Что европейцам смерть – то русскому в самый раз. Не знаю как кто, а мы поехали в Прагу не по экскурсиям шляться, а попить пивка и отдохнуть. Еще в Питере в тур бюро мы отказались от всех предложений, чем сэкономили примерно по пятьдесят евро на нос. На рецепшене сидела молоденькая украинка – у нее мы спросили, куда податься, с целью пивка глотнуть, ну и город посмотреть. На улице было холодно и сыро, снег пытался завалить мостовые и зеленеющие газоны, но природа не сдавалась, и снег таял, едва коснувшись земли. Чехов на улице почти не было. Странно у нас в Питере, в центре города, даже завернув за угол, в неприметный переулок, ты можешь встретить толпы народа, а вот в Праге – нет. Мы шли по узкой улице с почти русским названием Брусница и нам на встречу попалась только старая машина непонятной марки, забитая по самое небалуй приезжим народом пендосской национальности. Нам повезло с отелем, за три минуты мы добрались до «пока еще непонятно как называется» площади, перед каким-то незнакомым дворцом, с памятником кому-то неизвестному чуваку с кочергой, а, нет, это шпага.

По мостовой со старинной брусчаткой мы вышли на Градчанскую площадь (это я на табличке прочитал). В общем, бедненько, но со вкусом.  Все знаменитые дворцы Градчанской площади – жалкое подобие Невского проспекта. Да и все дома, построенные после шестнадцатого века, и гордо называющиеся дворцами, не годятся в подметки разрушенным доходным домам Петроградки или Васьки. На площади было неожиданно много людей. В основном туристов. Они словно бешенные суслики суетливо носились и щелкали, и снимали и записывали и переспрашивали и торопились и бегали. На площади была какая-то крысиная суета, особенно выделялись делегации китайцев и японцев. Японцы с серьезными лицами выслушивали гида, потом расходились по достопримечательностям, делали на их фоне обязательный снимок, и важно удалялись построившись клином вокруг гида. Китайцы меня удивили еще больше. Не знаю в генах ли, или в воспитании их уже заложена ходьба строем? Или это у них прикол такой?

Снег внезапно прекратил сыпать с неба, и площадь заиграла в его лучах. Порадовали местные уличные музыканты, не смотря на жуткий, по их меркам холод, они умудрялись петь классику. Не лажал ни один инструмент, чувствовалась классическое воспитание и, как минимум, уровень хорошего музыкального училища. Хотя по исполнительскому уровню до питерской консервы далековато, но коллективчик был сыгран и обстрелян не плохо и для улицы звучал совсем не плохо.

Едва мы завернули за угол какой-то улочки, как под ногами снова показался снег. Да какой крупный! Я даже удивился, снег сыпался как крупа, большими и твердыми шариками. Но, едва наступив на него, я начал смеяться, пражанам явно не хватало снега, это были ошметки от пенопласта. Оглядевшись, я увидел огромную толпу народа, с кинокамерами, несколько громадных трейлеров и, пробившись сквозь толпу зевак, увидел, что снимают какое-то кино. Люди на катке, как пластмассовые игрушки с картинными лицами катались по льду, изображая на своих личиках радость, чувак с огромным волосатым микрофоном пытался поймать текст. А пурга из искусственного снега, смешиваясь со снегом, придала настоящий зимний вид катку посреди улицы. Люди с серьезными лицами ходили вокруг катка, кто-то кричал в мегафон, суетились осветители, а за трейлером пара людишек, бомжеватого вида, воровато ели что-то из одноразовых боксов.

Мы спустились ниже, к Карлову мосту, количество разноязычных туристов начинало не просто сводить с ума – бесить. Под ногами путались мелкие японцы, итальянцы старательно размахивали руками и громко обсуждали на своем тарабарском варварском наречии местные красоты и колорит. Группы и группки важно шествовали за гидами, останавливались и внимательно слушали ахинею, которую со скучающим видом нес гид. Потом вверх поднимался плакат, флажок, веничек с повязанными на нем разноцветными тряпочками, или простой зонт и группа удалялась дальше по мосту, создавая вокруг себя пробку и водоворот из людских тел.

