того человека с поляны сгоняете. Это я вам пока что ровно, без эмоций объясняю. Понимэ?
Монахи уходят.
Маринка преувеличенно громко вздыхает. Оболтус, мол, престарелый. Но Биг Лёпан знает, что именно такого она когда-то и полюбила. И ей нравится, что он – на самом деле такой вот решительный.

Следующая трудность не заставляет себя ждать. Из леса выходит, отряхиваясь, Кеша.
- Алексей Игоревич, у нас проблема, - говорит возможный зять. Колени у него в хвое и лесном мусоре. Отчего бы?
- Ты нашел Вандамыча?
- Нашел, - суетливо бормочет Кеша.
- Так и где он?
- Он… В этом-то и проблема.
- Что с ним?
- Он застрял.

Сначала Лёпан Вандамыча слышит. Звук доносится с небольшой опушки. Невидимый дуремар Вандамыч тонко воет, и в этом вое лишь иногда проясняются слова: «Помогите! Спасите!»
Между деревьев стоит дольмен, сложенный из каменных плит. В передней плите со времен глубокой древности прорезано круглое отверстие. Сейчас из него выглядывает пьяная голова Вандамыча.
- Что с тобой? – спрашивает Лёпан.
- Застрял я! – гундосит из дольмена Вандамыч.
- Как ты вообще туда попал?
-Как-как? Посрать залез.
- Тебе леса мало.
- Да я приколоться хотел. Никогда ж не срал в дольмене.
- Да уж, - хмуро говорит Лёпан. – Это надо было предвидеть.
- Ну, и туда лез, вроде с полным животом. Пролез без проблем. А обратно – не могу! Мистика, ёпт.
- Хуистика. И как теперь тебя доставать?
Вандамыч честно пробует вылезти. Лёпан и Кеша тянут его за руки. Без результата. Потом план меняется – большой Лепан с будущим зятем пытаются приподнять верхнюю плиту. Изнутри в нее упирается Вандамыч. Из дольмена воняет говном.
- Отпусти меня, дольмен! Я больше в тебя срать не буду! – дурачится Вандамыч.
Но никому не смешно. Плита, кажется, весит не меньше тонны. Сдвинуть ее сможет разве что подъемный кран.
- Идея! – говорит Кеша.
Лёпан с сомнением смотрит на него.
- Его надо смазать маслом! Растительным. И Ванда… друга вашего. И вот это вот отверстие.
- Ну, беги тогда к Марине Геннадьевне за маслом. Дай Бог, чтобы захватила она его.
Пока дрыщ носится туда-сюда, Лёпан сидит на корточках, курит, смотрит на каменную ловушку. Изводит Вандамыча:
- Ну, что тебе сказать? Станешь ты местной достопримечательностью. Будут сердобольные туристы тебя подкармливать. А ты будешь ночами выть и распугивать волков.
- Дай лучше закурить! – стонет из дольмена Вандамыч.
Лёпан дает. Из щелей и отверстия валит дым.
Возвращается Кеша. Масло по счастью Маринка захватила. Думала о салате.
- Раздевайся до пояса, - командует Биг Лёпан. – Мажь бока и пузо. Есть? Теперь дырку полей.
Кое-как пленник дольмена просовывает в дыру руки. Лёпан и дрыщ хватаются за руки. Тянут, как сказочные животные обожравшегося Винни-Пуха.
Раздается звук «чпок». Вандамыч вылетает из дольмена, весь в масле и в говнище. Его спасители теряют равновесие. Катятся куда-то по склону. По счастью, катиться невысоко.

2.
Из-за поворота под колеса «газели» бросается очередная гигантская лужа, и Лёва яростно выворачивает баранку. Микроавтобус подлетает на конкурирующем с лужей ухабе. Из салона доносится грохот, кто-то матерится.
- И как я вприпрыжку смогу накраситься? – сварливо спрашивает Кристина, единственная женщина в «газели».
- Знала, на что шла, - ворчит Лева.
- Надбавишь за каскадерство?
- Поимей совесть, слушай! Хотя кого я прошу.
