Memory of something, that never was.

  Помни... Это слово преследует меня, хотя я даже не знаю, было ли оно произнесено. Но оно теперь навсегда со мной, с того самого дня, начинавшегося слишком хорошо, чтобы кончиться так ужасно...

  Было двенадцатое августа, лето ещё не подавало признаков увядания, и погода стояла просто замечательная. С утра ярко светило солнце. Было тепло, но не душно, свежий ветерок, шелестел в ещё густой сочно-зелёной листве деревьев.
  С самого начала дня, на меня обрушилось какое-то необычное оживление, похожее на предчувствие веселого праздника. Обычно свои будни я считал серыми, тогда как этот день, казалось, был раскрашен во все цвета радуги. Я словно просыпался после какой-то спячки, вылуплялся из кокона, перерождаясь в новое, совершенное существо, наслаждающееся своим существованием.
  Мой рабочий день, обычно тянущийся, как тысячелетняя каторга, пронёсся сегодня, как один миг. Я даже извлёк некоторое удовольствие из своей работы, чего со мной не случалось уже точно несколько лет.
  Когда я вышел из Конторы, моё расчудесное настроение приближалось к апогею. Я прошёл мимо своего автомобиля, не удостоив его даже взгляда. Я решил прогуляться до дома пешком, а почему бы и нет? Я, уже наверное, миллион лет, вот так, запросто, не гулял по улицам нашего города, созерцая его только через сильно тонированные стёкло своего стального чудища, и город казался мне вечно пасмурным и мрачным.
  Но не сегодня... Я шёл, и не могу поручиться, что не пританцовывал на ходу. Я оглядывал улицы, будто не был коренным жителем, а был только что приехавшим иностранцем. Я улыбался людям, которых встречал, совершенно незнакомым людям, стараясь передать им частичку своего прекрасного настроения, и люди улыбались мне в ответ.
  Мне было так хорошо, я чувствовал, что всё могу, могу своротить горы, перевернуть небо, и раскрутить землю в другую сторону. Я ощущал невероятный прилив энергии, и, пожалуй,
уже точно знал, куда я направлю эту позитивную силу. Я чувствовал, что сегодня - это точка отсчёта, с которой начнётся новая, совсем другая жизнь. Жизнь, чтобы жить и смаковать каждую секунду бытия, жить и дарить радость окружающим, ведь жизнь даётся человеку всего один раз и она так коротка...
  Светлые мысли превратили всю окружающую реальность в радужный коридор. Мне было так легко и свободно на душе, что я не видел ни одной причины, почему бы мне не полететь.
Просто зажмурить глаза, улыбнуться, подумать о чём-нибудь необыкновенно приятном, и взмыть вверх. И когда мои ноги уже практически оторвались от земли, на моём пути возникло цветовое пятно.
  Оно приближалось ко мне, слегка покачиваясь. Почему-то именно это пятно мой разум выхватил из слившегося фона. Я сфокусировал зрение, вернувшись на мгновение к реальности, и... нет, этого не может быть, господи, да что же это, ведь этого больше нет. Я думал, что я ошибся, я надеялся, что я ошибаюсь, всё это было нереально, слишком нереально, иррационально, дико, чтобы произойти со мной именно сегодня, в мой счастливый день. Чёрт побери, это был мой счастливый день! Я надеялся, что я всего лишь ошибся, что это другой человек, но...Она шла мне навстречу, неумолимо приближаясь. Высокая и стройная, в длинном красном платье по фигуре, с каким-то невозможным ремешком с металлическими вкраплениями, с распущенными длинными волосами, шла, слегка покачивая узкими бёдрами и цокая каблучками. Я остановился, последний раз моля бога, чтобы это был сон, чтобы я ошибся, что это не Она, что Она просто пройдёт мимо... Как много бы я отдал в этот момент, чтобы стать невидимым...
  Она подошла ко мне. Я весь напрягся, как пружина, как боксёр на ринге, ожидающий сильного удара. Внутри у меня словно что-то оборвалось и провалилось, и в этот вакуум со свистом всасывались все внутренности. Я узнал её, я сразу узнал её. Её лицо, её образ намертво отпечатан в моём мозге во всех мелких подробностях, хотя я и стал понемногу забывать её.
