Ироничная сказка.
                                     

Жили-были в России, где-то в самой её глубинке, два села. Обычных таких села, каких немало разбросано по Руси, нашей матушке. И так случилось, что одно из них называлось Ухарьпатриотово, а второе, соседнее, которое совсем рядышком было, почитай рукой подать, называлось Жидомассоново. Никто уж сто лет не помнил, отчего это так случилось и откуда пошли эти названия, да и, честно говоря, не интересовало это никого уже давно, а если и интересовало, то спрашивать было недосуг, потому что и других забот хватало.
Жили они, как говорится, не тужили, и меж собою дружили по мере возможностей. Бывало, то одно село к другому в гости наведается, то другое с ответным визитом к первому-то и нагрянет. Обычно было, так заведено: днём жидомассоновцы приходили учить ухарьпатриотовских детей грамоте, а уж вечером, нате пожалуйте, уже ухарьпатриотовцы являлись в Жидомассоново учить местных умников родину любить. За что жидомассоновцы, бывало, очень обижались на соседей, но терпели, так как ухарьпатриотовцы в жэ-эмовском сельпо большую выручку делали, и годовой план по товарообороту спиртного выполняли за неделю. Свой-то сельпо у тех давным-давно сгорел, когда однажды утром туда всё село с горящими трубами ринулось. Да-а… И вот однажды такая здесь приключилась история…

Была между теми сёлами, аккурат посередине, одна местная достопримечательность. Некое "чудо-юдо лужа-озеро", как в округе говорили. Хотя если посмотреть со стороны, это была скорее лужа, чем озеро, хоть и большая, но все-таки лужа. И примечательна она была тем, что не было у этой лужи-озера дна. То есть совсем не было, бездонная она была, но не в этом было чудо. И то, верно, нет дна в грязной луже и не надо, кому оно там вообще нужно? Тоже мне причина для беспокойства, это ж не карман олигарха, можно и пережить такую напасть. Да, а ещё по этой луже-озеру можно было ходить вброд, но исключительно в хмельном состоянии. Но и не в этом было чудо (оно-то как раз и понятно почему, ведь каждому хорошо известно, а ухарьпатриотовцу в особенности, что пьяному и море по колено, не то, что лужа какая-то, пусть даже и бездонная). Вот такой был апофеоз, то есть феномен. Как любили говаривать ухарьпатриотовцы: - "Ежели хорошо принять, то она нам не то, что по колено, она нам по щиколотку будет. Оно-ж тогда напрямки сподручней в сельпо-то бежать, и никакой участковый нам не преград".

Так, что же такого чудесного в этой чудо-юдо луже-озере, спросите вы? А вот что. Как говаривают старожилы, опять же ухарьпатриотовские: "В самой её глубине, в непроглядной тьме (а откуда там свет-то? Вода в ней, прямо скажем, далеко не байкальская, да и Чубайс там отродясь не проплывал) хранится, сокрытая неизвестно кем, в давние-предавние времена – Русская Идея".

Как она там оказалась, никому доподлинно не известно, и о том, откуда пошли все эти слухи да пересказы, история тоже умалчивает. Только ходит на этот счёт среди народа несколько легенд.

Одна легенда говорит, что когда белые отступали за кордон, то решили схоронить её, Русскую Идею, здесь до времени. Потому как, кому она там за границей-то нужна? Да и не русская она там уже будет, по большому счёту.
Другая же легенда молвит, что наоборот, когда красные наступали, то она мешала им своих же братьев-россиян лупить почём зря. И тогда они притопили её по-тихому, где поглубже. Как говорится с глаз долой, и всё такое.
А третья легенда рассказывает - это одержимый бесами монах-колдун Гришка Распутин украл её у царя, хранителя Русской Идеи, гаранта святости и целостности земли русской. И утопил её с богохульными проклятиями, чтобы заменить собою её животворное сияние. И развалилась тогда великая армия, и побежали дезертиры как крысы с корабля, разнося заразу. И пошёл брат на брата не с хлебом-солью, но с топором острым.

Вот такая ходила молва. Но была ещё четвёртая легенда. Её почему-то все пересказывали друг другу только шёпотом.
В ней говорилось о том, что когда русский мужик в семнадцатом году сбросил с себя бремя царской и дворянской власти, то заодно сбросил с себя и бремя совести и всякой ответственности за поступки свои. И прогневался тогда Господь, глядя на всё это, зело прогневался. И пало тотчас бремя то, на Русскую Идею. И застонала она и зашаталась под непомерной тяжестью грехов наших. И заплакала чёрными слезами Русская Идея от тоски великой. И хлопнула дверью, и ушла от мужика - что без царя в голове, грабил да разорял храмы святые. Да вешал братьев своих, с лёгким сердцем и азартом лихим. И сокрылась она в водах мутных лужи-озера, сказав, что там ей самое место, пока народ её не обретёт согласия в душе и меж собою.

Ну, легенды и легенды, говорили вслух ухарьпатриотовцы про лужу-озеро, сказки всё это. Пока однажды в ней не утоп Сенька Обрубков.
Казалось бы, утоп человек и утоп, что с того? Эка невидаль, иной и в стакане ухитрится утонуть, а здесь бездонная лужа. Тут как говорится, сам бог велел, прости господи.

