Аффтор искренне посылает нахуй всех, кто не верид в Деда мороза. А так же сладострастно мечтает поймать в зоопарге того пидораса, из-за которого в мире происходит вся та хуйня, которая в нем происходит и от души с ним подубасить.

      Пиздец! Это кому же в голову взбредет такая хуйня, чтобы в новогоднее утро пахать? Да у меня целый гарем нехуевых блядей, не старше двадцатитрех, а их, каждую раза по два отпахать надо, чтобы перед страной и корешами не краснеть, мать их. А тут, етить, не свет ни хуя не заря, начальник, этот пидор гнойный, полумудачек такой, гелем вымазанный, ну хуй ф песту, как в песенке играется. Звонит мне эта паскуда, ссученная и пидарским таким тоном мне глаголед, паскуда, чтобы я, как штыг, ебаный в рот, через пол часа был в студии, заказ на лям арбузов, так мол. Оторвал, помню я тогда трубку телефонную от уха, окинул унылым взглядом свои трех этажные апартаменты, дорогой кхетайский форфор династии НаСри Фпесту, сахарнецы с кокаинчегом в каждой из девяти спален и понял, чте если я сейчас с сабой не совладаю и скажу этому еноту, ебущему мне моск с другого конца провода, утром, после Нового Года, куда ему следует засунуть свой контракт, то через пару – тройку лет, я буду покупать гашишь на взятые у банка «Новый Черный Русский Стандарт» деньги, а жить придется в какой-нибудь сраной трешке. Пораскинул я мозгами, мысли в шеренгу построил и отвечаю: Ок, буду, как штыг.
  Ну там, все, как по нотам: бреюсь, режусь, дезодорант, шишки, трубка, тачка, водила баран… Приезжаю на точку, предьявляю сучке этой, вахтерше пропуск, иду к лестнице, поворачиваю на лево, нажимаю кнопку лифта и погружаюсь в сладкий аромат ахуенно пахнущего парфюма, какой-нибудь французской бляди, из пизды разлива. Про себя матерюсь, что сам на это дело хуй всегда забиваю и особого культа из парфюмерии не устраиваю, главное, чтоб потом не шманило, а там – насрать. А тут, я, понимаешь стою в лифте, рядом с охуенной телкой, да не просто так напидоренной, а так на педоренной, что мне и не снилось, что вонючую дорогим парфюмом, пиздец ахуенно пиздатую блядь, с такими большими – добрыми глазами и пунцовыми губками, можно еще и Так напидорить в разные шмотки, что будет казаться, типа это настоящая любовь. От души, Братцы. Едрить, мне стыдно за себя стало и даже, как-то не пришла в голову мысль, О, ща бы ей фпендюрить. А от этих мыслей я софсем сник. А при моей работе, это полный пипец, ибо работаю я, снимаясь в Ахуенно Дорогом Порно, с понтом круче бывает, но не больше раза на континент. А эта сучка, еще и разглядывает меня, с такой, знаете блядско-детской непосредственностью, это типа, когда ребеног еще заготовка, но уже себя осознает, а мать у нее мужеков часто меняет, а дочку учит – правильно. Ну просто молишся в школе, когда у тебя прыщи по фсему ебалу, чтобы такая тебе в сказке дала, или типа того. А тут, ребята – нихуя не заготовка, тут фсе буквальна, как у Сабчаг, только еще пизже, Да Да, так бывает, не спорьте, не защищайте ее передо мной эту Собчаг, есть бабы пизже и я это теперь знаю!
    Так вот разглядывает меня это чудо природы и своим блядским, триждыебучим голосочком с легким дыханием и прочей, будоражащей хрипотцой спрашивает. Это Вы, должно быть тот самый чуваг, с которым у меня сегодня будет Секс? Ебать, я аж фспотел. Секс? С тобой (думаю)? Да у меня сейчас такой стресс, что я уже про свой горем и не фспоминаю, мираж какой-то. Да я же о такой бабе мечтаю с тех пор, как из пезды на свет вынули. А тут, она так выглядит, на меня так смотрит, это меня спрашивает, а у меня ебало каменное, как будто я школьнег-пионер. Блядь, противно стало и я вдруг фспомнил, как терпеть не могу своего начальнега, мурло это собачье. И ничего ведь, ради сраной зарплаты (охуенной, фпрочем) научился в руках себя держать, без врда для нервов, правда тут канабиноиды выручали ф трудную минуту. А тут мне надо, просто смириться, что щас я буду приводить в восторг это невинное дитя, которое уже пару месяцеф, как нихуя не дитя. Стало по просторнее, дыхание выровнял, даже блеск, по моему в глазах появился. Расслабился я а у самого, от удовольствия лыба, аж сама собой натянулась до ушей. Слава Богу – зубы почистил, думаю. А вслух отвечаю вопросом: Новенькая? Она так бровки, чуть-чуть сморщила, призадумалась, а потом, глядя вниз слегка ехидно так, но по доброму за улыбалась и отвечает потом, снизу вверх, так на меня глядя озорными глазами: угадал, я новенькая, софсем, новенькая. Тут она стала ко мне прижиматься и я чуть не за паниковал, патамучта двусмысленный ответ ее я разгадал, а понять ничего не могу, а тут еще и сердце колотится так, как будто хочет выпрыгнуть, она же сейчас это почувствует, фсе паймет про меня, и будет думать (знать?), что я трусишка. Пиздец бы, если бы не лифт. Он остановиля на нужном этаже и появилась необходимость покидать тесные стены, пыточной камеры, чуть не сделафшие меня заложником собственной глупости.