Она отодвинулась для меня далеко в дебри памяти, в покрытые вековой пылью архивы разума, затерялась, среди набитых скелетами шкафов, чтобы сейчас выпрыгнуть оттуда, принеся с собой океан, казалось бы, забытых чувств и переживаний...
  Она пронзительно посмотрела мне прямо в глаза и шёпотом произнесла: «Ты?», её глаза спросили с немой надеждой: «Помнишь?», её густо накрашенные ресницы дрогнули. И тут же, как-то стыдливо, она отвернулась. Да, это была Она, как мне не страшно было признаться в этом самому себе. Она не слишком сильно изменилась, не настолько, чтобы её нельзя было узнать, особенно мне.
  Я молчал и смотрел на неё, а Она стояла передо мной, виновато склонив голову. Я мог поклясться, Она тоже смотрит на меня, из-за густых прядей своих волос. Так мы стояли невероятно долго - пару минут и целую вечность. Я чувствовал, что должен хоть что-нибудь сказать, но не мог заставить себя раскрыть рот.
  Она начала говорить первой, освобождая меня от этой невыполнимой в, тот момент, задачи:
  - Знаешь, - сказала Она, - чем так бестолково стоять, пойдём лучше погуляем, как в старые добрые времена.
  Мы пошли, вернее я безвольно поплёлся за ней, словно ребёнок за дудочкой Крысолова, по известному только ей маршруту. Я смотрел только на неё. Она что-то всё время говорила. Она смотрела куда-то вперёд, её алые губы смыкались и размыкались, произнося слова, которые я не всегда слышал, я просто смотрел, как двигаются её губы и еле заметно подрагивают длинные ресницы. Я был загипнотизирован её лицом, пропуская мимо ушей большую часть того, что она говорила. А Она, словно в трансе, рассказывала и рассказывала, перескакивая с темы на тему: рассказывала что-то о своей новой жизни; говорила о том, о чём мы часами могли болтать с ней раньше и о чём-то совершенно мне непонятном; рассказывала весёлые и грустные истории, а я тупо молчал и всё время заколдованно пялился на неё, так и не выдавив из себя ни звука.
 
  Потом... потом всё было, как во сне, как в том детском сне, когда ты падаешь с неведомой высокой-превысокой башни. Ты летишь, ты ощущаешь полёт, твои внутренности сжимаются, ты ощущаешь лёгкость во всём теле, тебе хорошо, но немного страшно, страшно долететь до невидимого дна и разбиться насмерть, но ты забываешь о смерти, пока летишь. И эти ощущения манят тебя своей незабываемостью и своей кажущейся опасностью. Я летел. Чувства, образы, переживания - тени прошлого, обволакивали меня туманом, а затем материализовывались из него, одно за другим, становясь вдруг заново такими чёткими и явными. Они уносили меня в пёстрый хоровод, в дикую языческую пляску, вокруг ритуального костра. Одно за другим. Я заново переживал всё то, что, казалось, забыл. И Она, Та, которая давно ушла из моей жизни и пришедшая вновь, Она пробуждала к жизни всех этих полуистлевших призраков, Она уводила меня в сумеречную зону. Она была Королевой, многоликим видением, правящим бал восковых фигур, бал забытого мира, мира, который сейчас манил меня, полётом детского сна.
  Глоток чего-то жгучего вернул мне ощущение действительности. Я очнулся в ресторане. Сколько времени прошло с момента нашей встречи? Час? Два? Как я очутился здесь? Я не помнил. Она сидела напротив, сверля меня своим взглядом, из-под шапки густых волос. Локти Она поставила на стол, в правой руке замер поднесённый к неестественно алым губам бокал с содержимым почти такого же оттенка. В моей руке то же был бокал с каким-то убийственно крепким коктейлем, пробный глоток которого пробрал меня до костей...
  - За встречу, - тихо произнесла Она и добавила, - за возвращение.
  Мы выпили. Напиток явно подействовал, и сумятица в моей голове начала понемногу прояснятся, выстраиваться в привычно стройный, логический ряд мыслей. Я отходил от шока, в который меня повергла неожиданная встреча с ней. Я почувствовал себя даже достаточно хорошо, чтобы говорить.