В тот день как обычно в обед, Сенька брёл домой из жэ-эм сельпо через лужу-озеро. Порядком навеселе, он размахивал авоськами с водкой и орал песни, всем своим видом показывая, что у него все дела уже сделаны.
И вот, когда Сенька добрёл практически до середины лужи-озера, как рассказывали очевидцы, он вдруг остановился, звонко икнул, ошарашенно огляделся вокруг, посмотрел себе под ноги и заорал благим матом: - Идея-а-а!!! 
И тут же ушёл под воду. В общем, в один миг пропал человек с концами и с авоськами. Но всех поразило не это.
По селу Ухарьпатриотово пополз слух, что Сенька перед смертью нашёл таки потерянную Русскую Идею, но не смог одолеть такую тяжёлую ношу, а потому и утоп.
- Э-эх! – сокрушались ухарьпатриотовские старики, - Надо было всем миром навалиться, ведь можем же когда всем миром.
- А, Сенька этот, - продолжали они, - Он же жлоб был, всё себе да себе. Даже водку пил в одну харю, как будто он не из нашенских, - говорили старожилы, поглядывая в сторону соседнего села.
- Вот, бог-то его и наказал. Раз нашёл, надо было кликнуть народ, на всех бы её и поделили, Русскую-то Идею. Её, родимой, на всех бы хватило. Она ж, золотинушка, для всех была дадена. Вот тогда бы зажили-и, - талдычили они во дворах. - А теперь? Где ж её милую теперича искать? Опять нам сиротинушкам столько лет маяться?

Так и полз этот слушок по России, обрастая всё новыми и новыми подробностями, пока, наконец, не дополз до столицы-града, что на Москве-реке.
Первым делом на эту новость отреагировали самые шустрые или даже, скорее, ушлые. Нет не журналисты. Эти шустрые только в пределах третьего транспортного кольца, когда пробок нет, а как ехать куда подалее, так им надобно все справки навести, да в затылке поскрести. Короче, первыми примчались эти, как их, ну бритые головы у них, а сами с бейсбольными битами и все в одинаковой одёжке. Нет не кришнаиты, у тех одёжка другая, да и в руках не биты, а бубны. А бубны, как известно, это совсем не то же самое что биты, хотя звук издают похожий.
Так вот, примчались они, эти бритые головы, и давай со страшными глазами к ухарьпатриотовцам приставать: - Кто, мол, вас братьев, заставляет за Русскую Идею страдать? Спаивает, понимаешь, и пьяных в луже топит?
Так они и бегали туда-сюда, дёргая каждого сельчанина за рукав, пока не увидели, бритые головы, указатель на Жидомассоново, и сразу же туда и навострились. "Вот он, мол, корень зла-то, прямо под рукой, а сейчас будет под битой", - бурчали они себе под нос.

Но ухарьпатриотовцы, которым, надо сказать, такие гости сразу же пришлись не по душе, дружно сказали: - Цыть! Это наши добрые соседи. Когда надо, мы сами с ними отношения поправим, а вам, ребятки, пора и честь знать. Но сначала, за козла-то надобно ответить. И не мешкая, спровадили ухарьпатриотовцы этих бритых голов из села, снабдив каждого парой-тройкой увесистых тумаков на дорожку.

В это время  наконец-то прибыли телевизионщики и тут же принялись снимать шествие с битами на фоне указателя на Жидомассоново. Сюжет получился горячий и даже зловещий, хотя и слегка сумбурный. Когда он попал в эфир, мгновенно всколыхнулась забугорная общественность, особенно та, что в шляпах с бородами. Забурлила-забурлила и выплеснула дипломатической волной аккурат прямо в Жидомассоново представительную делегацию. Приняли их там, надо сказать, радушно по-братски, накормили-напоили, в баньке попарили да и спать уложили. 
Наутро шляпы с бородами, слегка помявшись, и говорят хозяевам: - А, что… вас здесь совсем обижают? Как мы смотрели в новостях, что и проходу вам не дают, и жизни вам уже здесь нет, и выйти на улицу стало опасно?...
- Так, может быть, вы тогда к нам переедете, на святую землю? – заглядывая в глаза, вкрадчиво спросили они.
Сильно удивились жидомассоновцы от такого неожиданного предложения. Даже не нашлись сразу что сказать.
- Помилуйте братья, - разведя руками, вымолвили они, - что это за страсти вы нам такие говорите? Ничего подобного, что вы там себе смотрели, у нас здесь нет. Мы вас уверяем. Ну, бывает, ухарьпатриотовцы побузят маленько, похватают за грудки. Так это не по злобе, а от недостатка воспитания, а в глубине души они добрые хлопцы. Ой-вэй! Когда надо подсобить – всегда помогут, и на свадьбу всегда позовут. Таки да! Выходит так, что резона уезжать отсюда, нам нет никакого. А уж желания - тем более. Потому как, для нас святая земля - эта! На ней наши отцы и деды свою кровь проливали, чтобы мы могли здесь уже жить спокойно, да детишек растить. Не можем мы их могилки бросить, -ша! Вон оно кладбище, на пригорке у рощи - одно на два села. Там мы, вместе с соседскими, своих навещаем, вместе и поминаем, и будем это делать пока живы. И это наше последнее слово!