Лева хлопает ладонями по рулевому колесу, «газель» подлетает на очередном ухабе.
Настроение у Левы – нетворческое, хуже некуда. Ему не хочется даже представлять тот объем работы, который предстоит проделать до темноты. Он срывает зло, изводит съемочную группу.
На очереди – оператор Вася, худощавый и флегматичный, с грустным лицом культурного  алкоголика.
- Камера жива? – спрашивает Лева, сверля оператора свирепым взглядом через зеркало заднего вида.
- Да вроде.
- А почему тебе так все равно до того, что у тебя с камерой? – идет Лева в атаку. – Почему ты сидишь и похуистничаешь?
- А что я – материться и кричать должен? – спрашивает Вася.
- Должен! Как культурный человек – должен и материться, и кричать. И тем самым показывать, что тебе не похуй. Но тебе настолько похуй, что ты даже забил хуй на то, чтобы делать вид, что тебе не похуй!
- Левчик, не начинай, - говорит оператор. – Это уже не первый наш совместный проект. И ты ни разу не доплатил мне за выворот мозга.
- Вот все вы – о деньгах да о деньгах! – не останавливается Лева. – Почему никто не работает со мной за идею, например?
- Если посмотреть на размер нашего заработка, то мы как раз работаем за идею, - говорит Виталя, актер.
- Ну, так иди обратно, к «Гипер-спару», плясать в костюме розового зайца! Я же из тебя человека делаю, репутацию тебе кую в мире искусства!
- Да насрать мне на репутацию, - пожимает плечами Виталя. – Мне пенсионное свидетельство сейчас актуальней.
Витале – под пятьдесят. Он работает в местном ТЮЗе. Раньше он играл Карлсона, но в последнее время блистает на тех же подмостках в амплуа представителей животного мира. Упоминание про зайца в «Гипер-спаре» - удар ниже пояса. Об этой подработке знают немногие.
- Подождите, а за это еще и деньги платят? – спрашивает Коля, второй актер. Это – юный розовощекий здоровяк, студент инфиза. Все участники съемочной группы сегодня видят его в первый раз. За исключением Левы. Тот, впрочем, видит Колю ровно во второй раз в жизни.
- Вы хотите сказать, юноша, что этот нехороший человек вообще с вами про деньги не разговаривал? – спрашивает Кристина.
- Слушай, ну чья бы корова мычала! – взрывается Лева, и машина снова подлетает на ухабе. – Ты и так сожрала почти весь бюджет нашего проекта. Тебе я плачу больше всех! – Он поворачивается к сутулому и непохмеленному сценаристу Косте. – И тебе! И Васе!
- А мне тогда что? – не понимает студент.
- А тебе – практический опыт общения с женщинами. Да я бы в твои годы сам доплатил бы за такую науку. А тут – задаром! И репутация в мире искусства. Сильвестра Сталлоне знаешь?
- Который Рембо? – улыбается студент.
Остальные пассажиры грустнеют и, не сговариваясь, принимаются смотреть на прыгающие в окнах «газели» пейзажи.
- Который Рембо! – подтверждает Лева, продюсер проекта. – Он тоже с таких фильмов начинал. А Анджелина Джоли!
- И бла-бла-бла, - еле слышно говорит Виталя.
Кристина обменивается с ним понимающим взглядом, а в следующий момент и она, и все остальные в салоне «газели» подлетают к потолку.
Ничего страшного. Просто еще один ухаб по пути на съемочную локацию.

- А неплохо, - осматривается на поляне Лева. – Пейзаж, что надо. – Поворачивается к оператору: - Общаками тоже снимай, не забывай.
Лева глядит на костер, палатки и джип-инфинити метрах в ста пятидесяти от них.
- Конечно, и тут люди.
Продюсер приставляет к лицу вертикально поднятую ладонь, словно бы отсекая палатку от общего пейзажа. Результатом вроде как доволен.
- Вон там еще тусовка, - показывает вдаль оператор. – Монахи какие-то.
- Где?
- Вон, - В Васином организме зрение – единственное, что никогда не дает сбоев.
