(И. Николаев.)

Ой, да если бы я знала, что в оконцовке все так получится? Мать моя, женщина, да я бы на харчок ближе не подошла к этому дню рождения. День рождения называется. Грустный праздник. Если уж, вообще, по честному выражаться - не будь меня - на этом дне рождения можно было убрать вазу с цветами, а на ее место посередине стола поставить стакан с водкой и накрыть его хлебной корочкой. И всем окружающим сразу бы стала понятна причина, по которой люди (в смысле - наша компания) сидят в ресторане?
Короче, дело к ночи. Когда у Янки еще только начал назревать юбилей - все-таки - "четвертак" прожить - это вам не руки в луже сполоснуть. В общем, мы с Анькой начали готовиться к нему заранее. Задолго до Янкиного дня рождения (аж за три дня) я - почти всю свою наличность вбухала в Янкин подарок. У меня у самой в глубине горизонта юбилей наклевывается. Так что через три месяца я тоже буду говорить, что стала старая, как говно от мамонта, потому, что родилась еще в прошлом веке. Не хочу говорить, что с намеком купила для Яны такой дорогой комбидресс, Но надеюсь, что она за три месяца про него не забудет и для меня выберет тоже что-нибудь соответствующее. Ладно, чего мелочиться? Даже если она мне подарит какую-нибудь шнягу - отправлю Яну в магазин, чтобы она еще водки докупила (дескать - "того, что есть -может не хватить").
В общем, мы порешили, что будем праздновать в "ночнушке". Не - в смысле одежды, а - в смысле ночного клуба.

Мы уже давно привыкли так поступать. Сначала - как "правильные" - собираемся у именинника дома в семь или восемь часов. С главной целью: плотно набить свой желудок. Чтобы потом в клубе не проситься. А уже там, если кто-нибудь из пацанов вдруг захочет чего-нибудь из жрачки заказать - за свой счет - разумеется. Милости просим! Всегда можно примкнуть к их заказу. Сказать, типа: "Ой, вы все так аппетитно жрете! Жрать - вообще не хотелось. Тем более - на ночь. Но, раз вы - заразили - придется и мне в ваш котел залезть со своею лопатой". И все. И мед липкий, и мухи сладкие.
Разумеется мы с Анькой и предположить не могли что девушка Яна нам подложит свинью. Обезьяна. Во, аж стихами заговорила!
Я вообще, кстати, иногда пишу стихи, когда у меня есть под них настроенье. В основном - зимой. Все равно на улице холодно, а где-нибудь в тепле разгуляться - нет денег. Вот я и пишу, чтобы как-нибудь время прибить. И всегда - только лирику.
Ты меня бросил, ведь, не думав,
Как я останусь дальше жить?
Ведь у меня нет столько силы,
Чтоб боль разлуки пережить.
Это я одному козлу написала еще в прошлом году. Мы с ним долго вместе тусовались. Он мне даже как-то заявил, что ему все время больно, когда он вспоминает, что был у меня не первым мужчиной. Придурок. Как бы это я выглядела? Бабе двадцать четыре, а она - все - "девочка". Да он бы первый мне в рожу плюнул. Подумал бы, что я какая-нибудь "девочка-дебилка". И слава богу, что мы с ним разбежались! Я его на пляже засекла. Он там обнимал какую-то чувиху, на которой был купальник - умру, с открытым глазом! Да, моя бабушка такой бы не напялила. А еще так стремно получилось, что я не одна в тот момент была, а - с девками. Вот мне перед ними было неудобно за этот купальник. Была бы с ним какая-то "продвинутая" девка - я бы ему все простила. Но эту трамвайно-троллейбусную девушку, в затрапезе - никогда!
Анька тоже со своим бой-френдом, что-то разосралась. В общем, оказалось, что к Янкиному юбилею все мы оказались без своего постоянного мужика. И вдруг Янка знакомится с каким-то нерусским. То ли он - узбек, то ли - айзер, то ли - ротвейлер? Не помню. Главное, что - не чечен. На морду - обыкновенный пацан. Только черный, как будто перезагоравший. Ничего так, симпатичный. А имя у него... Что-то типа, как у моей бабушки в деревне сторожевого пса зовут. Но не Мухтар, а...Мухарбек. Но люди, чтобы голову всякой чешуей не забивать, зовут его попроще - Миша.
Мы с Анькой сначала удивились и вообще были как-то не в восторге от ихнего знакомства. Потому, что нерусский - он и в Африке - такой же "чурка", со всеми его националистическими приколами. Правда по Анькиному нерусскому - по одному только его виду - нам стало понятно, что бабок у него столько, что - не то, чтобы "куры не клевали", а вообще - "конь не валялся". Такой - в бронежилете ходит, с двумя охранниками в камуфляжах. Нерусские - которые к нам с гор спустились - они вообще - понтов поколотить "не любят". И у этого Мухтар.., короче, Мухомора машина - тоже вся навороченная: тебе и лазерная магнитола со светомузыкой, и телевизор, и штук 20 всяческих "вонючек" по всему салону расклеено. А в пепельнице - шарики со вкусным запахом. Поэтому в машине курить он разрешает только в форточку и пепел просит сбрасывать не пепельницу, как нормальные, а тоже самое - в окно. Умный такой! Я пепел сбросила в окно, а он мне весь - обратно, вместе с ветром - в рожу. Ну, а ему-то - Таджмахалу - пофиг! Он-то сам - не курит. Ему - откуда знать, что шарики в пепельницу насыпают специально, чтобы в ней бычки не так воняли. Ну, я же говорю, что парень - чурковой.
Но мы с Анькой к нему присмотрелись и ко всему тому, что он нашей Янке уже успел купить и решили, что он, хоть и со своими национальными прибабахами, но жить с ним можно. Если учесть, что парню всего 27 лет, а он уже вокруг себя столько наворотил в смысле коттеджа, машины и охранников (их ведь тоже надо чем-то кормить). И мы решили, что Янке, можно сказать - повезло.
Ой, а Янка - ну, дура дурой! Вместо того, чтобы собою заниматься, принялась зачем-то его язык изучать. Я ее спрашиваю: "Оно тебе надо? Ты, что, в Чуркестан собираешься? Он-то - твой Чингиз Айтмато - сам, небось, свалил оттуда (по тихой грусти, в связи с военными обстоятельствами) Так тебе - зачем? Учи лучше Японский или вон - Итальянский." Английский-то она итак знает. В случае чего, где пожрать в Лондоне? И в туалет сходить в Кембридже? - всегда найдет.
Но Яна - это другой человек. Ей - в кайф дома сидеть, какие-нибудь шторы шить или люстры мыть. Я у этого Айятолы Хомейни в доме не была, но представляю себе, что у него там столько люстр - Янке на год хватит!