Глядя на приунывших гостей, жидомассоновцы, чтобы заполнить неловкую паузу, решили вежливо сменить тему разговора.
- А, чего это вы, братья, всю ночь кричали во сне - "Кассам-Кассам"? Это кто ж такой "Кассам"? Чай не родственник ваш? Али начальник, какой строгий, что с него надо так переживать?
Тут шляпы с бородами от чего-то вдруг сильно засмущались, и уши их покраснели алым цветом, а также щеки и носы, словно у первокурсницы пойманной за чтением шпаргалки на экзамене. Опустив глаза, они стали мямлить что-то нечленораздельное себе под нос, ковыряя ногою пол.
- Э-э, ммм…
- А, это футбольная команда такая, - наконец нашелся самый молодой борода в шляпе.
- Да-да, команда, команда, - подхватили остальные, облегчённо переглядываясь виноватыми глазами, - Соперников наших команда.
- И что, злюща команда? – поинтересовались жидомассоновцы.
- Ой, не скажи-и, злюща-а-а, - заохали шляпы с бородами, - Бьёт и бьёт, так бьёт спасу нет, прямо ложись и помирай.
- А вы, чего ж не готовились к встрече-то? – посочувствовали хозяева, обняв гостей за плечи.
- Как не готовились! Ещё как готовились, уж по всякому готовились. А они всё равно как снег на голову, кассамы эти, - стали хвататься за головы шляпы с бородами.
- Ну ладно, езжайте домой, братья, а мы за вас помолимся. Чтобы эти ваши кассамовцы почаще мазали. Может всё и обойдётся, - подбодрили хозяева гостей.
- Ой-вэй, помолитесь братья, помолитесь за нас, - оживились шляпы с бородами, - Оно ж ведь как, когда кассамы-то мажут, тогда уже оно легче. Тогда уже жить можно.
- Ну и с богом, - молвили жидомассоновцы, провожая братьев в дорогу. - А ежели что, приезжайте вы к нам, мы гостям завсегда рады. И место у нас для всех найдётся.

Тем временем у лужи-озера, уже известной на всю страну, собрались две небольшие делегации. Первая состояла из хмурых чернобородых людей в военной камуфляжной форме без знаков отличия. Почти все они были одноногими, на деревянных протезах.
Члены же второй делегации оказались представителями одного известного олигарха, с некоторых пор проживающего в городе Лондоне, что на Темзе реке.
То были, эдакие классические снобы - чисто выбритые, надушенные пухлые щёки,  костюмы тройки шитые под заказ, и шляпы котелки.
Обе делегации что-то бурно обсуждали, оживлённо размахивая руками.
- Вах!!! – кричали чернобородые, поскрипывая деревянными протезами, - Старые знакомые! Вы чего это сюда припёрлись, забугорщики?
- Как, чего? Это вы чего! – шипели котелки, нервно озираясь по сторонам. - Вы же не русские, зачем вам Русская Идея?
- Вай, абижаешь, брат! – ещё громче закричали чернобородые, шаря по привычке рукой по тому месту, где раньше явно висел кинжал или пистолет.
- Мы, россияне, брат! – не найдя оружия и погрозив пальцем, продолжили они. - А раз так, то мы имеем право на свою законную долю от Русской Идеи.
- Ну, и чего же вы будете со своей долей делать? – ехидно прищурились котелки.
- Мы-то знаем - что, брат! – встали в позу чернобородые, - У нас дело верное. Спиртовой заводик мы здесь поставим. На этой водичке водка-шмодка делать будем.
- Называться будет громко – "РУССКАЯ ИДЕЯ"! Вах! И продавать будем дёшево! И всем, вай, харашо будет! – гордо ударили себя в грудь чернобородые.
- Фи-и, - кисло скривились котелки, тряся холёной ладошкой перед собой, - Водка "Русская идея" – дурной тон, прошлый век. Достав и закурив дорогие сигары, они неспешно продолжили.
- А, вот у на-а-ас планы так планы! Всем планам планы, - закатив глаза и красиво выпуская дым, почти пропели котелки, растягивая слова. - Значит так: поставим здесь насосную станцию, и трубопроводик, аккуратненький такой, на запад проведём. И начнём качать туда по нему - Русскую Идею. Там наши спецы будут её фильтровать и разбавлять… Э-э, то есть, обогащать другими идеями, современными и продвинутыми. Как этого требуют наши хозя… Э-э, как требуют мировые стандарты. Потом, всё это мы расфасуем в красивые оранжевые коробочки с красивыми оранжевыми ленточками. Привезём сюда, и будем даром раздавать всем россиянам, чтобы каждому хватило. Пусть знают, какие мы там добрые и щедрые, - мечтательно зажмурились котелки.
- Вах… - озадаченно почёсывая бритые затылки, сказали чернобородые, - А, смысл-то в чём? Какой-такой интерес вы с этого поимеете, всё даром-то раздавая?
- Хи-хи-хи, - захихикали котелки, потирая свои потные холёные ладошки, - А, вот какой…

