Noktor.  


                                            Мерзкий Карлик.

-    Карлик!!!
Карлик! Карлик сегодня опять лез у меня из уха, и когда ему удалось вылезти, он принялся за своё любимейшее занятие – весело насвистывая, он начинал чертить матовым стержнем знаки, напоминающие иероглифы. Особенно он любил царапать на щеке и на виске. Я делал вид, что ни чего не замечаю, и терпел адскую боль. Я скрежетал зубами, я обливался потом, я тихо стонал, но ни как не выдавал себя. Это продолжалось почти каждую ночь. Раны не успевали заживать за день, но карлика это не особенно беспокоило. Также весело насвистывая, он рвал кожу матовым стержнем каждую ночь, и к утру, вся подушка была в крови, а я стонал всё сильнее и сильнее. Иногда он давал отдохнуть мне ночь, оставляя меня в покое, и это были счастливейшие ночи в моей жизни.
Так прошло два ужасных месяца.
Сегодня, в половине двенадцатого ночи, карлик обратно начал вылазить из уха. В ожидании боли, я стал потихоньку покрываться испариной. Ухо, наконец, раскрылось и карлик, деформируя ушную раковину, выбрался наружу. Придерживаясь левой когтистой ручкой за волосы, чтобы не упасть, правой ручкой он извлёк из ножен, расположенных на спине, матовый стержень – орудие изнуряющей боли и тягостного мучения. Выждав секунду, он прислонил стержень к виску. И тут не помня себя от  неожиданной наглости, от безысходности, от усталости от бесконечных мук, я схватил его одним ловким движением и крепко сжал в ладони. Я поднёс ладонь к лицу и отрыл глаза. Я осмелился посмотреть на него! В слабом свете ночной комнаты я увидел искорёженное лицо моего мучителя, растерянного от неожиданности и пытающегося выколоть мне глаз матовым стержнем. В следующее мгновение другой рукой я схватил его ручку, в которой был зажат стержень, и, сделав усилие, вырвал  её из тела карлика.
-    А-а -а-а-а!!!- высокой визгливый голос уродца оглушил меня на секунду.
Струя фиолетовой крови начала сочиться у меня по кисти, а в этот миг я уже отрывал вторую ручку. То же самое я проделал и с ножками карлика, только делал это уже медленно, причиняя моему мучителю неимоверные страдания. Оторванные конечности я забрасывал под кровать, где их тут же пожирали крысы,  в огромном количестве обитающие под постелью. Туда же я бросил и тельце, и тотчас одна здоровая крыса схватила его зубами и попыталась утащить его в свою нору, расположенную под досками пола, но была разорвана в клочья другими крысами. Я перевернулся на спину и замер. Осознание содеянного пришло не сразу. Тело налилось свинцом, а мозг отказался работать. Я заснул.
Прошло ещё два месяца.
Чтобы другие карлики больше не беспокоили меня, я придумал стихотворение; и каждый раз на ночь громко читал его:

-Когда карлик лезет из уха
И свистя чертит матовым стержнем
Разрывая кожу знаки
На виске и на мочке уха

Вы тогда лишь шепните
                            ,,-Пойман,,
Он застынет в паническом страхе
Его тельце в цепких объятьях
Вы готовы к его атаке

После нужно рвать его ножки  
А затем отрывать и ручки
И выдавливать слизь на ладони
Пусть он рвется в адской агонии

После скомкать и бросить крысам
Копошащимся под кроватью
В своих норах в трухлявых досках
Пусть они пожирают останки

Эти мерзкие, злобные карлики
Пусть не знают они покоя
Мы теперь тоже способны
Умерщвлять живое.

Произносил я и засыпал. Так продолжалось длительное время, пока однажды ночью я не был загрызен крысами, а потом съеден. Да-да, теми самыми крысами, которым я бросал объедки со своего стола и по-своему даже любил их. А  затем умерли и они. Воцарилась тишина.

Tweet