Потребности, как всем известно, растут быстрее, чем способности,  и уж точно всегда опережают производство. Но иногда, казалось, что вот оно. Еще сто рублей, и…  Нет. Еще восемьдесят рублей и пятьдесят копеек, и мечта исполнится сама собой. Или вот так. Купить лотерейный билет «Спринт», носить его в кармане, «чтобы созрел». А все это время созревания мечтать, мечтать, мечтать, что там Волга. Как продать ее барыгам с Никольского. Как раздать часть выигрыша друзьям. Купить, наконец, «Клима» любимой барышне,- сто раз уже обещал,- и поехать с нею в Сочи. Заграницу не пускают с восемьдесят четвертого. Или не так. Купить видак и насмотреться кина. Всего десятку на вечер за кассету с гнусавым переводом. «Я не хочу быть последним жидом», - говорит чувак с экрана, путая падежи. Имеется в виду джедай, и я тихонько хихикаю, чтобы не мешать еще восьми таким же дуракам, с которыми смотрю полустертую копию шестой серии Звездных войн по четвертому разу. Или нет. Оставить выигранную Волгу и таксовать…

Юра Аксёнкин знает, как можно заработать.
-    Придешь вечером в баню. Ну, в ту, на Чайковского. Где-то в 11 вечера, когда все уйдут, договариваешься с начальником уборщиков. Зовут Хасан. Скажешь, что от меня. За десятку тебе выпишут новую трудовую книжку. И все. В конце месяца получается 100 рублей за 24 рабочих дня…
-    То есть одно кино за два рабочих дня…
-    А ты сколько хотел?
-    Больше… Я ж все ж таки почти кандидат наук….
-    Больше нет. При коммунизме будет. Жди тогда.
Чешу голову и считаю. Троллейбус ходит до полпервого. Если опоздаю – на такси за рубль доеду до дому. Чистыми станет четыре рубля за вечер.
-    Ладно, - говорю. – приду.
По дороге считаю, что за год получу тыщу! Всего за час в день. За тыщу я мно-о-го-го-гое смогу.
Продолжаю мечтать, читая лекцию за шефа. Про ртутное заражение почвы. Отвечаю невпопад. Путаю диаграммы Пурбе с уравнением Нернста. Ловлю себя на слове, но продолжаю нести чушь.
-    Ай, - думаю, - по учебнику разберутся.
После лекции приходит самая настырная и показывает мои ошибки. Вяло отбиваюсь.
-    Дура ты какая-то. Я ж седня пятерку намою, - почти говорю ей. Правда пятерка пойдет в зачет новой трудовой. Но через неделю будет уже 15 честных рублей!
Я молча улыбаюсь и молчу.
Уходит.
Вечером натягиваю джинсы, достаю шлепанцы и иду к моему финансовому благополучию на остановку. В темном троллейбусе кто-то уже успел наблевать на задней площадке. 
-    Ничего, люди как люди, - говорю вслух. 
Я один в троллейбусе. Едем по необычно темному городу. Отключение уличного освещения уже скоро станет номой, и я перестану удивляться. У завода шампанских вин какие-то странные рожи заносят необъятный мешок с бутылками. Приглашают выпить с ними. Я отказываюсь – говорю, что еду на работу.
-    Да кому нужна твоя работа? – удивляется один, когда я говорю, что еду в баню, - бутылка этого шампанского стоит пять-тридцать.  Уже больше твоего ночного заработка.
-    За час, - поправляю я его.
-    Бескрылый ты совсем. Каждый час жизни не имеет цены. Поехали с нами – сегодня я обещал выпить десять бутылок. И выпью.
-    Выпей и за меня…
-    Ну, черт с тобой, работай, - говорит он с улыбкой уже очень пьяного человека, - бери вот четыре бутылки. Пригодятся на новый год.
Что делать? Беру! Пригодятся. До праздника еще, правда, три месяца. Но уже нет в продаже никакого шампанского.  Отнесу бутылки  к другу Хеку. Пусть у него полежат.  А может продать? Ладно, моя остановка.