Но какой-такой интерес могли "поиметь" с этого котелки, они сказать не успели. Вдруг, откуда ни возьмись, как потом говорили ухарьпатриотовцы, наблюдавшие за происходящим со стороны, как из-под земли появились конные казаки.
С гиканьем, улюлюканьем и лихим пересвистом, махая шашками и нагайками, поднимая тучи пыли, ворвались они на берег лужи-озера. Бородачей на протезах как ветром сдуло, а котелки быстренько закрылись в своём лимузине под берёзкой и притихли, явно намереваясь переждать ситуацию. Видно было, что им это не впервой.
Сделав круг почёта вокруг лужи-озера, казаки, расставив дозорных, встали лагерем на поляне неподалёку. В нём сразу закипела активная работа – выросли ряды палаток, забурлил борщ в походных котелках, застучали молотки кузнецов, заиграла гармонь.
Влекомые вкусными запахами и любопытством, ухарьпатриотовцы осторожно приблизились к лагерю. Казаки встретили их очень радушно, как будто ждали, и пригласили почётных гостей отслужить совместный молебен перед застольем. Слегка ошалевшие ухарьпатриотовцы дружно закивали, поглядывая на ломящиеся от снеди столы и ряды запотевших бутылок с домашними наливками.
Вскоре приехал батюшка. С ближайшей округи подтянулся ещё народ, и получился не только молебен, но и целый крёстный ход, во славу и возрождение земли русской. А после было доброе застолье, и пляски, и веселье. И тост поднимали казаки за ухарьпатриотовцев, как за хранителей Русской Идеи. И наливали ещё и ещё. И первый раз за всю свою жизнь стало стыдно ухарьпатриотовцам за то, что пьют и едят они на дармовщинку, совсем не заслужив к себе такого отношения.
- Святые люди, - шептали просебя ухарьпатриотовцы, не забывая всё же подливать наливочку в свои стаканы, и потолще намазывать икру себе на хлеб.

На другой день, казаки, браво ходили строем вдоль лужи-озера. Усердно джигитовали, фехтовали на саблях, молились, митинговали, избирали кого-то куда-то, кричали "любо". Награждали друг друга почётными грамотами, орденами и медалями. Вручали новые погоны, целовались и опять кричали "любо".
Вечером, выслушав рассказ ухарьпатриотовцев о вчерашних визитёрах, казаки сели писать письмо лондонскому олигарху. В лагере долго раздавались раскаты дружного хохота. Когда письмо было готово, казаки навестили лимузин котелков. Те сидели всё это время тише воды, ниже травы, справляя нужду в санитарные пакеты лондонских авиалиний. Без лишних вопросов, казаки, деловито проделав сабелькой дыру в крыше лимузина, вручили письмо самому главному котелку, засунув конверт прямо ему в зубы.
Затем, с добрым словцом и весёлыми шутками-прибаутками, они навалили котелкам полный багажник конского навоза. Как дар от чистого сердца, на долгую память. Не забыли, конечно, и про салон, а после, отпустили их с миром на все четыре стороны, предварительно проколов все четыре колеса у лимузина. Дабы котелки ехали тихо, и дарёный навоз не растеряли.

Наутро, когда ухарьпатриотовцы отправились к казакам опохмеляться, тех уже и след простыл. На месте лагеря осталась только вытоптанная лужайка, колышки от палаток, да стойкий запах конского навоза и махорки. Лишь на самом краю бывшего лагеря, на той стороне, что ближе к луже-озеру, они заметили что-то в утреннем тумане, и подошли поближе. На высоком шесте сиротливо развевался на ветру памятный казацкий вымпел со святым ликом на красном фоне. Растерянно постояв и почесав репы, ухарьпатриотовцы привычно отправились занимать денег у жидомассоновцев.
- И, чего ж эти казаки приезжали-то? – удивлялись они по дороге, загребая дырявыми сапогами тёплую дорожную пыль и не переставая вертеть головами.
- В такую даль ехали, и не погостили совсем. Вот, ежели б на недельку остались, оно было бы конечно совсем хорошо, а так, непонятно даже зачем приезжали? – гадали одни из них.
- Но, с другой стороны, казаки, народ конечно душевный. Да-а, душевный, этого у них не отнять... - вздыхали другие, тайком утирая слезу.
- А вот, с жидомассоновцами так не посидишь. Нет, не посидишь… Вот, поэтому-то мы их и не любим, - пришли они дружно к неожиданному выводу, и ободрённые ускорили шаг.

Тёплая сельская ночь прошла тихо и спокойно. Нехотя таял утренний туман, лениво пытаясь зацепиться за ямы, овраги и кусты. Грядущий день тоже, казалось бы, не обещал никаких беспокойств. Однако ещё ни свет, ни заря, ухарьпатриотовцев уже разбудил шум вертолётных двигателей.
- Что ещё за напасть, - беспокойно подумали они, выбегая полуодетыми из домов.
Над лужей-озером кружили два больших вертолёта. Шедшие через село в ту же сторону уфологи, пояснили, что ночью там вроде бы видели летающую тарелку. И вроде бы, это происходит уже не в первый раз, но именно этой ночью, тарелка повела себя агрессивно. Со слов неизвестных очевидцев, тарелка якобы пыталась набросить сеть на плывущего в резиновой лодке по луже-озеру бывшего капитана рыбацкой шхуны "Электрон". Капитана, знаменитого своим героическим бегством от норвежских пограничных катеров, и тем самым, спасшим честь русского рыбака и рыболовные сети. От поругания и от конфискации соответственно.
Ухарьпатриотовцы сразу же почуяли запах большой драки.
- Мужики! - закричали они, - Вы бежите скорей туда, а мы, счас лекарство примем, и за вами! Она там – верняк! Не зря же вертолёты пчёлами кружатся, видно аварийная посадка у ней. Короче, мочить их будем – зелёных человечков.
Воодушевлённые таким напутствием, уфологи, поправив очки на носу, ринулись бегом в сторону лужи-озера. Высоко поднимая коленки, они на удивление быстро развили приличную скорость, впрочем, всё же не забывая бережно прижимать к груди какие-то хитрые приборы.