  - Сколько лет прошло, - сказал я каким-то не своим голосом и подумал: ничего себе, оригинальное начало.
  - 12 лет, - ответила Она, хотя то, что я сказал, не было вопросом.
  - Как ты? - еще одна идиотская фраза, сказанная всё тем же голосом инопланетянина.
  - Ты хочешь узнать, что было после того, как...
  Она запнулась, а я яростно замотаал головой, не позволяя ей произносить эти неприятные для неё слова, слова которые всегда давались ей с трудом.
  - Я ни о чём не жалею, - она говорила, словно оправдываясь за скверный поступок, - всё стало по-другому, всё стало так, как я этого хотела. Ну, почти всё, - она некрасиво ухмыльнулась, - я счастлива...
  Не убедительно. Она умела врать в своё время, да, видимо, подрастеряла этот навык. К тому же, я почти никогда ей не верил. Да, Она, действительно сильно изменилась, может даже, стала тем, чем всегда хотела быть, о чём мечтала. Я видел эти перемены и мог бы даже порадоваться за неё. Мечта сбылась, но откуда эти слезинки в уголках твоих глаз?
  - За это надо выпить, - сказал я, и мы выпили. Не последний раз за этот, проваливающийся в тартарары, вечер.
  Я пьянел, она тоже. Разговор теперь получался непринуждённо. Мы рассказывали по очереди, словно играли в шашки откровениями, и внимательно слушали друг друга. Я немало узнал о её новой жизни, и она, наверняка, могла сказать то же самое. Ровное пламя свечей на нашем столике успокаивало и навевало что-то странное.
  - У тебя кто-нибудь сейчас есть? - спросил я, дождавшись своего «хода».
  - Так, друг... Он меня любит... он говорит, но проблема в том, - её глаза по-кошачьи сверкнули в мягком полумраке, - нет, он, в общем то, не плохой мужик, и насчёт потрахаться..., но... - Она звонко и невесело рассмеялась. Освещаемое только свечами её лицо выглядело в этот момент зловеще. Она замолчала и склонила голову. Какие-то непонятные чувства крутили меня изнутри, щемили. Уже, когда-то изведанные, но в этот момент непонятные.
  - Расскажи мне о своей жене, какая она, - неожиданно спросила Она.
  Я начал говорить, а Она озорно, не без издёвки смотрела на меня. Я замолчал на полуслове. Я видел и не видел её, непонятное чувство переполняло меня. Сумрачный фон начал скручиваться в спираль, закрутился в голове пьяной «каруселью» и всосался в точку. Затем стало больно глазам. Яркий свет, неизвестного происхождения заливал всё это место, заливал её...
  Я встряхнул головой, виденье исчезло, «карусель» осталась. Всё тот же ресторан, тот же дрожащий огонь свечей и Она. Она всё так же сидела и смотрела на меня. Я отчётливо видел её и мне, вдруг, захотелось выть, буквально выть, как волк воет на луну зимней ночью, выть, от того, что уже не в моих силах что-нибудь изменить... Почему я не подождал, ведь всё, всё могло быть иначе… или не могло? Зрение пропало в пелене подкативших слёз пьяной истерики.
  Затем... Этот кусок я плохо помню. Кажется, Она предложила поехать к ней в гостиницу. Такси... Ступени... Двери...
  Она сидела на огромной кровати, а я стоял рядом. Тут какое-то просветление настигло меня, я понял, что весь этот безумный вечер, всё развивалось по только ей одной известному сценарию, и я послушно играл свою роль до упора, как это неоднократно случалось и раньше. Повисла та гнетущая, противная естеству пауза, которая должна была разразиться в нечто, чему лучше не случаться, но что уже невозможно остановить, и я уже не хотел этому противиться. Я сел на угол кровати спиной к ней, и мне не пришлось ждать слишком долго.
  Её рука легла на моё плечо, нежное прикосновение ударило меня током, сердце бешено заколотилось... Ураган страсти подхватил нас, мир взорвался мне в лицо сияющими брызгами. Она осыпала меня поцелуями и ласками, пытаясь отдать мне без остатка всю свою любовь, которая копилась в ней долгие годы, когда Она так хотела, но не могла мне её дать.