Короче: у кого короче - тот дома сидит. Стрелконулись мы с Анькой и приходим к Янке вдвоем - поздравлять. Вот еще, кстати, один из Яниных приколов: она предпочитает не у Фазиля Искандера своего на коттедже жить, а у себя дома. Потому что из-за города ей слишком долго до работы добираться. А работает Яна учителем по пианино в музыкальной школе. Я ей говорю - дура! Бросай свою работу и хоть немного поживи по-человечески, пока возможность есть! А она мне отвечает, мол: а что я буду целыми днями дома делать? Я так предполагаю, что - хотя бы - по магазинам ездить! А она, мол, не понимает, как можно каждый день ездить по магазинам?! Конечно, если бабок нет - то это - маразм и провокация инфаркта. А если бабки есть? Я бы тогда не то, чтобы каждый день, я бы вообще из магазинов не вылазила. А ночевать бы ездила в круглосуточный, дежурный супермаркет!
Но Яна - это отдельная песня. И эту песню не задушишь, не убьешь. Она у нас такая с детства - раненная в голову.
В общем, заходим с Анькой к Янке, а на ней - новое платье. Ну, кайф конечно. Но куда в нем? Короче: темно-синее, с блестками и вся спина открыта. Одни лопатки торчат и позвоночник кривой змейкой вьется. Платье длинное - до пола и вырез сбоку от самой талии идет. В таком платье можно только в жены губернатора избираться. Я представила себе, как Яна в нем в ночном клубе, на тусняке колбасится и - аж угорела. Оно ж у нее все по швам расползется.
Но тут Яна поясняет, что мы идем не в клуб, а туда, где еще ни разу в жизни не были. Я думаю: "В библиотеку, что ли?" И она извиняется, что нас заранее не предупредила, поскольку сама этого не знала. Ей только что Саддам Хусейн сделал такой сюрприз и это платье специально для такого места ей в подарок подарил.
Тут, резко, как понос, в квартиру к ней влетает наш Али-Баба, с такой распахнутой улыбкой - аж трусы видно и говорит, как пионер-сверхсрочник: "Я готов!" Потом, на нас с Анькой похлопал глазками и стал такой задумчивый, как тот дяденька, которого скульптор по фамилии Роден изобразил: с поникшей гривой, задумавшегося на унитазе. Мы с Анькой даже обломились под этим его взглядом и почувствовали себя, как две сотрудницы из той фирмы досуга, которая делает скидки своим клиентам, в чьей фамилии есть буквы "А" и "О".
Хотя, аллё, о птичках - на мне была желтая маечка и оранжевый сарафанчик от "Дольче и Габбана", а на Аньке - зелененький, кислотный топик и шортики такие же - от Донны Каран. Не будем спорить. Может быть все это и было сшито где-нибудь в Китае. Но я за свои тряпки заплатила столько бабок, как будто бы сам Дольче их раскраивал, а корефан его Габбана - сам сшивал.
Мы с Анькой посмотрели друг на дружку, потом - на эту пару "из семейства Корлеоне". Анька что-то там забулькала, типа: "Нам тоже надо бы переодеться". Но я ей смачно наступила на ногу своим стильным ботинком на платформе в 10 см и говорю: - Не будем тратить время именинницы.
Бюль-бюль оглы давай нас уверять, что лично отвезет и привезет обратно каждую из нас и молится, наверно, про себя, чтоб мы поехали, переоделись. А - в чо? У меня из вещей в том духе, что Янкино платье - только бабушкина шаль, "непуганая молью". А остальные вещи, невзирая на вкусы таких заплесневелых типов, как Хоттабыч - конкретно говорят о том, что наступил новый линолеум. То есть миллениум или, иначе, говоря русским по белому - надо жить сегодняшним временем. И не тащить в него старье, типа той юбки, в которую была одета твоя бабушка, когда стреляла в Ленина. Такие вещи пользуются успехом только на аукционах, а не на прогрессивных людях.
Наверно Анька тоже догадалась, что ей - так же как и мне - переодеться не во что. И Рахат-Лукум допер, что тема - не канает. Что ж ты, миленький купил только одно платье в стиле Эдиты Пьехи. Надо было покупать сразу три - на все приглашенные лица. Решил бы все вопросы с переодеваньем и лишний раз блеснул своим богатством, нажитым на авитаминозах населенья.
Мы - уронили наши яркие фигуры в его кучерявый "Крузер" и, в течение композиции "Владимирский централ", автора которой, господина Круга я бы самолично потыкала маникюрными ножницами, как самая активная фанатка его творчества. С последним аккордом этого нового Российского гимна мы причалили к самой зафакстроченной гостинице города. Не буду говорить, какой потому, что "на этом месте могла бы быть ваша реклама".
Когда я вижу вахтера или швейцара, то первое, что мне хочется сделать - это дать ему по морде. У них у всех вечно такой вид, как будто им все время хочется в туалет, но с их одновременным геморроем и циститом это сделать крайне трудно. Поэтому желанье посетить клозет становится хронической мечтой, которая за годы жизни отобразилась на лице. Вот почему на нем так характерно заметна ненависть ко всему остальному человечеству. Поскольку оно не пользуется иммодиумом, который быстро и эффективно избавляет от "Даниссимо".
Если бы с нами не было Махмеда Аль Рашида, швейцар скорее "намечтал себе в штаны", чем пропустил нас мимо своего живота, который вызвал у меня дикое желанье ткнуть в него иголочкой и посмотреть, что будет? Скорей всего - одно из двух: либо остатки от швейцара придется откорябывать от стен и потолка, либо сломается иголка.
Защитник двух дверей, увидел нас в сопровождении "лица кавказской внешности" и сразу понял: что к чему? Поэтому его глазенки так залоснились, как будто, "отработав" на верху, мы спустимся к нему в подсобку и повторим все выше пройденное - лично для него - "на бис".
Мы всей толпою завалились в лифт и два охранника, которые всегда приклеены к Кумысу, как те собачки Павлова, одновременно встали по обеим сторонам от двери. Наверно для того, чтоб в лифт, пока он движется на следующий этаж, не смог зайти никто из посторонних. Или на тот случай, если он вдруг оборвется и упадет - на входе проверять документы у всех, кто будет интересоваться нашими останками.
Поскольку гостиница была шестиэтажной, мы наскоряк добрались куда надо. Я огляделась вокруг. Все было таким помпезным, что у меня даже возникло желанье взять пульверизатор с черной красочкой и прямо наискосок по стеночке, над ихними диванами написать что-то, типа: "Цой жив" или "Слава ЛДПР" или: "Яна плюс Магомед-оглы".
К сожалению у меня на тот момент из всех пишущих предметов был только тюбик губной помады от "Кристиан Диор". Но, положа руку на сердце, мне для себя-то его жалко было тратить, не то, что для стены. Это спасло их интерьер. Хотя, идея добавить штрих демократизма в их барокко - у меня была хорошей. Авангардной.
Мы подошли к дверям. Они почти, что полностью были стеклянными. А на стекле каким-то напылением изображались птицы, цветы - короче фауна и флора родного края. А между этой флорой, таким же напылением было написано: "Ресторан "Гранд-Палас". Часы работы: с 8 до 11, перерыв. С 13 до 24. Без выходных". Какая прелесть. Совок по прежнему цветет и пахнет. Я даже стала шарить по всем стенах в поисках "Уголка покупателя" и перечня ассортимента.