С Карловым мостом я был знаком только по фильмам, и не представлял, сколько народу в течение нескольких минут проходит через него. Очереди в Мавзолей - ничто по сравнению с толпой толкающейся в давке в попытки перейти Влтаву. Оглянувшись, я с тоской посмотрел на собор Вито – в первый раз мы проскочили мимо него, потерявшись в мелких вьющихся малостранских улицах. Из-за черных туч снова выглянуло солнце, и в его лучах темная громада собора поплыла над Прагой, гордо взметнув в небо свои готичные баши. На мосту засилье художников, шаржистов, музыкантов, торговцев всякими мелкими прибамбасами –сувенирами, просто шалопаев, попрошаек, карманников. С моста удивительный вид на Влтаву, больше всего меня удивили плотины поперек реки, вода  пенилась и билась о ее стены. А на берегу  небольшой речки Чертовки, видно колесо водной мельницы. Краем уха я подслушал у русскоязычного гида, что это остров Кампа и я не знаю, откуда у чехов столько самоуверенности, чтобы этот район называть пражской Венецией. А на другом берегу прямо над бегущими водами стояли несколько домов. В одном из них раньше были бани, а теперь дискотека, самая крутая в Европе, ну почти как у нас в Питере «Метро». Еще раз, с сожалением оглянувшись на Пражский Град, мы спустились вниз и, минуя Клементин, пошли дальше, задача у нас была попроще – дойти до Старого Места и устроить там пивное веселье.

Нам повезло. В Праге мы попали на предпасхальную неделю, и чехи, как рьяные католики соблюдали пост. На центральной площади во всю торговали пивом, жареной свининой, колбасками и трдло, или трдликами, а так же местным вариантом пиццы и жалкими чешскими потугами с гордым названием шашлыки.  Издалека все выглядело вкусным и красивым, от запаха текли слюни. Еда оказалась не такой вкусной, как выглядела и пахла.  Я пожалел, что не прихватил с собой мангал и шампура, мог бы поучить маленький, но очень гордый народ, как готовить мясо. В общем, отведав на площади  пересоленную свинину, пережаренный шашлычок и едва не подавившись не свежим Гамбринусом, мы двинулись к знаменитым Пражским часам.

Пражские часы  - это отдельная песня старой Праги. На башне старой ратуши, каждый час, сверху от забавного и массивного циферблата, открываются два окошечка и святые под стоны грешников и звон колокольчика в руках у скелета проходят перед  публикой. Вообще странное произведение искусства  эти часы. В общем, понятно, за что спалили Коперника. В Праге, на циферблате часов, солнце вращается вокруг земли, да и столько денег в них вбухали. Короче - проще было Коперника сжечь, чем часы переделывать. Перед часами собирается необъятная толпа, все переминаются с ноги на ногу, подпрыгивают, нетерпеливо щелкают фотоаппаратами,  прицеливаются видеокамерами. И вот раздается первый звук, и толпа заворожено затихает, и только щелчки и вспышки тревожат неторопливый парад кукол. Перед боем часов кричит петух – разгоняя нечисть, окна закрываются, и толпа восторженно хлопает в ладоши и снова вздыбливается, и бурлит, растекаясь по узким улочкам старой Праги.

