- Слушай, а  давай напишем Колю, а?
Алексей Иванович Кокоулин глядел на меня с хитроватым прищуром. После того, как я написал о нем очерк в нашей газете как о фронтовике, мы подружились, и этот геройский старикан иногда заходил в редакцию. Когда просто потрепаться, когда пожаловаться на проблемы.
Впрочем, серьезная проблема у него была одна: жилье. Вернее, отсутствие оного. Ветеран Великой Отечественной жил один в развалюхе, бывшей до войны… конюшней, и переделанной под жилой дом. Лачуга эта была холодной, ее все время надо было топить, чтобы не замерзнуть.
Привозную воду надо было своевременно перетаскивать из уличной бочки в домашнюю, прозеваешь – и на сорока-пятидесятиградусном морозе она за считанные минуты промерзнет до дня, а потом выколачивай ее.
Был Кокоулин помоложе – сам со всем справлялся, не роптал. Ну а когда перевалило за семьдесят, стал просить у местных властей предоставить ему благоустроенное жилье. Ну а что, имел право!
Да вот только чиновники все кормили его обещаниями. Или предлагали жилье вроде получше, поближе к центу столицы Эвенкии, но все с той же ненасытной печкой и с железной  бочкой для привозной воды во дворе. 
И я писал в газете о проблеме ветерана. Но ушли те времена, когда на газетные публикации местные власти обязаны были реагировать и принимать по ним конкретные меры. Их просто игнорировали. Или пренебрежительно отмахивались. Да и недолюбливали местные власти Кокоулина. Дед был откровенным хулиганом.
Семьи у него не было (с женой давно уже  развелся, а единственный  сын жил в Красноярске и напрочь забыл об отце), и Кокоулин нередко устраивал дома загулы – с бабами, с драками, со стрельбой. Как-то ранил из ружья непрошеного гостя. Да и в него стреляли, чудом уцелел.
А когда Алексей Иванович шел в очередной раз в мэрию по поводу своего жилья, там все от  него просто прятались. Потому что бывший фронтовик в гневе и выражений не подбирал, и за грудки мог схватить и потрясти.
В общем, многим  Кокоулин не нравился. Но мне он импонировал своей живостью и непосредственностью. Да и не уважать его за боевое прошлое было просто нельзя.   
- Какому Коле написать надо? – не понял я Кокоулина. – Кто он такой, этот Коля?
- Да не Коля, а Коль,  – досадливо поморщился Алексей Иванович. – Который главный сейчас в Германии.
- Это который Гельмут Коль? – поразился я. – Канцлер? Что мы ему напишем? И зачем?
- Ну, напишем, что я, советский солдат, приглашаю к себе в гости кого-нибудь из ихних ветеранов, - простодушно сказал  Кокоулин. – Пусть приезжают, посмотрят, как наши ветераны живут. Выпьем по сто граммов, повспоминаем, как воевали…
Тут впору немного рассказать,  как воевал сам Кокоулин. Среди его боевых наград орден Отечественной войны, медали «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», благодарности от Верховного Главнокомандующего Иосифа Сталина за прорыв обороны и вторжение в Восточную Пруссию» от 23 октября1944 г., «За взятие города Инстенбурга» от 22 января 1945 года, «За разгром Восточно-Прусской группировки юго-западнее Кенигсберга» от 29 марта 1945 года», «За овладение городом и крепостью Пиллау» от 25 апреля 1945 года.
Кокоулин до последнего дня войны находился на передовой, да еще и после войны выкуривал бандеровцев и лесных братьев из их схронов в Западной Украине и в Прибалтике, так что демобилизовался только в 1951 году.
В действующую армию он ушел в сентябре 1942 из деревни Абакумовка Красноярского края. Воевал сначала рядовым стрелком на Калининском фронте. Здесь в октября 1942-го же во время очередной атаки на немецкие позиции получил осколочное ранение в переносицу, кровью ему залило оба глаза. Испугался – думал, ослеп. Пока в санбате ему промывали и зашивали рану, рота его полегла в той атаке почти вся.
Уже в 1943 году, пройдя переподготовку и став артиллеристом, Кокоулин принимал участие в Невельской операции как наводчик 76-миллиметрового орудия. Угодил в жуткую ситуацию, когда отбивая немецкую контратаку, их расчет израсходовал все снаряды, и прорвавшиеся немецкие танки стали утюжить батарею гусеницами. Кокоулин тогда подорвал одну вражескую машину гранатой.
В живых на батарее оставалось всего три человека, а кругом – немцы. Артиллеристы спрятались в полуразрушенном блиндаже комбата. Думали, пересидят там до контратаки наших или сами ночью проползут к ним. Но последнее, что они услышали, был приближающийся рев танкового мотора и лязг гусениц.  Многотонная машина проутюжила блиндаж, похоронив остаток живой силы разгромленной батареи.