Только мы подошли, навстречу - откуда-то из воздуха или из стен - перед нами вдруг предстала местная администраторша. Такая мелкая, с круглым лицом и желтенькими волосами. Я, глядя на ее причесочку, подумала, что она либо родилась с бигудями в волосах, либо закручивает их каждый день электродрелью. Ну, это даже не прилично - вся голова, как в стружках! В общем, на вид администраторша - вылитый Купидончик, из тех, которые фонтаном писают.

Она со всеми нами поздоровалась и так при этом на Джульбарса глянула, что я сразу же поняла: "Господа знают друг о друге далеко не понаслышке". Наш Тадж Махал там явно побывал. Но свои выводы я разумеется оставила при своих мыслях, которыми решила не делиться с Яной в день рожденья. Подождать хотя бы до утра.
Поэтому, когда мы за стол сели и Купидонша нас спросила: есть ли у нас еще какие-то пожеланья? Я ей ответила, что пожелание одно:
- Быстрей пришли официанта, а сама можешь быть свободна, как сопля в полете.
Ой, вы бы видели, как наш Казбек на меня посмотрел! Как будто я на глазах у всей публики сняла свои трусы и надела их себе на голову. Вперился в меня, как Кашпировский в телезрителей. Да, чё бы я так пялилась? Так я взяла и язык ему показала. Он аж шарахнулся. Как будто в первый раз язык увидел!
В общем, за исключеньем нашей парочки, всем остальным за столиком было как-то не очень "юбилейно". Мы с Аней посмотрели в публику и не заметили в ней никого, кто бы смог как-то разнообразить, в смысле - оживить наш вечер в этом ресторане. А те мужчины, которые наверняка были бы далеко не против с нами познакомиться, сидели с тетками. Причем, как только наша компания вошла в зал ресторана, все тетки за столами сразу оживились. Некоторые в своих мужиков даже клешнями вцепились, а те, кто не вцепился, пришпилили их к стульям такими взглядами, как булавками тех бабочек, что в гербарии.
И тут, как будто угадав все наши размышления о смысле жизни и о том, какой нам с Аней толк сидеть в этом ресторане? Подкатывает к нашему столу еще пара "орлов высокогорных". Это наш Чингисхан их пригласил, заботясь таким образом о нас с Анютой. Чтобы мы с ней не сидели, как две "дуры невостребованные", он нам и подогнал "по дружбе" двух женихов кавказской, как и он сам, национальности. Я, от стыда, чуть под стол не провалилась. Ладно бы еще Яна, с ее Мармизом. Я говорила, что он, пока рта не раскроет, не похож на "Лицо". И сама Яна в таком платье, к которому ни одно подозренье не прилипнет. А мы с Аней в своих "кислотных" костюмчиках - ну, точно, как две сотрудницы фирмы досуга, которых для куража перед отъездом заказали темпераментные мужчины, продав последнюю партию помидоров. И у этих господ, в отличие от Зефира, не только имена были попроще, но и внешность просто ослепительная.

Одного звали Хасим, а другого Газим. Мы с Аней сразу же, конечно, перепутали "кто есть ху?" И весь вечер предпочли к ним вообще никак не обращаться. У одного из них был такой нос, что Сирано Дебержерак с Буратиной - упали и отползли. А второму я сразу дала погоняло "Бровь". Дедушка Брежнев, со своей пушистой бровкой - там даже не валялся. У этого Мензима брови выпадали из ушей, горизонтально - как плотина перекрывали лицо и прям по центру носа в пункте совпадения у них была "встреча на Эльбе". Или, вернее, столкновение двух паровозов: одного - с гранатами, другого - с минами. Поскольку у него в этом месте происходил какой-то "взрыв волос". Было такое впечатление, что ему между бровей, прямо в мозги воткнули черный веник.
Мы с Анькою переглянулись и одновременно подумали: "Слава Богу, что этот ресторан никто из всей нашей толпы наших друзей не посещает!"
Я, как посмотрела на цены, решила, что месяц после этого ресторана не буду ходить в туалет, чтобы подольше сохранить в себе все эти драгоценности. Полистала я меню и поняла, что его специально зашифровали от врагов. Чтоб посторонние не шастали и не распугивали своим чавканьем их постоянных клиентов. Я об этом догадалась, когда прочитала все эти названия, типа: "бризоль", "кокот" и "канапе". Во всяком случае, нас в школе этим словам не учили. А после школы, так - тем более. Пихаю локтем одного из Зимов и говорю ему:
- Вы уж меня простите. Я в этом ресторане редко бываю. Сегодня - в первый раз. Предпочитаю питаться в диетических столовых и на огородах. Поэтому, интересуюсь, не могли бы вы помочь мне выбрать что-нибудь из этого списка литературы?
А он - либо меня не понял, либо понял, но не меня. Машет рукой и говорит: - Заказывай!
Я поясняю, что в этом-то и проблема. Чего заказывать-то если я, как говорится: "Смотрю в книгу, вижу фигу"? То есть, без переводчика - не понимаю, что прочитала?
А он гнет свое:
- Что хочешь, - говорит, - То и заказывай!
Нет! Интересный мужчина! А если я вдруг закажу называние, которое захочу, а когда принесут то, из чего оно сделано - пойму, что даже в голодуху - этого есть не стану?! Что тогда?
А он мне так логично отвечает: - Тогда закажешь что-нибудь другое! Заказывай. За все заплатим!
Я от него даже отодвинулась. Подумает еще, что я с ним таким образом заигрываю и, что готова сняться за пол пирожка! Тогда бы лучше сразу бабок дал, вместо того, чтоб зря тарелки пачкать.
Короче, жрать хочу - нет мочи! О! Опять стихами заговорила. Какое-то лиричное у меня сегодня настроение. Вот еще вспомнила кусок из стиха. Я его про одного пацана написала. Не про того козла, что первый, а про другого.
Когда мы с тобой где-то вместе идем,
Я ни на кого не взираю.
Улыбка блеснет у тебя на лице
И жизнь мине кажется раем.
Красиво, да? Аньке тоже этот момент сильно нравится. Там еще есть такие слова - чисто мои эмоции:
Печаль мою ты не буди. Пускай спит.
Ей много по жизни досталось.
С тобой я хочу все забыть. И того,
О ком вспоминанье осталось.
Но речь сейчас идет не о моем литературном творчестве. Его - потомки будут обсуждать. Просто у меня такая манера стиля. Все время на всякую ерунду отвлекаюсь, когда о чем-то рассказываю.
В общем, я решила: чего я буду себе мозги ломать? Сделаю, как мужчина поступает. Он-то, видать, здесь - не в первый раз. Ну, и заказала из каждого пункта по одному названью. Главное, страшно, что принесут сейчас какую-то дрянь. Все вокруг будут жрать свои заказы, одна только я - как дура - буду сидеть, глазами хлопать.