  ...Когда всё кончилось, Она прижалась ко мне, крепко обняв меня, и разрыдалась, горько и безнадежно. Её тело тряслось, Она рыдала и всхлипывала, так искренне и обречено, как может плакать только человек, потерявший всё, что для него имело смысл, всё, что вообще имело хоть какой-нибудь смысл, всё то, что заставляло человека жить. Её горячие слёзы падали мне на спину и скатывались по ней, оставляя, наверное, кровавые дорожки. «Карусель» в моей голове закрутилась со сверхзвуковой скоростью, в ушах у меня засвистело, а сердце сдавил раскалённый обруч. Пустота наполнила живот и резко рванулась вверх, к горлу. Я сжал её ещё сильнее в своих объятиях и тоже разразился слезами, но это были другие слёзы. Быть может, так плачет на суде раскаявшийся преступник, которому жаль себя, жалко свою невинную жертву, но уже ничего нельзя вернуть и переделать…
  После этого мы больше с ней не разговаривали, делая всё молча, как роботы. Молча оделись, молча попили кофе, Она молча собрала вещи. Я проводил её до автостоянки. Она подошла к чёрной спортивной машине, похожей на изготовившуюся к прыжку пантеру.
  - Ну, - Она говорила, а её ставшие в одночасье безжизненными глаза, смотрели сквозь меня, в никуда, - прощай. Странно, всю жизнь хочешь чего-то, а когда получаешь, не знаешь, зачем теперь жить, если не сможешь никогда получить больше, а никогда... это слишком долго.
  Она торопливо поцеловала меня, а через секунду оказалась уже внутри автомобиля. Мощный мотор взревел, широкие задние колёса забуксовали, и машина рванулась вперёд стремительной стрелой, обдав меня сизым дымом. Когда четыре красных фонаря на чёрном силуэте уже скрылись из вида, и клубящийся у моих ног бензиновый дым почти рассеялся, ветер донёс до меня слово «Помни!». Я впился взглядом в горизонт, готовый увидеть, как чёрная пантера возвращается, но увидел лишь влажную ленту асфальта, блестящую в первых лучах нового дня.
  «Помни!» Что это? Мираж? Галлюцинация? Может весь вчерашний вечер, Она, и это утро, всё было галлюцинацией, моим пьяным бредом или сумасшествием? Я очень хотел в это верить.

  Новый день, едва успев начаться, был уже безнадежно испорчен. Я не пошёл на работу. Я приплёлся домой и начал пить, игнорируя жену, детей, игнорируя весь мир. Бутылка за бутылкой, сигарета за сигаретой, «Помни!» в мозгах... Я до сих пор не понимаю, что и кому я хотел этим доказать.
  Под вечер меня хватало только на то, чтобы тупо пялиться в телевизор, плохо различая пляшущие, расползающиеся в разные стороны картинки. Вдруг остатки моего раздавленного алкоголем разума съёжились в комочек.
  На экране, камера службы местных новостей показывала дорогу, а по ней, как рассыпанное ожерелье, сияли драгоценными камнями стеклянные брызги. Беспристрастная камера пошла вправо, выхватив крупным планом кусок искорёженного металла, чёрного, отливающего синевой в лучах яркого солнца. Камера сдвинулась еще правее.
  Трактор, столь огромный, что трудно себе представить, и грациозный спортивный автомобиль, казалось, схлестнулись в заведомо неравном поединке. Чёрная пантера врезалась лишь в колесо гиганта, и до половины ушла под это страшное колесо: широкие задние шины висели в воздухе, не касаясь земли; чудом уцелевшие четыре красных фонаря смотрели на меня немыми прокурорами. Человеческая фигура, в длинном красном одеянии лежала на асфальте, голова фигуры, с разбросанными на манер взрыва волосами, еле выделялась в луже крови...
  «Помни!» - обожгло меня изнутри, и в тот же момент я вырубился.       
             
Diana J. 28.11.1995 - 28.02.1996 ; 1997; 26.08.1999  /  Swetlana  11.12.1999. - 12.12.1999; 04.04.2000 / Ivory 07.07.2011

Tweet