Кокоулину и здесь повезло: его стоны расслышали наши пехотинцы. В себя он пришел уже в санбате оттого, что врач выковыривал у него изо рта, носа  и ушей землю. Контуженный,  сильно помятый, Алексей был направлен в Нарофоминский госпиталь.
А после излечения (кстати, из госпиталя он сбежал до срока) в 1944 году Кокоулин был «добран»  в дивизионную разведку – там не хватало крепких, храбрых парней, каковым и  был наш герой.
Вот лишь один эпизод из его боевой биографии. В 1944 годы на подступах к Борисову он в составе головного дозора, в котором было шесть разведчиков, обнаружил поджидающую наши наступающие войска засаду.
- Вошли мы в деревушку,  все вроде тихо – рассказывал мне Кокоулин. - Можно подавать сигнал, чтобы и передовые части дивизии втягивались. Но тут мне навстречу выходит рослый мужик, одетый наполовину в военное, наполовину в штатское. Приветствует нас и  завязывает разговор на русском, как местный житель вроде. Но что меня насторожило: чисто выбрит и одеколоном от него пахнет. Подозрительно это! Ну, поддерживаю с ним разговор, а зам зырк-зырк по сторонам. И вижу за плетнями какое-то шевеление. Все мне стало ясно: нас хотели или снять бесшумно, или взять живьем…
Ничего у немцев из этой затеи не вышло: разведчики открыли огонь по навалившимся на них со всех сторон фрицам. А там и наши подоспели.
Четверо из разведгруппы, к сожалению,  были убиты. В живых остались  Кокоулин и его земляк из Иланского района Алексей Лусик. У Кокоулина рукояткой парабеллума была разбита кисть левой руки (прикрывал голову),  развален штыком большой палец на левой руке. Но и разведчики положили не менее десятка фашистов – у Кокоулина в рожке его автомата ППС не осталось ни одного патрона.
Оставшихся в живых, но израненных  разведчиков лично поблагодарил командир дивизии генерал-майор Герой Советского Союза Григорий  Карижский и пообещал представить к награде. И  орден Отечественной войны вскоре нашел своего героя. А медаль «За отвагу» Кокоулин получил за уничтожение пулеметной точки. Он же в составе немногочисленной разведгруппы принимал участие в пленении 8 гитлеровских офицеров и 76 солдат – личного состава артиллерийского форта под Кенигсбергом, гигантские орудия которого  должны были разрушить мост через реку Прегель в момент вступления на них наших войск.
И вот этот мужественный  разведчик-старшина,  бесстрашно дравшийся с немцами и победивший их, собрался приглашать к себе в гости своих бывших врагов?
- Пусть приезжают, - упрямо продолжал твердить мне Кокоулин. – Встречу, как положено. Какие там мы уже враги… Они тоже старики. Но зато как живут собаки, как живут!..
И тут все стало на свои места. Кокоулин своим письмом Колю ни на какую милость от побежденных им немцев не рассчитывал. Он не мог не понимать, что его письмо и вовсе может не дойти до адресата. Но кому надо – прочитают его. А там, глядишь, и его проблема с жильем наконец решится.
И я написал это чертово письмо канцлеру ФРГ Гельмуту Колю с приглашением к двум-трем немецким ветеранам войны (больше принять, к сожалению, не позволят стесненные условия, извинялся  Кокоулин) приехать погостить  в Эвенкию к советскому солдату, разведчику-орденоносцу Алексею Кокоулину и выпить с ним стопку-другую на брудершафт.
Письмо это я отпечатал на машинке и отдал его Алексею Ивановичу – он сказал, что сам отправит его. И бравый старикан, бережно спрятав письмо в карман, ушел. Облегченно вздохнул и я – Кокоулин забрал у меня половину рабочего дня!
А буквально  через пару месяцев узнаю невероятную новость. Нет,  никто к Кокоулину из Германии не приехал. Но ему дали благоустроенную однокомнатную квартиру в бывшем окружкомовском кирпичном доме! С центральным отоплением! С водопроводом! С туалетом и ванной, наконец!
Такие квартиры и сегодня в сплошь деревянной Туре редкость, а тогда, в начале 90-х, это вообще была непозволительная роскошь для простых смертных. Так что, похоже, расчет бывшего фронтового разведчика оказался верным.
Его письмо прочитали, где надо, и запаниковали: а не дай Бог кто из-за границы и в самом деле приедет в гости к победителю,  живущему в конюшне? Это ж сраму не оберешься! А того гляди, и тепленького местечка лишишься. И когда вдруг освободилась квартирка в элитном по меркам Туры доме, ее предпочли отдать не очередному «блатному» жильцу,  а беспокойному фронтовику.         
Как приятно было бы поставить точку на этом месте. Но у нашей истории конец, как это и бывает частенько в России, не «хэппиэндовский».  Кокоулина всего через несколько месяцев по пьяни  убила одна из местных блядей, которых он в свою благоустроенную-то  квартирку начал таскать с удвоенной силой…

Tweet