В итоге, как дура оказалась Анька. Купилась на названье и принесли ей что-то, типа холодца с укропом. Вот я угорала, как она его вилкой по тарелке елозила, чтобы сложилось впечатление, что она его ела.
Да, я самого главного не сказала! Этот ресторан рассчитан был на таких крутых, которые не начинали бизнес сторожами на автостоянке и челноками в КНР. А на таких, которые родились во всех санитарных условиях. Которые торчат от скрипки и ходят в оперу. Типа, как в фильме "Красивая женщина" с Джулькой Робертс, где у нее был миллионер, который ее, как проститутку нанял на неделю. Да, что я рассказываю?! Все об этом знают. В общем, этот вот ресторан и был именно для таких крутых как он и для их теток..
Рядом с нами парочка сидела. Сразу видно, что мужичок - был иностранец. С черепом длинным, как у лошади. В очках. И сам уже весь в старческих веснушках и в трупных пятнах. То есть не в трупных, а в пигментных. В общем, не велика. собственно, разница. Но, несмотря на пятна - бойкий старикулька! Бодренько держался. А она - по виду сразу же понятно - наша тетка из номенклатурных работников или из администрации. У нее, соответственно, прическа - эдакой "ракушечкой" и на каждом пальце чуть ли не по два кольца. Она, видимо, его язык не знала, а поскольку он с ней говорил по-русски, все время хихикала и говорила: "Ой, Рудольф, вы так смешно сказали это слово!" И все время его правильно поправляла. Дура дурой! Он-то хоть как-то по-русски блеял. А она - ни бельмеса в иностранном языке. Зато - туда же - поправлять!
Но, в общем, публика была приличная. Новикова и Круга никто не заказывал. Да и кому заказывать-то? Из лабухов на сцене только пианист со скрипачом. Они сыграют что-нибудь "концептуальное", все раз - похлопают потихоньку и опять жрут. Не ресторан, а какая-то консерватория, законсервированная консервативностью. Во - как сказала! А говорят, что бабы - дуры.
Дальше. Выгребается на сцену дяденька во фраке. Ему еще только цилиндра не хватает, а так - вылитый "Мистер Твистер". Раскланивается и своею греблей вдавливает рояль в пол. И делает такую физию на морде, будто сейчас снесет яйцо. Причем, не меньше, чем страусиное. А сам - размерами - такой, как у моей бабушке в деревне буфет на кухне. Аж слышно, как на нем его фрак трещит. Волосенки жиденькие, присаленные. И размазаны по всей голове, чтобы издали казалось, что они у него растут по всему куполу. Самое интересное, что невзирая на то, что его волосы можно по пальцам пересчитать - шампунь "Хэд энд шолдерс" по нему просто сохнет. Потому, как у дяденьки не только на плечах, но и на груди перхоть лежала таким слоем, как пыль на книгах в сельской библиотеке. Как будто она у дяденьки уже не только с головы, но и с бровей сыпалась.
В общем, дяденька петь приготовился. Так напрягся, аж покраснел. И вдруг...Я думала, что при его объемах он должен взреветь не меньше, чем ледокол, уходящий в рейс. А он, вопреки ожиданьям, как давай верещать голосом нашей соседки-истерички Райки Моховой: "Я встретил вас и все былое..." Тут я вообще, чуть не опозорилась.
Хорошо, что никто не видел, кроме Янки - она как раз - сидела напротив. Я же не ожидала, что этот бегемот будет петь голосом канарейки. Поэтому, так прыснула, что у меня крупинка риса из ноздри вылетела. Я, как раз, зразу с рисом пережевывала. Естественно, что я тут же салфетку схватила и уже в нее доугорала. А Янка в тот момент решила шампанского глотнуть. Уже сделала губки "жопкой" и их в стакан засунула. А тут от меня - такая подача прямо мимо ее уха пролетает! Поэтому Янка тоже прыснула - прям в свой фужер.
А ее Джамбул, как обижуха какая-то! Надулся и говорит: - Я думаль ти Яна Любишь кляссикю!
Я от этого давай еще больше ржать. А Яна сидит красная, на глазах от смеха слезы, а с челки шампанское капает. И, главное, она ему ничего объяснить не может! Я ей под салфеткой кулак показала. А Анька через Симсима ко мне тянется: глазки у нее блестят, аж запотели от неистового любопытства. И она гундосит и канючит: - А мне скажи-ите, а скажите мне-е.
Я ей и говорю: - Не отдави мужчине своим локтем жизненно-важный орган.
А Хрензим этот - совсем дурак. Успокаивает меня и говорит: - Ничего, пусть облокачивается. Он - с другой стороны.
Я вообще обалдела: на спине, что ли?
Ладно, в общем, проехали. Сидим дальше, жрем. Вокруг картины, деревья пластмассовые. Культура. Мне, главное, нравится, что с моим заказом все так удачно получилось. Все съедобное. А у Аньки и на второе та же шняга. Словно какие-то дрова в тарелке лежат, политые какой-то дрянью, цвета детской неожиданности. И она их кушать опасается конечно. Сидит бедная, скучает. Потому как за столом поговорить практически и невозможно. Он - круглый, а мы за ним сидим в порядке: мальчик - девочка. А эти - из орды - по ходу, говорят, чуть ли не все - одновременно. И перед нами извиняются: мол, "о работе". И базар их, если его слушать так, как мы - со стороны - на слух, как кардиограмма. Бла-бла-бла, потом раз - русское слово и опять - древнеегипетский. Типа: "Бла-бла-бла, на фиг, бла-бла-бла, козел порхатый, бла-бла-бла, рожа ментовская, бла-бла, охренел тупорогий."
Можно подумать, что их собственный язык такой культурный, что в нем нет даже такого слова, как "рожа" или "козел". А может быть на их зыке слово "козел" звучит не так оскорбительно, как на русском?
В общем, расчирикались они на весь стол. А я вижу, что под шум волны, пока Симсим что-то доказывает и руками машет, Анька из его тарелки то один кусочек на свою перетащит, то другой. А ему взамен свои коричневые палки сбрасывает.
И тут Янкин Сейфульмулюк про нас вспоминает. И так любезно говорит: - Бедние наши девочки. Сидят, смеются - савсем заскючали. Давайте все и с вами тоже мы поговорим!
Спасибо, драгоценный, что и до нас унизился. Снизошел, так сказать. Ну, я ему и говорю:
- А че с нами разговаривать? У вас в Стамбуле женщин, вообще, даже за стол с мужчинами не пускают, - и многозначительно смотрю на Яну.
А та - по ходу - уже со всем смирилась. Никакого любопытства к своей будущей судьбе не проявляет. Жрет себе потихоньку и только волосы за уши заправляет. Прямо - не Яна, а "Девушка по имени "Судьба"". Тут мне ее Мухамед-Оглы и говорит, что, мол: - У нас за одним столом с мужчинами только кюльтурные женщины сидят!"
Я его и спрашиваю: - А некультурные где сидят?
А он мне отвечает, с ухмылочкой ехидной: - Куда их посадят, туда они и сидят!
