Жила-была одна женщина. И нарожала она деток, но жили они все как-то недолго и несчастливо. И под старости лет удалось ей родить здоровую девочку, которую назвала она Лерушкой (ждали-то они сыночка-Валерочку, а родилась дочка).
    Лерушка росла девочкой крепенькой, любознательной: училась хорошо, спортом занималась усиленно и знатна была в боях кулачных, что добилась даже звания Кандидата в Мастера спорта по самбо. И тверда была её рука и глаз метким настолько, что попадала она белке в глаз. А посему, как подросла Лерушка, прямая ей дорога была в школу лазутчиков. И пошла она учиться, чтобы с внешними врагами, басурманами-засланцами заморскими бороться да беречь покой Руси-матушки.
    И вот однажды встретила Лерушка опричника статного, Володеньку. Приехал он на Родину, отдохнуть и девицу красну сыскать, чтоб и женой достойной смогла стать и застольные речи могла вести. Да и не одиноко, чтоб жилось в тридесятом царстве, немецком государстве. Ударился оземь Володенька и превратился из вурдалака синего в царевича молодого, трезвого. Гой еси, много татар на Руси и все славные, да только Лерушке, глупой девушке, пьющий козёл достался. И повелась на речи лживые да чары татаро-монгольские глупая Лерушка. Но распознала матушка глупой девушки суть его тёмную, наследную и заголосила дурным голосом: "Не ходи под венец с опричником. Он обманом навёл чары лиходейские и царевичем стал, а сам кровушки твоей жаждет". Но ответила Лерушка матушке: "Распознаю я супостатов заморских, замаскированных, бью белке в глаз пулей меткою, и в кулачном бою одной левой врага наземь кладу. Неужто меня обманет какой-то опричник?". Возопила пуще прежнего её матушка: "Белены ты объелась, доченька, иль грибов тебе подмешали галлюциногенных. Говоришь ты как в белой горячечке. Сыми шоры с глазонек да разуй их. Нешто ты не видишь, что упырь он колдырь, не нашего роду племени, ни чета тебе, красной девице. У него нет ни терема, ни коня разудалого, ни общественного положения". Но ответила матушке глупая девица: мол, самая я в жизни умная и начихать мне на твои слова, маменька. И пошла под венец с упырём-колдырём. Начался пир горой, но не сладился. Прилетела мать его, ведьма старая, тварь зубастая. И полились из её уст речи поганые: что затянули сыночка её в кагал жидовский, заключили в каббалу, пархатые, иудеи треклятые. Не видать теперь потомства чистокровного, татарского. Что погибнет с ней племя басурманское и некому будет людишек изводить. Облила всех жижей вонючею и ускакала в пампасы поганые. А девушка Лерушка, святая простота, не поняла намёка тонкого, ушам своим не поверила, что не будет ей жизни с опричником.
      Вот поехали они в дальние странствия к месту их службы за тридевять земель. Стал опричник дружинникам речи читать да на путь их истинный наставлять, политпросвещать. А Лерушка продолжила свою войну против изменников Родины да засланцев, врагов порождающих.
      Долго ли мало ли прошло времени, нажили они деток и приличное состояние. Вот вернулись они на Русь-матушку, вопреки своему желанию, т.к. развалилась страна та великая, и некому стало содержать войско могучее, почила в бозе слава ратная, и покатилось всё коту под хвост.
    А матушка глупой девушки пала жертвой звериной жестокости от руки супостата-грабителя.
      И вот однажды ночью тёмною, недоброю, пробрались в их терем берёзовый тати коварные, крадуны подлые и вынесли всё богатство, нажитое службой верною, государевой. Не стерпел обиды той упырь-колдырь, тряхнул буйной головушкой и ринулся в бой он неравный со змием зелёным в яме синей, бездонной. Но одолел Володеньку змий зелёный и пролежал он на печи в бреду синем одурманенный аж шесть лет подряд, а Лерушке-девушке досталась бабья доля нелёгкая: семью на горбу тянуть, денежку заколачивать, да гоблина синего из ямы запойной вытаскивать. Ноша тяжкая непосильная подорвала дух и тело её. Но лекари костоправы, легендарные вертебрологи по косточке восстановили ей позвоночник и поставили на ноженьки: "А с душой,- сказали,- сама справишься".
    Гой еси и вернулась она из лечебницы, а на пороге поджидал Лерушку, отвергнутый с государевой службы, и должности хлебной, вещателя, опричник уволенный. Ногою махнул синерадостный, и попал прям туда, куда целился: в позвоночник починенный, и пинал так Лерушку ноженьками белыми, ненатруженными аж с утра и до самого вечера. Вдруг с чего-то обиделась девица, и, поняв ту любовь неправильно, собрала деток маленьких в охапку, позвонила родным на землю священную предков, на берега Иордан-реки, и попросила политического убежища от татарского ига проклятого. И пришёл ей ответ с древней Родины, с визой на ПМЖ.
    Прознал о том хан батыр колдырь от ведьмы старой, т.к. позвонили ей опрометчиво чрезмерно усердные чиновники, чтоб подготовила Лерушка документы на вывоз детушек через границу заморскую. Дулю с маслом показал ей муженек опостылевший, и сказал: "Хрен тебе, а не детушки! Сама, коли хочешь, проваливай, а детушек лишь с моей смертью получишь!"
    Опосля свары той неприглядной, и терзаемый совестью похмельной приполз мира просить и в ногах валялся, посыпая голову пеплом, рыдал навзрыд Володенька, и клялся, божился: де, слезу я со стакана гранёного и найду, наконец, работу, хоть какую-нибудь.
И обещание своё выполнил: стал начальником стражи купеческой на большом на оптовом на торжище. Загребать стал деньги лопатою и чем больше стяжал, тем больше пропивал.