- Да хер с ними. Их не видно. Так, - Из кармана кургузого джинсового пиджака Лева достает два или три листа формата А4, скрепленные степлером. – Смотрим, что будем снимать. – Продюсер пересчитывает листочки, свирепым взглядом сверлит сутулого сценариста: - Что так мало-то?
- Ну, я реплики не расписывал, - мнется сутулый Костя.
- А почему?
- А сколько ты мне времени дал? Кто мне вчера звонил и говорил: «Жду к сегодняшнему вечеру сценарий на порно-«Оскар»?
- Так я утром звонил! Это и все, что ты смог выдавить?
- Главное не количество.
- Ладно, смотрим, что ты нам тут за порно-«Оскар» наворотил. – Продюсер читает: - «Виктория и Арчибальд приезжают на природу». Сразу нет.
- Да почему нет-то?
- Потому что ты видел на чем мы приехали? На вот этом вот убитом хламе мы приехали! – Лева тычет пальцем в «газель». – Можно его показывать?
- А что такого-то?
- Чтобы над нами вся киноакадемия смеялась?
- Ну, пусть пешком приходят, какая разница-то?
- Ладно, разберемся, - Лева задумчиво смотрит на соседский «инфинити», в глазах отражается какая-то мысль. – Что там у нас дальше? «Арчибальд разводит костер». Эй, Арчибальд, костер разводить умеешь?
- Да чо там уметь-то? – отвечает студент.
- Арчибальд –это он? – спрашивает Лева. – Или вот он? – Кивает на Виталю.
- Он, - Костя показывает на студента.
- Хорошо. Умеешь, когда захочешь. Что там дальше? «Арчибальд и Виктория жарят шашлык. ВИКТОРИЯ: Какая вкусная говядина!»
Продюсер отшвыривает листки, кричит на всю, наверное, поляну:
- Что это за хуйня?! Что это за блядская ёбаная хуйня вместо сценария?!
- Ну, вообще-то у блядской ёбаной хуйни есть все шансы на победу, - парирует сутулый Костя.
- Только не у этой! Какая – на хуй – говядина? Где ты тут видишь говядину? И у нас будет не шашлык, а барбекю.
- Ну, это детали. Пусть будет свинина. И пусть барбекю.
- Детали? – клокочет Лева. – В деталях таится дьявол! И вообще – о чем они говорят? Арчибальд с Викторией?
- Ну, о шашлыке, о чем еще?То есть, барбекю
- Они дебилы, по-твоему? Шашлык жарится не менее получаса. И все это время Арчибальд с Викторией будут говорить о том, какая вкусная говядина? Да за эту хуету нас пинком под зад с порно-«Оскара» выпрут.
- Есть одна мысль, - говорит сценарист.
- Если она такая же, как вот эта, я тебе язык зубами твоими прокомпостирую.
- Пусть они говорят о судьбах России, - предлагает Костя.
Продюсер хочет взорваться, но что-то его останавливает.
- И? – произносит он вслух.
- И пьют водку, Лева. Из горла. Как в «Левиафане».
- Ну, допустим. «Левиафан» - это хорошо. Только у нас есть одна проблема.
- Какая еще? – стонет Костя.
- Посмотри на чистое детское лицо нашего Арчибальда! – Продюсер тычет пальцем в сторону студента. – Как по-твоему – сколько секунд он сможет проговорить о судьбах России? Ставлю на три.
- А что же делать? – ежится сутулый сценарист.
- Есть одна мысль, - щелкает пальцами продюсер. – Арчибальдом у нас будет мистер Розовый Заяц фром «Гипер-Спар».
- Под водочку – почему бы и нет? – сияет Виталя.
- Не будет водочки, - говорит Лева.
- Как не будет? А что ты за бутылки привез?
- Ну, на, попробуй! – Продюсер достает из пакета одну из бутылок. На вид это – водка.
Виталя с подозрением откручивает пробку на горлышке. Пробка отходит очень легко. Виталя делает глоток.
- Вода! – констатирует он. – Почему?