- Вот видишь, - говорю, - какие у вас женщины послушные. А ты их "некультурными" обзываешь.
А он мне в ответ заявляет, что у них - все женщины - послушные. И культурные, и не культурные.
- А с непослушными вы что делаете? - спрашиваю, - Сажаете на кол?
И тут этот Шамиль Басаев либо меня не понял, либо понял слишком буквально.
- Да, - говорит, - У нас много хороших традиций.
Нормально, да? А на вид - костюм на нем цивилизованный...
Тут Анюта (как же ей не встрять?) влезла со своим остросюжетным воспоминанием.
- Однажды я читала одну книжку, - врать бы постеснялась. Последняя книжка, которую она прочитала и то, подозреваю, что не до конца, это - учебник по литературе для десятого класса. Нафиг ей читать, когда есть видик? Но, в общем, без прозренья совести, Анюта чешет дальше: - В этой книжке тоже про всякие восточные традиции написано. И вот там одну женщину, которая своему мужу изменила, раздели догола и провели по всему городу специально для того, чтобы все в нее плевались, били палками и камнями швырялись.
Тут Анюта вспомнила, что позабыла рассказать о самом главном. Оказывается, что эту женщину в смоле сначала обваляли, а потом посыпали опилками и перьями. Такое вот принципиальное дополнение, без которого картина, которую нам живописала Аня не была такой ослепительно жестокой, как бы ей хотелось.
Мы с Янкой культурно ужаснулись, а эти хачапуры так понимающе кивнули, как будто все это происходило не в средневековье, как Анюта уточнила, а прям таки на их глазах. И они чуть ли не сами в недалеком детстве принимали участие в аналогичной экзекуции.
Анюта видит: слушатель не поражен и продолжает нагнетать.
- Это - не все, - говорит. И дополняет: - Кроме того. Народу разрешалось бить по этой женщине любыми палками. Только, чтоб не до смерти, потому как на других улицах тоже стояли люди и ждали, когда эту женщину будут по их кварталу проводить. Им тоже, видимо, хотелось поучаствовать в этом процессе наказанья. Причем, говорят, наиболее болезненно виновную лупили женщины. От зависти, наверно, что им бы тоже, может быть, хотелось изменить, так они постеснялись, а у этой дамы получилось.
Анька так интересно про все это говорила, что я решила не забыть потом, по окончании банкета, сказать ей, чтобы она мне тоже дала эту кассету посмотреть.
После Анютиного рассказа я поняла: зачем восточные женщины свое лицо все время закрывают паранджей. Чтоб свои "фонари" под глазами спрятать или нос переломанный. И эти свои мысли, разумеется, высказываю вслух. Нерусские притихли и задумались: то ли я - натурально - глупая девица, то ли издеваюсь? А я сижу, как будто бы - не при делах и тихо чавкаю своим деликатесом.
Но тут один из Зимов, который, наверняка, подольше жил в России, резанул носом по воздуху - аж свистнуло. И разряжает обстановку своим предложением: - Давайте выпьем!
А они ж - нерусские - они же без тостов не могут. Им надо, перед тем, как пить, сначала прочистить глотку. Вот он ее и прочищает. Дескать, давайте выпьем за самое прекрасное, что существует в нашей жизни. Без чего, в общем, не получиться нам не икнуть, ни пукнуть. Короче:
- За присутствующих здесь женщин!
Тут я решила угореть. Если б он предложил выпить "за дам" я промолчала бы. Хотя, по правде, ни себя, ни своих девок уже давно дамами не считаю. За каждой из нас числится какой-нибудь косяк. Но выпить можно. А Симсим привык, видать, к тому, что у них на востоке какая-то сопля под паранджей в свои двенадцать лет уже троих детей имеет. Поэтому-то для него наш пол уже с третьего класса средней школы считается (буквально поголовно) женским.
Короче, я восстала. Никто еще свой клюв даже не успел в фужер воткнуть, как я с глубоким пафосом и оскорбившись до самой глубины достоинства, спрашиваю:
- А девушкам? Обламываться, что ли? Девушек, почему-то везде не любят. Считают, что они - подлизы и стукачки. И, что меня бесит больше всего - так это то, что за нас никогда не пьют!
Ой, мамочка, роди меня обратно! Ну, девки-то - понятно - в фужер соплями брызнули и ждут: чего я еще скажу? А нерусские - как на флюорографии: застыли, сохраняя вдох. Первый оттаял Махавсыр. И говорит:
- Ти нас прости, Елена-джан. Ми же не знали, что у тебя такая страшная проблема. Может быть нужны какие-то лекарства? Не стесняйся, говори!
Хотела я его в начале ошарашить врожденным сифилисом или СПИДом. Потом одумалась. Зачем Янке денюху портить? Тем более, что юбилей?
Посмотрела на Хеопса глазами Вали Котика и отвечаю: - Я здорова, как лыжница Сметанина Раиса. Просто решила выйти замуж девушкой.
Девки вообще легли лицом в тарелки. Симсим, который "Бровь", схватил шампанское и мне в фужер долил его, аж "с горкой". А Буратина-бек интимно наклоняется и, носом воткнувшись в мое ухо, утробным голосом - типа, интимным - говорит:
- Можно патом ко мне паехат. Паслюшат музыку: лазэрные кампакт-диски. Или видэо фильм пасматрэт. Ви видэли "Кровавый нинзя"? Еще у меня есть "Ночь некрофила" и совершенно новые "Трупы, восставшие из ада" - фильм четвертый?
Я, вместе со слюнями, чуть язык не проглотила. А он оставил меня думать эту мысль и удалился в места "близлежащие". О чем весь стол предупредил, чтобы никто не сомневался:
- Извините, гаспада и женщины. Я хочу в туалэт.
А, когда он ушел, мне Янкин Бабуин дал весь расклад про Буратину: - Между дэлом, хачу прэдупрэдить. Гасим - нэ жэнатый и свободный для тебя мужчина.
Обрадовал до слез! А-то я, прям, не знала, как этот вопрос убить?
- Спасибо, - говорю, - за информацию. Только мне его напарник больше нравится.
Зачем я так сказала?! Неуспел Дебержерак-оглы вернуться, Джульбарс своим кентам глазами просигнализировал и они тройкой ускакали от нас поросячьим галопом. "Один важный бизнес между собой порешать".
Как будто за столом их язык кто-то понимал? Они, вообще, на нас с девчонками никакого внимания не обращали. Орали, по привычке, как продавцы на рынке. Нам в таком грохоте невозможно было двумя словами переброситься. При чем все время, как бы украшая свой базар, чтобы не только им, но и другим глухонемым понятно было - своими руками махали так, что со стола салфетки сдувало. Мы даже, иной раз, от их жестикуляции голову в плечи прятали. А-то парни - не хилые. У каждого рука, как у той "девушки с веслом" и вертится, как лопасть вертолета. Так что для нас с девчонками их ухотерапия была не только непонятной, но еще и опасной.