Уж, как ни торопились ухарьпатриотовцы, собираясь, даже закусывать, толком не стали, но всё равно опоздали. Когда они, наконец, добрались до места, перед ними предстала печальная картина. Вся площадь вокруг лужи-озера кишела зелёными человечками, а некогда стройные и вдохновлённые ряды бравых уфологов были сломлены и рассеяны. Не дождавшись поддержки ухарьпатриотовцев, они были совершенно деморализованы.
Жалобно крича: "зелёные человечки, зелёные человечки", уфологи бестолково метались по лужайке, теряя тапочки и очки. Зелёные человечки догоняли их, били резиновыми дубинками по голове, надевали наручники и заталкивали в автобус.
- Атас, наших бьют, - как-то неуверенно крикнули ухарьпатриотовцы, глядя на позорный разгром уфологов.
Крикнули, а зря, на этот крик из кустов тут же выскочили другие зелёные человечки. Эти были уже с автоматами и в касках. Они мигом уложили ухарьпатриотовцев лицом в траву, и велели им заткнуться. Вскоре подошёл самый главный зелёный человечек, с большим пузом и большими блестящими звёздами на погонах. После минутного раздумья, он попытался допросить смирно лежавших ухарьпатриотовцев, но от их перегара ему стало дурно, и его унесли на носилках.
- Знай наших, - ухмыляясь трёхдневной щетиной, зашептались между собой ухарьпатриотовцы.

Но недолго им пришлось праздновать эту маленькую победу. Вскоре рядом с ними появились необычные люди в костюмах химзащиты и противогазах. Предчувствуя недоброе арестанты моментально насторожились, они старались не выпускать новых пришельцев из поля зрения, и внимательно сопровождали их подозрительными взглядами.
Люди в противогазах осторожно несли перед собой санитарные пакеты лондонских авиалиний с продуктами жизнедеятельности давешних котелков. Так же осторожно, они положили их в контейнеры с толстыми стенками, и проверили счётчиком Гейгера. Закончив проверку пакетов, люди в противогазах тщательно закрыли контейнеры, и принялись водить счётчиком уже над ухарьпатриотовцами. В приборах что-то противно попискивало, потрескивало и похрюкивало.
- Шандец нам пришёл, - покрываясь холодным потом, решили ухарьпатриотовцы, и приготовились к самому худшему.
Вдруг, неподалёку послышалось негромкое урчание моторов и шорох шин. Рядом с арестованными, скрипнув тормозами, остановились два запыленных чёрных джипа. Из них вышли бледные интеллигентные люди в чёрных костюмах и тёмных очках. Все зелёные человечки вытянулись по стойке смирно и отдали честь.
О чём-то посовещавшись с людьми в противогазах, костюмы присели рядом с ухарьпатриотовцами. У тех от нехорошего предчувствия неприятно засосало под ложечкой.
- Ежели что, валим всё на жидомассоновцев, - стали они передавать друг другу на ухо.

- Ну, что, рассказывайте, - прикрываясь платочком, без обиняков спросил самый главный костюм.
- А чего рассказывать-то, начальник? Мы ничего не знаем, - стали косить под дурачка ухарьпатриотовцы, - Мы, это, мы на шум прибежали, а тут тако-ое...
- Вы мне бросьте ваньку валять! – шлёпнул себя по коленке костюм. - Если я за вас по-настоящему возьмусь, вы у меня не так запоёте!
- Ну, ты даёшь, начальник, - неодобрительно загалдели ухарьпатриотовцы, - Кто же по трезвому-то поёт? Это только в тевелизоре, али нищий какой. Принять бы надо, начальник, тогда мы тебе что хошь споём.
Тут костюм аж прямо взвился на месте.
- Ма-алчать!!! – заорал он, размахивая руками, забыв про платочек.
- Вы, вы у меня щас попрыгаете! – немного заикаясь от такой наглости, продолжал кричать костюм. - Вот, я вас щас заставлю всех мужской анализ сдавать! А фотографию дам только одну – с Валерией Новодворской в купальном костюме!
Выпалил он это, и вдруг выхватывает из-за пазухи ту самую фотографию, почему-то с автографом.
Ухарьпатриотовцы ничего не поняли но, увидев фотографию, шибко перетрусили.
- Не губи, начальник! – падая на колени, закричали они хором.
- Ради детей малых, ради кровинушек родных! Всё скажем, всё как на духу, - рвали на себе рубахи мужики.
- Вот и ладненько, - неожиданно успокоился костюм и погладил себя по голове. - Вот и хорошо.

Но ухарьпатриотовцы почему-то никак не унимались. Воя белугой, они обливались слезами, и всё катались по траве, дорывая остатки рубах и распугивая кузнечиков.
- Ну, тише, тише, - слегка растерялся костюм, - Я ведь, уже убрал фотографию.
Не зная, что делать, он оглянулся на зелёных человечков, ища поддержки. Те это восприняли как руководство к действию. Пинками и прикладами они быстро стали приводить в чувство не на шутку разошедшихся ухарьпатриотовцев.
Пару минут стоны и завывания перемежались глухими ударами и кряхтеньем, потом всё стихло. Сидящие ровным рядком помятые ухарьпатриотовцы были само внимание, и жадно ловили взглядами каждое движение костюма.
Наконец-то добившись должного эффекта, костюм перевёл дух и промокнул со лба проступившие капли пота.