А на площади перед ратушей раскинулось море палаток и торговых рядов, как у нас на масленице, где-нибудь в глубинке. За торговыми рядами организовали стоянку несколько конных экипажей, а если немного отойти за угол, то можно было найти и  раритетные машины. Туристы, паслись по площади, поедая трдло, кобласки, вепрево мясо и запивая это все пивом из одноразовых стаканов. А пива было всего один сорт Гамбринус - видать, кто проставился, тот и рулил на площади. На площади была устроена сцена, на которой вступали различные музыканты, за пару часов я услышал и классику, и джаз, и фольк и рок. Возле сцены у «детского домика», расположились кузнецы. Говорят в Чехии ковачи одна из национальных достопримечательностей. Наверное, это так, но за полчаса моих наблюдений за кузнецами на площади я не увидел ничего, что могло бы показать их класс и мастерство. Неспешно, почти меланхолично один из них кидал заготовку в огонь, раздувал мехами угли и так же флегматично с отсутствующим видом шлепал по раскаленной заготовке молотом, выбивая незамысловатый рисунок. Его помощник, неспешно, щипцами, бросал готовую плюшку в воду и получал с клиента деньги. На столике перед кузнецами лежали разные мелочи, которые они продавали туристам: гвозди, подковки, брелоки.

За то в двадцати метрах от них сидел старый чувак. Он пел заунывную песню про ведьму, и играл на каком-то офигенно навороченном старинном инструменте. Я такого еще не видел и не слышал. Старик крутил сбоку ручку, и заставлял инструмент рыдать, а еще он нажимал на клавиши и наигрывал мелодии. Чумовой старик сидел, закрыв глаза и тащился от собственной музыки, я много слышал старинных песен, эта почему-то мне напомнила ирландские баллады, а вернее кельтские песни.



Про пиво в Праге я слышал много легенд. И что неземное и вкусное, и что его варят, чуть ли не в каждом доме, и у каждого ресторана свой сорт. Проскакав по самому сердцу Праги, по его историческому центру, едва попробовав то гавно, которое нынче чехи позиционируют как пиво, мы ужасно обламывались, плевались, оставляли, не отпив и полкружки, бросали несколько крон на стол и шли дальше. Пробовать и пить пиво, которое в принципе доступно в России и не очень мне нравится, достаточно странный выбор. Даже если его и льют не в Калуге, а в Пльзене. Знаменитое пиво, поставленное на поток, умерло, оставив от себя только название, искореженное и исковерканное, не каждый выпивший пять-шесть кружек пендос или немчура сможет выговорить знаменитое название. Мы  то ищем «Пльзенский прздрой», а не заменивший его прогорклый «Пилснер урквел». На каждом кабаке, забегаловке, пивнице, кафе, в Праге висит уже поднадоевшая реклама мочи старого осла. Побродив по Старому месту, мы так и не нашли нормального чешского пива. И только к концу дня, совершенно избив ноги об брусчатку мостовой, почти напротив Народного театра наткнулись на пивницу с «Крушовице».

В пивнухе сидели одни чехи. Задумчиво потягивая пиво, и нарочито медленно запивая его глоточком сливовицы. Официант, он же бармен принес нам пару кружек пива и мы, едва хлебнув его, снова обломались! Блять! Да где ж это неземное и вкусное? Пять сортов «Крушовице», пять! Мы перепробовали все, и, наконец, остановившись на «Мушкетере», заказали еду. В первый день еда в Чехии кажется забавной и оригинальной. Но к этому рассказу я еще вернусь, а пока мы ищем знаменитое пиво и не можем его найти. День был долгим и  насыщенным, и, обломавшись с пивом, мы переходим на крепкие напитки. Вот, братцы, я вам скажу тема. Пока пивные корпорации делят пивоварни и пивные бренды, крепкие настойки и наливки выправляют ситуацию в Чехии, для дегустации оставляем меню у себя и начинаем веселиться. Бармен с недоверием смотрит на нашу просьбу: «Всего по пятьдесят». Если говорить медленно, и не торопясь, чехи превосходно понимают русский.
- Вы будете это все? – немного коверкая русский говорит чех.
- Ано,- киваю я головой, надо сделать приятное туземцу,- дякую, пан.
После пары-тройки разных настоек, настроение заметно улучшается, чехи кажутся милыми людьми, и даже официант радостно улыбается и кажется своим рубахой-парнем. Ноги приятно гудят от намотанных за первый день километров по старой Праге, а на завтра у нас первая и единственная экскурсия по центру города.

Tweet