И вдруг они нас так любезно решили в одиночестве оставить! Анька быстрей давай коричневые бревна из своей тарелки разбрасывать по блюдам мужиков. А в свою сгребать то, что у нас с Янкой - наевшихся - осталось. Причем, ладно бы, если бы она все это молча делала. Так нет! Она еще при этом приговаривала:
- Какие же вы все-таки, девочки, суки! Сами нажралися, а теперь надо мной смеетесь!
И Яна меня тоже удивила. Наваливается на стол и спрашивает, типа, по секрету:
- Девочки, по честному, вам кто-нибудь из пацанов понравился? - и почему-то при этом смотрит на меня.
Я ей: - Ты че, подруга, обалдела? Или ты просто угораешь?
А она, представляете, так искренне, невинно мне говорит: - Какая жалость. Мой Замухрик так старался! Ты, ведь, ему сказала, Лена, что тебе понравился Симсим?
- Че, дура? - Повторяю специально для глухих и обойденных интеллектом: - Посмотри на меня и приди в себя! У этого Цусима брови закрывают все его лицо. Их надо феном или бигудями на ночь заворачивать в рулон, чтобы он мог ресницами моргать. К тому же, я так чувствую, что раз у него волосы растут даже в ушах, его прапредки жили в очень северных районах и не полиняли вовремя со всеми стадами человечества. На нем шерсти, как на шимпанзе и он может зимой ходить в одной рубашке.
Тут Аня влазит со своей идеей:
- Ничего, Лена, научись вязать, - советует она мне: - Будешь с него шерсть собирать на свитера.
Конечно, в тот момент она меня взбесила. Сидит, наворачивает свой винегрет, составленный из всех наших заказов. Чистит свою тарелку, как пылесос на батарейках "Эерджайзер". И успевает еще надо мной поугорать. А изо рта в этот момент летит капуста. Но я не стала с ней рубиться в ресторане. Я только тихо так, культурно ей сказала: - Аня, захлопни свою амбразуру. А-то я повторю подвиг Матросова.
И тут, случайно, как хор мальчиков в тайге, перед нашим столом возникает Администраторша, с врожденной химией на голове. И вид у нее такой торжественно-брезгливый ко всей окружающей действительности, как у той яхты на просторах канализации. И она спрашивает нас:
- Ой, девочки, а где ваши мужчины?
Я отвечаю: - В мужской туалет зайди. Какую кабинку не откроешь, сразу встретишь нужное лицо. Потому, как они туда ушли втроем.
У нее личико борщиком-свекольником залилось и она оправдывается: - Зачем так грубо? Я только поинтересовалась.
А я итак ее прекрасно прокусила и говорю: - Не надо волноваться, дорогая. Мужчины не сорвались. Не в том возрасте уже, чтобы в столовых булочки с подносов тырить. Так что ты не щекотись. Мы, в случае чего, и сами можем расплатиться. Я тебе - в залог - когда за бабками поеду, оставлю цепочку с кулоном. А девушка - кольцо с камнями, - и киваю головой на Аню.
А та - еврейская прослойка, делает такой вид, что ей прям стыдно за мою прямолинейность. И строго так меня, как бы одергивает. Говорит:
- Лена, ты сегодня, как будто бы - "нес той ноги". Что, девушка не понимает, что ли? Что здесь никто не собирается обманывать и убегать. Так что в залог - если потребуется - хватит и цепочки с кулоном.
Ну, какова подружка? Пиявка и лягушка. Правильно я когда-то написала:
Забыла я тобою о подругах.
Сегодня они здесь, а завтра - где они?
О, знаешь, ведь, девчонок мало в мире,
Кто б разделил со мною радость от любви!
Просто не в бровь, а в глаз написано. К сожалению, нормально дружить, чтобы без косяков могут только такие дурочки, как Яна, которая не понимает с кем и какую выгоду она, в случае чего, могла бы от своей подружки поиметь? Вот я - точно такая дурочка! Тоже дала одной подружке туфли. Такие четкие! Полностью из шелка, темно-синие...Да, ладно, хватит вспоминать о том, чего уж нет! Я прям сегодня какая-то Елена "Лебедева-Кумач" или лучше: Елена "Барто". Или наоборот: "Агния" Колотушкина. Вот был бы прикол если бы родители меня именно так назвали - Агния. А, что? У нас вон в школе учится Мальвина Красноротова, Эльвира Крюкова и Лаура Котлова. А в доме напротив живет вообще - пушка: Аэлита Дергач.
А мальчишки, можно подумать, лучше? Чего только один Рудольф Смаковухин из соседнего подъезда стоит? Или вот Арнольд Зайцев? Родители какие-то - с пулей, застрявшей в голове. Они что, не врубаются, что потом с их ребенком будет в школе? Если он - Карл? Но Карл не тот, который Готт, и - не Двенадцатый. А просто Савушкин. Карл Савушкин. Если доживет до двадцати лет - сможет железные гвозди зубами перекусывать.
Девчонкам проще. Была Плюшкина, а стала Королева. Женила на себе Сапфирова и засверкала вместе с ним. А мальчик? Он, конечно, тоже сможет свою фамилию сменить. Но раз уж родители его назвали Алан Чумак, то его всю жизнь и будут звать Чумаком, а не Делоном.
Вот, кстати, интересно, все время забываю спросить Яну, какая у нее будет фамилия, если она, вдруг, не дай Бог, конечно! Но выйдет замуж за своего Щербета? Наверняка какая-нибудь "Заноздрюхватулина".
Опять я отвлеклась, но не на долго. О чем я говорила? Про Администраторшу! Так вот мне Яна моя удивительная снова говорит:
- Ты что, Лена, такая грубая?
Ну, каково? Тут я вообще опухла.
- А ты, - ей отвечаю: - От своих люстр уже совсем ослепла? Ты, что, не видишь, как она твоему Арахису строит глазки? Если бы моему мужику какая-то кобылка так сигнализировала, я бы у нее на бусинке каждую кудряшку отдельно утюгом разгладила.
А Яна - вместо того, чтобы вкурить и присмотреться, рукой машет, как на бадминтоне. Типа, ее мои виденья не тревожат. И Анечка, с набитым ртом, подхрюкивает:
- Это у тебя, Леночка, от воздержанья. У моей тети Веры тоже была такая тема. Она без полового партнера прожила, прикиньте: двадцать лет! И всю свою энергию тратила на своих учеников. Она была у них учительницей по ботанике и зоологии. Представляете себе, какая провокация у нее каждый день была на всех уроках?! Поэтому ей во всем секс мерещился. Она на швейную машинку смотреть спокойно не могла. И вечно по зиме все парочки из своего подъезда выгоняла. И влюбленным вслед кричала: "Сначала обнимаются, целуются. Потом нассут в подъезде и уйдут!" За это ей тинэйджеры все время двери поджигали. Она была такая нервная, что прямо на два метра подпрыгивала в кресле, когда в комнату входила кошка.
Я все это выслушала и говорю: - Анюта, вы немного отвлеклись от темы. Но все равно, спасибо, что объяснили нам, откуда же у вас наследственность такая? Самоубийц в роду, случайно, не было?