- Так вот, спрашиваю первый и последний раз, - ровным, и каким-то металлическим голосом вдруг заговорил костюм, глядя на траву перед собой.
- Признавайтесь, кто пил чай с котелками из лимузина! Признавайтесь, кто подсыпал им полоний! – и, как зыркнет исподлобья страшно. Да так, что у ухарьпатриотовцев аж мороз по коже пробежал, и волосы на голове зашевелились.
Мужики все как один истово закрестились.
- Не, начальник, не, - какими-то ягнячьими голосами залепетали они, не переставая креститься.
- Вот те крест, начальник! Не пили мы с ними чай. Мы с ними вообще не пили. И полковния мы им не сыпали. Навоз сыпали, было такое, так то ж не мы…
- Навоз тот, каза… э-э жидомассоновцы сыпали, - продолжали лепетать вразнобой ухарьпатриотовцы, пихая друг друга локтями под рёбра. - А, полковния того мы в глаза не видели… Вот те крест!
Бог знает, сколько бы продолжались их причитания, но тут к костюму подошёл противогаз и доложил, что приборы показали ложные результаты. Вероятно, из-за чрезмерного присутствия вокруг ухарьпатриотовцев паров спирта, сивушных масел и махорочных смол, а так же, испарений: антифриза, тормозной жидкости, тройного одеколона, средства для очистки стёкол и чего-то ещё, похожего на ракетное топливо с малой толикой чеснока.

Злые и трезвые ухарьпатриотовцы в угрюмом молчании возвращались домой. Было уже далеко за полночь. Они понимали, что выпивки взять уже негде, и от этой мысли им очень хотелось набить чью-нибудь рожу. Чью-нибудь наглую, ухмыляющуюся, жидомассоновую рожу.
А в Жидомассоново в эту ночь почему-то не спали. Во всех окнах как на грех горел свет. Во дворах и на улицах слышался невнятный людской говор и хихиканье молодёжи, временами переходящее в громкий, заливистый смех.

- Ну, сами напросились, - вздохнули ухарьпатриотовцы и, засучив рукава, потрусили на огни.
Но когда они добрались до главной площади, где было особенно много людей, им предстала картина, необычная даже для здешних мест. В окружении зевак, аккурат перед сельсоветом, расположилась на отдых удивительная собачья упряжка. Упитанные северные лайки в синих футбольных майках, с надписью "Челси", были запряжены не в сани, и даже не в телегу, а в большой навороченный джип последней модели с чёрными тонированными окнами.
- А, чево это у вас тут? – поинтересовались слегка опешившие ухарьпатриотовцы у зевак, - Цирк, что ли приехал?
- Что вы, цирк, скажете тоже! Окститесь мужики! - замахали руками зеваки. - Это наш блудный сын вернулся, губернатор из самой Чукотки. Говорят, развёлся он недавно, вот решил в родных местах новую бабу себе сыскать.
- А, чего ж он на собаках-то приехал? Он из этих, борцов за онкологию, что ли? Али на бензин жмётся?
- Экологию, - вежливо поправили зеваки, - Да не-е, он, похоже, рекламирует свою футбольну команду англицку. Видали, собак по числу игроков как раз? А, запасные там, на заднем сидении сидят. Хотя, чёрт его знает, может и жмётся - лигарх, одно слово, - хмыкнули зеваки, поразмыслив, - Спросите у него сами.
Недолго думая, ухарьпатриотовцы подошли к джипу и принялись стучать в окошко. Через минуту стекло опустилось, оттуда выглянула сонная, и какая-то прилизанная рожа с недельной щетиной. Полуприкрыв веки, она уставилась на ухарьпатриотовцев недовольным взглядом.
- Ну, чего надо? - недружелюбно спросила она, - Некогда мне.
- Слышь, мужик, ты это, ты чего животину мучаешь? Денег на бензин, али на соляру не хватает?
- Всё у меня хватает! Вам, какое дело? Я интервью не даю, отстаньте, - раздражённо пробурчал прилизанный и попытался закрыть окно.
Но ухарьпатриотовцы вдруг вспомнили, зачем пришли.
- А ну-ка, постой-погоди мил человек, - вежливо сказали они и хвать его за шиворот, да из джипа-то наружу и выволокли.
- Сейчас мы тебе объясним, какое нам дело!
Прилизанный и пикнуть не успел, как оказался на капоте своей машины лицом вниз, а голым задом вверх.

- Э-эй, вы чего! – испуганно заверещал он, суча ногами и пытаясь освободиться от крепких рук ухарьпатриотовцев, пока их товарищи выбирали хворостину покрепче.
- А вот, чего!!! – сказали ухарьпатриотовцы, и хлысть его по голой заднице со всей дури.
У прилизанного аж глаза на лоб полезли, и он завопил так, что завыли и залаяли собаки во всей округе. Он не вопил так ни разу в жизни, ну если не считать того случая, когда ему приснилось что он бедный.
А ухарьпатриотовцы знай себе его порят, да приговаривают:
- А вот, будешь знать мил человек, лигарх недоделанный, как деньгами сорить по заграницам. Какой же ты, нахрен, губернатор российский, ежели дома с яхтами да капиталы твои по всей Англии раскиданы? Не знаем, как там в Англии, а в России губернатор – первый патриот в губернии, а какой же ты в жопу патриот, ежели ты ихнюю футбольну команду понсируешь? Вон, даже собак в ихнюю форму вырядил, тьфу срамота. Гад, а ты знаешь, что нашу сборную тренирует гусь какого-то Хиддинга? А, на самого Хиддинга, понимаешь, денег не хватает! А всё потому, что забыл ты мил человек, что такое патриотизьм, и что такое быть россиянином!