В бане уже полутьма. Пиво не продают, а оставшиеся полуголые мужики заглядывают в проход женского отделения: двери между парными открыты настежь – такой вот метод выгона замывшихся посетителей. Но, похоже, не на всех он действует. Пока ищу Хасана, все время слышу дамский смех и мысленно представляю себе, что же там делают нагие тетеньки с шайками. Мужики все равно хмурые.  Сегодня пиво кончилось раньше. Думаю, что Хасан (он по совместительству еще и продавец пива) просто забыл его разбавить. О, вот и Хасан.
Представляюсь. Говорю откуда.
-    Еще один ученый тут,-  говорит он с неожиданной и враждебной брезгливостью.  Ладно. Раз Юра поручился – возьму на пробу.
-    Что значит на пробу?
-    Поработаешь с неделю, а потом решим.
-    А платить не будут за эту неделю, - мой внутренний черт сомнения проснулся.
-    Конечно, нет, - Хасан легко режет мне правду и добавляет несколько слов матом, - я же тебя не знаю. А вдруг ты простыни начнешь воровать… Знаю я вашу вшивую интеллигенцию.
Сам для себя неожиданно не реагирую на «вшивую» и соглашаюсь. Какая-то старуха даёт бежевую половую тряпку  и стертую щетку.  Прячу бутылки в шкафчик, туда же складываю джинсы и ботинки. На звук стекла ко мне поворачиваются все одевающиеся и раздевающиеся без исключения. Краснею, но не реагирую. Надеваю плавки Speedo и шлепки. Прям пловец-любитель! Только уж больно бледный, оцениваю себя в зеркале. 
Хасан, оказывается, ждет. Я выхожу в коридор перед пивной стойкой в своей новой рабочей одежде (в смысле голый и в шлепках). Там стоит еще десяток таких же бедолаг.  Мне кажется, правда, куда более поношенных. Может и я таким стану через год?
Пока Хасан дает ц.у., принимаю решение. Да! Продам бутылки. Как раз будет компенсация за испытательный срок.
Мне достается женское отделение. Всегда хотел узнать, что у них там вместо писсуаров в туалете.  Говорили мне, осторожно с мечтами. Вот и узнаю. 
Захожу. Огромный зал. Кафельный пол. Скользко так, что разок падаю на задницу и пребольно ударяюсь затылком. Набираю воду в таз и подхожу в угол, откуда надо начинать скрести пол.  Хасан уходит.
Воняет всеми сортами шампуня. Странная прозрачная слизь из не растворившегося мыла и отмытой грязи покрывает мою стопу. Эта жижа не течет. Выплескиваю воду из таза. Пытаюсь набрать прозрачную грязь руками в освободившуюся емкость. А там еще и волосы. После третьего зачерпа, нечаянно плещу себе этой гадостью на лицо. Начинаю блевать, хотя вроде и ничего не ел. Еще через минуту бегу  к шкафчику. 
Шкафчик раскрыт. Три пустых бутылки из-под шампанского валяются рядом. Одна разбилась видимо при взломе. Вместо джинсов какие-то драные штаны. Кошелька нет. Но мне все равно. Натягиваю, что осталось, и прямо в шлепках бегу на улицу, не переставая блевать. 
Добегаю. Пять километров пробежал за полчаса. Забегаю в туалет и выплескиваю в него последнее, что осталось с ужина. Лезу в ванну и обливаюсь кипятком. Достаю иранский стиральный порошок Дарья и тру себя до крови…
Наутро, все тело ноет от царапин и аллергии на Дарью. Юра звонит. Говорит, что я должен Хасану пятнадцать рублей – десять за трудовую и пять, за то, что тому пришлось заплатить за мою работу какому-то бичу. Я посылаю Юру легко и очень-очень далеко.  Ни разу не вижу его с тех пор.
И ни разу с того раза не был в бане. Моюсь под душем. Так и не побывал в женском туалете. И что у них там вместо писсуаров?

Tweet