Ловко я ее зацепила? Правда? Решила меня к своей тете прировнять! Но тут Анюта - видимо, уже успела все прожевать, что запихала себе в рот - салфеточкой промакивает клювик и мне напоминает о том, как мы позавчера сидели у меня и фильм по телевизору смотрели.
А было как: моя бабуля еще месяц назад приехала к нам из деревни - погостить. Для моего папы теперь каждый день, "как праздник". Он говорит: "Только теперь я понял, что смысл жизни человека - в его работе!" И каждый день там допоздна засиживается. Так вот, сидим мы, смотрим фильм по телевизору. Бабуля тоже смотрит. И так он ей, видать, понравился, что она "зависла" возле телевизора и как всхрапнет! Бабуся аж сама себя испугалась и тут же проснулась. А я от неожиданности, чашку с кофе уронила прямо на себя. Можно подумать Аня меньше вздрогнула! Просто она испугалась незаметно для окружающих.
И вот теперь напомнила об этом! Скумбрия! И только я хотела ей ответить, со свойственным мне легким юмором, как появляются все "три богатыря": Алеша Попович с бровью, Добрыня Никитич с носом и Илья Муромец с сотовым телефоном.
Смотрю - Добрыня нос повесил, а Попович - наоборот: светится, как лампочка Ильича и брови у него вразлет, как крылья - машут при ходьбе. Усаживаются за стол и тут происходит небольшая перестановочка. Буратина-бек плюхается рядом с Анютой, а Бровь-оглы притуливается ко мне чуть было не на руки. И свою клешню, что интересно, по хозяйски шлепает мне на плечо! Я говорю:
- В чем дело? Товарищ, если мой сарафан так возбуждающе на вас подействовал, наденьте солнечные очки и отодвиньтесь от меня, как минимум, на ширину бедра.
Бровь глазками похлопал, но русский язык понял и граблю убрал.
Тут на эстраду ресторана выходит дяденька и тащит на загривке арфу. Я в первый раз в жизни увидела живую арфу. Не по телевизору, а прям перед собой! Поэтому, про все на свете, вместе с Бровью. Единственное, не могу понять - что это? Мужики теперь тоже играют на арфах? В ответ на то, что женщины начали штангу поднимать?
Но тут оказывается, что все нормально. За этим мужиком чешет арфистка. Он арфу сбрасывает на эстраду, а тетенька на стул уселась и в нее вцепилась. Мне даже не поверилось, как она ловко с нею укомплектовалась при своем бюсте "пятого" размера?
Все вокруг в ресторане кушать перестали, сложили свои вилки на тарелки. Даже Анька чавкать прекратила. Наверно ее Янка, под столом, ногою пнула. В общем, все готовы. Ждем. Чего? оказывается - певицу. За арфисткой выплывает тетя, пропорциями, типа, Монсерат Кабалье. Тут, как в газетах пишут: "Зал взорвался аплодисментами". Я тоже притворилась, что пришла сюда только ради того, чтобы ее послушать. Это раньше приличные певцы в концертных залах пели, а сейчас - наоборот: приличные певцы поют по клубам и по ресторанам, а в концертных залах остались только те, кого СОБЕС поддерживает. Да симфонический оркестр, который при всем желанье музыкантов в зал ресторана не поместится. Самое большее, что по количеству участников, ресторан может себе позволить - это ансамбль "Виртуозы Москвы". Обидно, да?
Ну, в общем, тетенька, с улыбочкой, в зале кому-то помахала. Она еще даже ноту "до" спеть не успела, а ей уже корзину с какими-то цветками притащили. Может быть от поклонников, а может - это ее реквизит, в целях рекламы. Не знаю. Главно, смотрю - тетечка такой кокеткой оказалась. как Людмила Гурченко в роли мадмуазель Коко. Побрызгала на публику своими глазками и приготовилась. Сложила бровки "домиком", уперлась взглядом в небо за окном, ручки сложила пирожком в районе бюста. Слепила кляузное выражение лица и сморщила свои красные губки "жопкой". При всех ее приготовлениях, арфистка за певицей следила, как бульдог за дрессировщиком, чтобы не пропустить тот жест, который она ей подаст, чтобы они враз начали - одновременно. Я тоже наблюдала за этой парочкой, как публика за фокусником, но так и не заметила. Поэтому, аж вздрогнула, когда они одновременно заиграли и запели. Причем певица верещала на таких высоких нотах и так быстро, что я ни слова не мгла разобрать из того, что она пела.
Тогда я повернулась к своему ухажеру и спросила его, как человека - бывалого в этом культурном заведении - мол, о чем поет певица? А Бровь видать обиделся за то, чо я ему не разрешила на себе повисеть. И буркает мне, типа: - А я, что, панимаю, да? Она поет на итальянском!
Вот я попала! Он на меня, с таким пренебреженьем посмотрел, как будто я - мало того, что грубая девица, но еще и вислоухая. Поскольку итальянский - от русского не могу отличить. Меня его презрительный взгляд накалил и я - в ответ - с глубоким разочарованьем на лице и в голосе ему и говорю:
- Я это и сама прекрасно слышу. Но мне, почему-то, по вашему виду сначала показалось. что вы знаете итальянский язык, - потом надула губки пузырями, облила его презреньем с ботинок до бровей и так демонстративно отвернулась, что бедный Бровь-оглы буквально обалдел.
Тем временем певица, наколотив понтов по-итальянски - на русский перешла. И не давала всем поесть еще минут пятнадцать. Провожали ее, надо сказать, с еще большей радостью, чем встречали. Хлопали громче и активнее. Тетенька, видимо, расчувствовалась и сделала маленький шаг обратно в сторону эстрады. Она, вероятно, уже вошла в азарт и была не прочь еще что-нибудь сбацать публике - "на бис". Но публика так откровенно уменьшила количество аплодисментов и загремела стульями и вилками, что Кабалье поняла: не надо обольщаться. Подхватила свою корзину реквизитную с цветками и уплыла. За нею ускакала и арфистка. Потом пришел дяденька-разнорабочий и, угрожая звездануть кому-нибудь из зазевавшихся, по тыкве музыкальным инструментом, уволок его в подсобку.
Для меня же все выступленье Монсерат прошло под хриплое бурчанье моего кавалера "с бровью". Он всячески пытался мне объяснить то, что накладывая граблю на мое плечо, действовал из самых душистых побуждений. Провокатором которых оказался Достархан.
- Он мнэ сказаль, что я тибе панравилься.
Я тогда обернулась к нему и строго его отчитала: - Но это же не значит, что по такому случаю на меня можно набрасываться, как моль на шерстяную кофту!
Тут он мне заявляет, что ему это сравненье видишь ли "не нравится". Ну, просто комик жизни! Я говорю, что даже если он набросился на меня, как предположим: "заинька" на "белочку" - суть этого поступка не меняется! А в оконцовке я его вообще убила! Говорю ему:
- И потом, может быть вы мне сначала и понравились. Но, когда выяснилось, что вы не знаете итальянский язык...
А он дышит, как лошадь и перебивает: - Виучу!