Поглазеть на экзекуцию сбежалась вся округа. Жидомассоновцы не больно-то переживали за своего непутёвого земляка, и отпускали шуточки по поводу процедуры. Мол, давно пора его высечь, а то человек от корней оторвался, зазнался малость, что совсем не гоже для такого высокого чина.
Даже лайкам такое действо над хозяином пришлось по душе, и они на радостях принялись заниматься любовью. Хотя, может быть, им в данный момент просто приспичило.
Внезапно, прилизанный как-то особенно жалобно взвизгнул, прокричал что-то вроде: - Ну, всё!!! Хватит же сукины дети, - и разрыдался.
- Проняло мужика, - решили ухарьпатриотовцы, и отложили хворостину в сторону.
Рыдания так душили прилизанного, что он не мог вымолвить больше ни слова. Судорожно всхлипывая, давясь соплями и слюнями, он пытался застегнуть штаны трясущимися руками. Но сделать этого ему никак не удавалось, из-за распухшего зада. От этого прилизанный совсем разнервничался, и начал истерически подвизгивать в такт рыданиям.
- Ну, ладно, ладно, не раскисай ты так, всё уже позади…, - попытались успокоить прилизанного ухарьпатриотовцы, не понимая, что выдали каламбур.

Фыркнув пузырём из носа, прилизанный неожиданно криво улыбнулся. Оставив попытки застегнуть штаны, он жестом попросил открыть багажник джипа.
Ухарьпатриотовцы сделали, как он просил, не совсем понимая чего он хочет, и теперь у них у самих глаза на лоб полезли. Весь багажник, под завязку, был забит бутылками с первосортным шотландским виски.
- Э-эх, мать честная, - только и смогли выдохнуть ухарьпатриотовцы. Такого счастья им никогда ещё не фартило. Даже тогда, когда рядом с селом перевернулась пивная фура, и то не было такого счастья. Вернее, было, но совсем недолго, только до приезда бандитов сопровождения.
А здесь, вот оно счастье, лежащее ровными штабелями, цвета умеренно заваренного чая, подсвеченное мягким светом багажного фонаря. И главное ничто тебя не торопит, не заставляет глотать и давиться, не чувствуя вкуса. И не надо ничего наливать в болотные сапоги и резиновые лодки, толкаясь с соседом…
Лёгкий ностальгический транс ухарьпатриотовцев был прерван протяжным присвистом из-за спины. Оказалось, что волшебное, почти гипнотическое сияние из багажника примагнитило к себе почти всё мужское население Жидомассоново.
- Нечего тут свистеть, - буркнули ухарьпатриотовцы, прикрывая багажник. - А ну, тащите скорее закусь! Будем праздновать приезд дорогого гостя.
- И не жадничать, знаем мы вас, - погрозили они пальцем.

Но никто и не думал жадничать. Вскоре вокруг джипа были накрыты столы, расставлены домашние яства и блюда с дарами садов-огородов. Не забыли и про соленья из погребов. Откуда-то потянуло дымком и вкусно запахло жаркое, дразня аппетит. Кто-то заиграл на гармошке.
Дорогого гостя усадили на самый мягкий стул, предварительно подложив ему грелку со льдом. И понеслась, как говорится, душа в рай.
Гремели тосты и тазики с салатами, виски лилось рекой. Прилизанный всё так же криво улыбался, выковыривая из грелки кубики льда, и бросая их себе в стакан.
- Переживает, - зашептались ухарьпатриотовцы, - А ну, давай наше средство.
"Наше средство" оказалось брудершафтом по-русски, когда каждый подходит с налитым стаканом к гостю, спрашивает его: "Ты меня уважаешь?", и выпивает с ним.
Через пять минут взгляд прилизанного помягчел и затуманился. Он перестал ковыряться в грелке и, обняв тазик с салатом,  негромко затянул песню "Ой мороз, мороз, не морозь меня. Не морозь меня, моего коня". Ладно так затянул, но только в чукотском варианте, где вместо коня фигурировали ездовые собаки.
После первого куплета он запнулся, видно позабыл слова, но на помощь пришли ухарьпатриотовцы с жидомассоновцами. Они все вместе дружно грянули песню в её родном варианте. Получилось до того душевно, что от этого все принялись обниматься и целоваться, а прилизанный вдруг тихонько заплакал. За столом воцарилось молчание.
- Ты чего, дружище? – спросили его сельчане, перестав обниматься, - али вспомнил чего?
- Неудачник я братцы, неудачник, - горько плакал прилизанный, размазывая слёзы по щекам.
- Да, какой же ты неудачник? – опешили ухарьпатриотовцы, подавая знаки жидомассоновцам, чтобы прилизанному больше не наливали.
- Ты же у нас богатющий, ёшкин кот. У тебя же всё есть, ну кроме бабы конечно. Ну а бабу мы тебе здесь в два счета сыщем, не переживай ты так.
- Да не из-за бабы я приехал, - вдруг взвился прилизанный. – Кто я? Да никто!!! Прыщ я, деньгами как гноем напитанный. Ничего я в жизни ещё не сделал по-людски стоящее! Научился только бабло рубить! А что деньги, тьфу, только инструмент. Им же правильно пользоваться – уметь надо! Я вот, не умею, и стыдно мне за это! Стыдно! Правильно вы мне всыпали, надо бы ещё!
И с этими словами прилизанный хвать ту самую хворостину, и ну себя хлестать по спине, приговаривая: "- Вот тебе, вот тебе – учись уму разуму, засранец!"
- Ну, ну, ну, хватит пиариться, - ласково сказали ухарьпатриотовцы, подхватывая прилизанного под руки, и отбирая у него хворостину, - С тебя довольно на сегодня. Ты лучше скажи, приехал-то зачем, коли не за бабой?
Прилизанный сразу как-то обмяк в руках ухарьпатриотовцев. Вид его стал такой жалобный, что всем от этого стало неловко.
- Не тяну я в губернаторах мужики, - опустив голову к земле, сказал он.
- Не получается у меня ничего, а президент не отпускает. Говорит – закончишь проекты, тогда отпущу. Вот я и приехал к вам, мужики, Русскую Идею искать. Может, с ней у меня что-то получится.
- Вот, оно что! – переглянулись ухарьпатриотовцы и, осторожно посадив прилизанного на место, закурили.