- Потому что бухать будешь потом. А сейчас мы приехали сюда – работать!
- Слушай, Левыч, но не по-людски же?
- А наебенишься, у тебя рабочий орган откажет!
- Язык, что ли? Наоборот, только развяжется.
- Нет! – Лева зол и категоричен.
Он листает сценарий:
- Так, что у нас дальше? «Поев шашлыка, Арчибальд хватает Викторию, которая тоже уже доела…» Голодный, что ли писал?
- Художник должен быть голодным! – заявляет Костя.
- Который от слова «худо» - тоже? Ладно, дальше. «Эр. Сцена».
- Эротическая, - поясняет автор сценария. – Я подробно не расписывал.
- И правильно, - говорит продюсер. - «Арчибальд засыпает». Ладно. «Из леса за парочкой наблюдает Леший». То есть, ты.
Студент Коля в шутку бьет себя кулаком в грудь.
- Как мы сделаем Лешего? – спрашивает продюсер.
- А что его делать? – недоумевает сценарист. – Пусть голый в кустах сидит.
- Нет, - Лева наотрез не согласен.
Хищный взгляд продюсера исследует поляну. Останавливается на монахах. Двое из них приближаются к съемочной группе.
- Взять у них напрокат такой вот балахон? – догадывается Костя.
- Может быть, может быть. Но пусть будет план «Б». Костя, поищи у меня в бардачке скотч.
- Который виски? – тупо шутит автор сценария.
- Которым клеят. Насобираем веток с листиками, обклеим ими тебя, милый друг. Такой леший получится, что Гильермо дель Торо на мастер-класс примчится.
- Есть! – кричит из кабины Костя.
- Очень хорошо! Начинаем работать. Вася!
- М? – Взгляд оператора кажется измученным.
- Хорош прохлаждаться, не на свадьбе.
Вася – в основном свадебный оператор. Но против большого кино с порно-«Оскарами» тоже ничего не имеет.
- Делай пока пейзажные общаки. А мы тем временем…
К Леве подходят монахи.

- Мир вам! – говорят монахи.
Взгляд продюсера холоден и оценивающ.
- Брошюры не берем, - говорит он. – В спасении и просветлении не нуждаемся. Еще вопросы?
- Мы хотим вас предупредить, люди! – с гулким уклоном в профундические басы гундосит тот из монахов, что повыше.
- Это, типа, на нас наехали, - вслух понимает студент Коля.
Но продюсер спокоен и далек от эмоций. Он пытается понять – какую угрозу могут представлять монахи.
- Предупреждайте, - говорит Лева.
- Сегодня на этом месте будет проведен ритуал, - трубит высокий.
- Вы можете оказаться в опасности, - добавляет второй, пониже и пошире.
- Левыч, можно я этих клоунов пошлю? – спрашивает Виталя.
Но Лева что-то соображает.
- Что за ритуал? – спрашивает он.
- Общение с духом леса, - отвечает один из монахов.
- Вы сатанисты? – интересует Леву.
- Сложный вопрос. Скорее, язычники.
- Хм! – Лева чешет наждачный свой подбородок.
- Лёв, у нас плотный график, - говорит оператор.
- Вы будете приносить жертвы? Пить кровь? Делать еще что-нибудь такое? – Лева вертит в свежем сосновом воздухе мозолистой от рукопожатий ладонью.
Монахи переглядываются.
- Наш ритуал не должны видеть посторонние, - говорит высокий монах. – Иначе…
Глаза продюсера загораются.
- Как же вам повезло, что здесь оказалась наша съемочная группа! – доверительно сообщает он монахам.
- Но… нет-нет! Нельзя! – машут длинными рукавами балахонов «скорее язычники».
- Вы не понимаете! – заявляет продюсер.
- Нет-нет! – Монахи, по всей видимости, решают удалиться.
- Для вас, для вашей общины, секты, как вас правильно назвать? – эта встреча воистину подарок того, в кого вы там верите.
- Что? – замирают монахи.