    Но развесила уши Лерушка, повелась на песни солдатские, речи медоточивые, одних-то грабель ей мало было, да и почки подзажили уже основательно. Стала вновь строить счастье семейное, дура-дурою, ведь поверила, будто можно войти в одну и ту же реку дважды, ибо терпение у неё закончилось, началась у Лерушки выносливость. Трижды замуж за вурдалака синюшного выходила глупая девушка. Каждый раз как побивал её, Володенька с мольбою и слезами крокодильими каялся. Не иначе девушке это нравилось, ибо паче чаянья старалась сохранить мир в семье, и терпела она до посинения.
      И вот однажды, зализывая очередные раны в лечебнице, снизошло на Лерушку, таки, прозрение. Упали шоры громоздкие, и дошла до неё истина Божия, пятнадцать лет, ей в голову упорно вбиваемая, что, может, хватит уже, а то ведь так и помереть можно, от страсти-то такой бешенной к алконавту запойному.
И, что нет уже давно того добра молодца, опричника, а есть лишь комнатный орёл, кухонный тиран, да доморощенный генерал. Нет, чтоб сразу да хуком по челюсти, да поддых, а потом по сопаточке, и могла ведь Лерушка, ибо была в юности кандидатом в мастера спорта по самбо. Но была она девушкой труднопроходимою и непонятливой и лишь по прошествии срока немалого стала задвигать вурдалаку по челюсти, дабы пить вино хлебное неповадно было. Только малость припозднилась она с гениальной своею идеею. Поздно было прививать совесть пропитую, да из глубинных недр выковыривать Человека, ибо он уже давно утопился в воде огненной.
      И, таки, поняла красная девица, что нужно уходить ей от синего молодца, самой спасаться и детушек спасать. Вот пошла она искать работу хлебную, дабы богатство стяжать немалое, чтоб детушек поднять без помощи вурдалака и жить, не тужить независимо. Посетила главу Лерушки мысля гениальная: открыть дело своё, риэлтерское, благое, быть посредником по купле-продаже и аренде теремов. И заладилось дело славное. Забашляли трудяги порядочно, что хватало на жизнь хлебосольную. И почуяв момент, решила сбросить иго синее, проклятущее. Охладело её сердце к супругу запойному, опостылел мужлан неотёсанный. Закручинилась Лерушка от печали-тоски-одиночества и закрутила бурный роман со славным канониром. Но разлучили их обстоятельства: послали рать великую, разудалую братский народ защитить и мир на Кавказе сохранить, а молодца того, Дмитрия, назначили командиром пушкарей-оболтусов наёмных. Шло войско то в гордую Осетию.
        А Лерушка, мать преданная, осталась на великих уральских горах с детушками. Тяжко ей в разлуке было, а колдырь детушек не отдавал. Но время шло, и печень колдырева взмолилась: "Пощади меня, синий молодец!" И поостерёгся вурдалак, от водочки решил попоститься. Обретя человеческий облик и раскаявшись, бывший опричник воспылал любовью к детушкам, но обиду смертную, кровную, за физиономию пьяному, битую, выносил да мстить начал. Если раньше Володенька был скотиной, пьяным, то теперь стал скотиной, трезвым.
Пуще прежнего опечалилась девушка от разлуки-тоски, да от оскорблений. Беззащитная, битая, перебитая, духом сломленная, загнанная в угол Лерушка узрела путь к спасению в единстве с любимым, справив свадебку скорую, отправились в славный город Прохладный, где и был расквартирован полк миротворцев.
      Не успела Лерушка гнездо обжить на новом месте, как с далёкой Родины пришли вести дурные ей вослед, что не сумел, таки, выбраться из синей ямы Володенька и опять сидит плотненько на стаканчике, на гранёном.
      Потеряла покой душа девицы, всего на месяц хватило терпения, терзаемая разлукой горькою с детишками родными, воротилась она на стальной хребет Руси-матушки, на седой Урал. И взмолилась Лерушка: "Не губи детей в нищете-хладе, довела тебя бутылка до бедности крайней. Я тебе не судья, хочешь погибать, погибай, а детей отдай. Не тяни их в трясину зловонную". Кинулась перед Володенькой на колени, стала клянчить, навзрыд умолять, всячески увещевать и сулить ему блага великие. Не приклонен остался в своём упрямстве упырь-колдырь, изрёк он с важною миною, что, де, не вывезти тебе деток без моего на то согласия, призову я силу тёмную, нечестивую, вурдалаков, оборотней в погонах и бабушек-шнявушек, больших специалистов по сутяжничеству. Затаскают, де, тебя по судам-прокуратурам. Не моги меня злить! Выставив сей ультиматум Володенька, самовосторженно пукнул, качнулся, упал и заснул. Глупая девушка судьбу испытывать не стала, умылась слезами горькими, и, не солоно хлебавши, воротилась восвояси, к мужу любимому, неупитому, трезвому, благоверному.
      Минуло месяцев семь, сорок часов и прибыла Лерушка на малую Родину с твёрдым намерением вызволить детушек из полона вурдалакского. Набравшись уму-разуму, не пошла в этот раз напролом, не стала спину гнуть и распинаться перед супостатом, а, избравши пути окольные, хитроумные, наплела лиходею с три короба, забрала детей и тайно вывезла под покровом ночи.
      Поумнела девушка Лерушка, привезла детушек на Северный Кавказ к любимому мужу. Зажили они тихо мирно в любви и согласии. А по приезду закатили пир горой. И я там была, газировку пила, по устам текло в рот не попало.
      Сказка ложь, да в ней намёк; синим молодцам (красным девицам) - урок!

Tweet