- Ты пойми дружище, вот какая штука, - положив руку ему на плечо, сказали они через минуту, - Не можем мы тебе Русскую Идею отдать, ну никак не можем. Потому как, Русская Идея - она же для всей России, для всех россиян. И не могёт быть в личном пользовании - у одного человека. Пусть и губернатора, пусть и российского. Даже президенту такого права не дано. Ты просто, будь на своём посту человеком и гражданином, имей честь и совесть, соблюдай законы, не халтурь и не жадничай, а остальное приложится.
И ещё говорили ухарьпатриотовцы, что-то про джипы для их села в каждый двор, про плазменные телевизоры в каждый дом, про пивопровод от ближайшего пивзавода… Но прилизанный их уже не слышал. Он спал сладким сном ребёнка, уткнувшись лбом в мягкий белый каравай. И снилось ему, что на бескрайних чукотских просторах кругом взошла пшеница. И стоит он за штурвалом комбайна, а его верные лайки в футболках "Челси", тянут его к новым победам.

Тепло попрощавшись с жидомассоновцами, и пообещав порвать любого, кто их обидит, ухарьпатриотовцы отправились домой. Не забыв, конечно, прихватить оставшиеся бутылки с виски.
Родное село встретило их сильным запахом чьих-то давно нестиранных носков.
- Похоже, Толян Щербатый вышел из запоя, - поведя носом, определили ухарьпатриотовцы.
И, правда, Толян Щербатый, стоя на крыльце своего дома в одних только трусах и носках, с сожалением допивал последнюю бутылку пива. Свободной рукой Толян поглаживал себя по бледной, худосочной груди и по такому же животу, как бы контролируя процесс, чтобы всё выпитое скорее дошло по назначению.  Из-за многодневного запоя, он совсем не был в курсе последних событий…
Ухарьпатриотовцы наперебой принялись рассказывать ему, что же приключилось с ними за это время. И чем дольше он их слушал, тем выше поднимались его лохматые брови, ведь он не был в курсе даже того, что стряслось с Сенькой Обрубковым - его соседом. Вот тогда-то он и рассказал им, что скорее всего, Сенька, никакой идеи не находил. Просто у него, у Сеньки, был бзик такой, он бывало, трезвел так внезапно, что терял всякую ориентацию в пространстве. Начинал от этого паниковать и громко кричать, обычно такое: "- Идея-а-а?!! Идея нахожу-усь, люди-и?..." Сенька очень этого стыдился, поэтому и пил всегда в одиночку.

Посмотрев на озадаченных земляков, Толян, решил подбодрить их уже своей новостью. Но перед этим, тщательно высморкавшись в полотенце, он попросил стаканчик для настроя. Виски были выпиты медленно и со смаком. Закончив, Толян погладил усы, растущие откуда-то из глубин носа, смачно откашлялся, выгоняя коричневую мокроту положенную каждому курильщику и, закурив, поведал такую историю.
Оказывается перед их возвращением, прямо перед их приходом, через село шла беженка с двумя младенцами. Она рассказала, что идёт прямиком из столицы, где была на приёме у самого Владимира Красно-Солнышко. И он-то, как раз и объяснил ей где эту самую Русскую Идею искать.
Есть такие два села в России, сказал он ей, Переселенцево и Ребятишкино называются. Они рядышком друг от друга находятся, а между ними бьёт родник из-под земли с водой хрустальной чистоты. И вкусна и свежа та вода, как утренняя роса. И вот кто этой водицы испьёт, тот Русскую Идею-то и обретёт, прямо так и сказал. А кто насовсем там поселится, тот от неё благословение на всю жизнь получит.
На этом месте наша история и заканчивается. С тех пор на луже-озере стало совсем тихо, и никто его больше не тревожит, окромя гусей да уток. Только людям иногда кажется, что по ночам там кто-то плавает на резиновой лодке. Гребёт он вёслами в темноте так осторожно, что даже всплеска не слышно и тяжело вздыхает.
Совсем забыл, а Толян всё-таки постирал свои носки…

2007-2008г

Tweet