Какой-то ненормально темпераментный мужчина! Я даже отодвинулась с испугу.
- Вот, когда выучите, - говорю, - Тогда и подходите.
А он не отстает и скрипит всем своим стулом: - Куда подходить? - спрашивает.
Хоть и нерусь, а какой ушлый. Я ему отвечаю: - Туда. А потом - налево и верх по ступенькам.
Дурак бы догадался, что девушка не хочет адрес называть. А он, видать, не понимает и своими глазами швыряет в меня прям таки глубинные бомбы.
- Улица, - спрашивает, - В честь какого покойника называется?
Глаза из-под бровей на меня выпучил. Я, как в них посмотрела, аж отшатнулась: в каждом неприличная картинка сексуального характера. Честное слово! Зуб - на операцию!
"Когда же, - думаю, - это хреново мороженое принесут?" Чтоб заглотать его быстрей и сваливать отсюда, пока "при памяти". А музыканты, между тем, пиликают уже что-то забойное и несколько парочек вокруг эстрады топчется под этот "хэви метал".
- Пойдемте, - говорит мне Бровь, - патанцуем!
Я ему сразу: - Не танцую. У меня нога болит.
А он аж подскочил от счастья и своей клешней мое колено - хвать!
- Паднимите, пажалуста свою юбку. Я вам бальное место памассирую!
Дурак, что ли? Мой сарафан своей длинной только нижнее белье немного прикрывает. Куда же дальше его приподнимать? И, что мне Бровь собрался "помассировать"? Поэтому я резко соглашаюсь:
- Нет. Уж тогда лучше потанцуем!
И он в меня, как вцепится! Я аж на десять сантиметров от земли взлетела. Так он меня всю эту композицию по площадке и протаскал. А на пол опустил только тогда, когда музыка смолкла.
- Ну, что? - спрашивает меня: - Может быть еще станцуем?
- Нет, - отвечаю, - Для первого и последнего раза достаточно, - и бегом к столику.
А там моя Анюта, утомленная отдыхом из жизни "богатых и знаменитых". Она - как культурная - конечно, начала с шампанского. А когда к ней подсел Буратино-бек, что-то не выдержало в ней, треснуло и надломилось. И Аня перешла на водку. Сменив напитки, она, естественно сменила и свой имидж. Пока Аня пила шампанское, она сидела за столом с видом того ослика, который еще не знал - кто он на самом деле? И вот только по водке понял.
И приколы у нее, естественно, соответствующие - ослиные. Она, например. спрашивает у Буратины: - Хочешь я тебе сделаю коктейль?
А он, дурак, не дорубается, что Анечка уже косая и говорит: "Хочу!" Аня, без всякого базара, зачерпывает ложечкой мороженое и ему в рюмку с водкой - шлеп! "Коктейль", - говорит, - и угорает. Нет, ну, нормально, да? Простенько и со вкусом. Чисто по-босяцки.
А я-то знаю, что именно с таких приколов у Ани начинается первая стадия. И дальше события могут развиваться с такой скоростью и в таких оригинальных формах, что всем в этом культурном кабаке покажется немного тесновато.
Тогда, подмигиваю Янке и говорю, мол, время позднее, надо уже по клубам разъезжаться! А сама подразумеваю, что Аню надо отвезти домой. Аня, естественно, забуксовала. Но мы уже успели всем нерусским просигнализировать и она осталась за столом в единственном экземпляре со своим желаньем "продолжать банкет". Тем более, что я интимно Буратине подмигнула и намекнула, что девушке явно надо помочь домой добраться. Причем довести ее желательно бы до самой квартиры. Он сразу оживился и заторопился. Видимо напланировал себе ночь, полную безумия и секса. Он-то - не курсе, что у Ани дома: папа, мама, бабушка, младший брат и еще кошка "окотилась" . Такой кагал, что Буратине явно туда никак свою заточку не засунуть.
В общем, мы выгреблись из ресторана и прем в "Крузак" Синбада. А Буратино, как истребитель-перехватчик, выдергивает Анну из нашей тусовки, как редиску с грядки и кричит: "Не беспокойтесь, - мол, - Я Аню-джан сам довезу!"
"Ну, ну, - думаю я: - Попутного тебе, товарищ ветра!"
В этот момент меня сгребает в кучу мой бровеносец и тоже всем кивает, типа: а эту чувиху я беру себе!
Ну, думаю, какая неожиданная оконцовочка у этого банкета! Да, на фига ж мне это надо? Тем более, что у меня родители на даче и никого нет дома! Я Яне намекаю на то, что мы с ней в роде как собрались в клуб? А Бровь в меня вцепился так, что я даже его мизинец не могу от себя отодрать. И дышит при этом, как кит, только, что фонтан не выпускает. Я в его сторону смотреть без содроганья не могу! Он меня своей страстью уже вообще обуглил.
А Шалфей на эту ситуацию так благосклонно взирает, как старый дедушка. который выдает внучку замуж за своего однополчанина. А Янка - благодетельница, мне на ухо пришепетывает:
- Лен, у него - колбасный цех, куча ларьков с цветками и продуктами, коттедж, квартира в городе.
Я говорю: - И БРОВЬ!
Пытаюсь объяснить, что если она так прется от нерусских, это не значит, что все остальные должны ее взгляды разделять и расцеловываться с ними, как в прошлом лидеры компартий. Да я к этому бровеносцу не то, чтобы губами - ногой не собираюсь прикасаться. Будь он даже дректор птицефабрики или - завода по производству минеральных удобрений! Но даже в этом случае мне было бы приятней обнять курицу или мешок с удобрениями, чем его!
А Яна мне напоминает, что, дескать, как же тогда понимать мои пропагандистские лозунги о том, что надо пользоваться всеми возможностями, которые предоставляет жизнь. Лишь бы ни в чем не испытывать недостатка.
Нашла тоже время для воспоминаний! В общем, на силу выдралась я из клешней Симсима. Правда, для этого пришлось его немного моей сумочкой пристукнуть. Он, может быть в другой раз не заметил этого, если бы в сумочке не лежала записная книжка с адресами и телефонами всех моих знакомых. А у меня их - валом. Так что это - довольно пухлый фолиант. И Бровь это сразу прочувствовал. Поэтому он огорчился и, не прощаясь, срочно улетел, как телеграмма.
Ни в какой клуб меня не повезли. Поскольку Зефир, который и до сих пор меня не очень-то навидел, а теперь - после расправы над его друзьями вообще - принципиально невзлюбил.
А Яна - тоже мне - подружка! И глазом не моргнув, легко променяла пятнадцать лет нашей совместной дружбы на этого Бамбарбия Кергуду. Ну, да и ладно! Делать мне нечего - грузиться такими мелочами!
Просто я, по тихой грусти, сделала все свои выводы и на свой юбилей решила выдвинуть условие: чтоб девки никого из своих мужиков ко мне на юбилей не волокли! И отмечать мой день рожденья мы будем не под скрипку с устрицами. А в нормальном ночном клубе, куда - как в лес - не ходят со своими дровами!