- Конечно! – вопит Лева. – Иначе почему бы мы оказались здесь, накануне вашего ритуала? Ему, богу вашему, угодно, чтобы мы были здесь! И сняли ваш ритуал! У нас и камера есть. Вас по телевизору покажут.
- Левчик, когда выгоду чует, хоть мертвого заебет, - вполголоса говорит Виталя.
- Мы, вроде, другое кино собирались снимать, - удивляется студент Коля.
- Это уже не наши проблемы, - давит зевок Кристина. – Свой гонорар я ему возвращать не буду.
- А мне он еще не платил, - тревожится сценарист Костя.
- А мне по-любому заплатит, - счастлив оператор.
Монахи ускоряют шаг. Лева шагает за ними.
Исполнители ритуала бросаются наутек.
- У вас есть время подумать! – кричит Лева им вслед.
Монахи не поворачиваются.
- Мы их все равно снимем, - подмигивает он оператору. – Это не сатанистам этим повезло, а нам.
- Хе-хе, - радуется Вася.
- Операторы – на редкость корыстный и беспринципный народ, - желчно замечает автор сценария.
- Пока снимаем нашу хуйню, - решает продюсер. – Стараемся снять побольше. А потом, когда они начнут, подкрадываемся – вон там, по лесу.
- Тут комары, между прочим! – решает возмутиться Кристина.
Продюсеру плевать на ее страдания.
- Нам-то какая выгода? – хмуро спрашивает Виталя.
- Вам? Если все сложится удачно, следующий наш фильм мы будем снимать уже в павильоне.
- Заебись, - вздыхает Виталя.

Съемочный процесс начинается.
Лева хочет начинать сразу с постельной сцены, но съемочная группа ропщет. За время дороги из краевого центра все проголодались.
- Давайте сначала пожрем! – громко выражает общее мнение студент.
- Хорошо, - разрешает продюсер. – Но сначала мы снимем сцену беседы Арчибальда с как там тебя? – Он смотрит на Кристину.
Это значит, что все будут глотать голодную слюну, пока Лева не скажет: «Было!» И не признает сцену годной. Но такая работа, ничего не поделаешь.
- А где мясо?
- Там, в «газели», пакет на полу.
Коле второй раз и намекать не надо. Он уже тащит из ржавого фургона увесистый пакет с чем-то тяжелым.
Лица киношников просветляются.
- Не может быть, чтоб так расщедрился, - вполголоса ворчит Виталя.
Студент распаковывает пакет, стаскивает его, достает то, что внутри.
- Блядь! – взрывается Кристина. – Лев, ты издеваешься!
- А что не так?
- Ты думаешь, мы будем есть шашлык, то есть барбекю, из… из вот этого?!
- Мне говорили, что это – очень вкусно.
- Свинячая голова?
- Ну, вообще-то, можно срезать с нее щеки, пятачок, - говорит оператор-коллаборационист. – Уши еще можно. Да тут до фига мяса.
- Я это есть не буду! – рычит Кристина. – Это издевательство! Ты купил самое дешевое мясо.
- Да, Кристина! Я купил самое дешевое мясо!
- И торговался наверняка, - вздыхает Виталя.
- И торговался! – ревет Лева. – А знаете, почему? Кристина, знаешь, почему?
- По широте душевной! – криво усмехается актриса.
- Потому, что весь бюджет фильма сожрала ты! Ты хочешь, чтобы я залез в долги, и кормил вас фуагрой? Ты сейчас богатая. Могла бы угостить товарищей!
- А мне нравится, - говорит сценарист. – Свиная голова – это такой символ. Не знаю, правда, пока какой. Но с глубоким смыслом.
- Примазаться хочет к сенсационной съемке, - говорит Виталя на ухо Кристине.
- Я все слышу! – вопит продюсер.
- Лева, ты гений! – гнусно льстит сценарист. – Как ты догадался купить эту голову? Теперь порно-«Оскар» наш!
Продюсер приосанивается и хлопает мозолистыми ладонями:
- Начинаем!
Звук получается не похожий на хлопок. Всем отчетливо кажется, что ударились друг о друга две костяшки.

Tweet