    Тут надо бы напечатать пару слов обо мне и о моей работе. Я порно звезда. Мирового масштаба. У меня миллионы поклонниц по всему свету и дохуя фсего остального. Но частью моей работы является регулярные занятия сексом с неибацо-красивыми бабами. По идеи, я уже должен быть развращенным и присыщинным жизнью идиотиком, но почему-то этого не происходит. Я бля-буду люблю жизнь, просто отвечая ей взаимностью. Ну да хуй с ним. Как эта краля могла тут оказаться, понятно – спец-заказ на миллион арбузов, про это меня просветили, как она меня узнала, тоже понятно, видела продукцию, а вот что это она себя так странно ведет, да ище и с понтом, «Софсем новая», тоже ни фпесду – ни ф Красну Армию. Наше ебанутое начальство, уже дошло до производства фильмоф с растлением невинных, нахуй, я под такое не подпишусь, меня во фсем мире, посадят, по кусочку в каждой стране. Ладно, думаю, восторги – восторгами, а свая залупа – ближе к телу. Разберемся. Проходим мы по коридору, заходим в студию номер (а не похуй ли, какой?), а там уже фся бригада, готовятся, снаряжают все, че надо. А ебала у фсех сонные, ну оно и понятно, хуячили фсю новогоднюю ночь, мудачье, бросать надо это дело. Вот я на пример, залупа конская, а фсе же не бухаю, больше травами. Чаи там, Машки-Хуанушки и прочее. Так у меня отходнякоф-то и не бывает, ну да это фпесту и вообще не по теме. А жанр у нас, так дальше развивался. Подходит режиссер, берет меня под локоток, патлы свои длиннющие, в сторону убирает, а он у нас, к слову сказать, парень замечательный. Талантливый, добродушный, но не мягкотелый, типа такого добрыни никитича лет в двадцать-пять, Местного розлива. Снимает, как Бог, что порнуху, что пелоток, это он меня научил так работать, чтобы не обламываться при этом. Отводит он меня ф сторону и дает вводную, брифинг такой у нас с ним. Это он еще на подлете, мое состояние разгадал и, чтоб я ему план весь на первое января, нахуй не обосрал, затягивая работу – ф чуйства меня приводит. А рассказал он мне, следующее: Ты, чувак сматри сюда, я тебе сейчас картинку аккуратно нарисую. Этой Крали, папаша, который родной, ахуенная, какая-то шишка где-то в министерстве финансов. То ли зарплаты учителей через «Новый Черный Русский Стандарт» прокручивает, то ли пенсионными фондами на мировой валютной бирже спикулячит, да не суть. Ф опщем эта курочка, на фильмы с твоим участием запала, а батя дочке отказать ни фчем не хочет, такая у него контролируемая глупость. Так он ей, если в институт сама поступит, обещал тебя на день рождения подарить. Ну и че, спрашиваю, как дебил, уже догадываясь к чему он клонит, когда у нее день рождения? А он мне говорит: Сегодня, чувак, сегодня, через пол часа, по Гринвичу. Нормально, говорю а сам уже улыбаюсь так, что санки сводит, а знаете почему? Потому, что вспомнил, какое желание загадал в полночь. Кажется я вспомнил, что такое верить в Деда мороза. От всей этой хуйни, у меня мурашки побежали по таким местам, о существовании которых я раньше и не подозревал. Беспесты, фсе чакры открылись, даже детство фспомнил, но фспомниф, ф детство не фпал, а пошел на работу. Опирация, как оказалось была распланирована заранее, ишо месяц назад. Папашка у нашей клиентки, оказался мужиком основательным, ну чисто Кленолбовский. Восемь с половиной сценариеф было отвергнуто властной рукой Бабло и Властолюбигого родителя, пока на конец, не было принято стратегическое решение, выведать у излюбленной доченьки, ее предпочтения. После просмотра видеозаписей, со специально организованных по такому случаю, компетентными людьми чисто девичьих оргий, дефственность подопечной, не то что навязывали, ее блюли, дороже чековой книжки, а с этим у министров, фсе ф порядке. Папаша, ошалевший от предпочтений излюбленного чада, пускал слюньки и дрыгал ножками в воздухе. Несколько человек отдали свои жизни, тщетно пытаясь сохранить видеозапись этого процесса, от бдительных охранников чести, самого министра. Придурки. Мир их праху. В общем, было принято решение провести весь процесс, при, так сказать, закрытых дверях и при интимной апстанофке, ф апизденеть, каких дорогих апартаментах, за дохуябабла в час. При заранее установленных во фсех местах, скрытых камерах. Из отснятого материала не планировалось монтировать ничего, отснятый материал, даже передавать никому не придется, а где камеры, мы даже и не узнаем. Так что пей кофе, по кури, через пятнадцать минут выезжаете. А че, говорю я тогда суда через весь город перся? А это такая ознакомительная фстреча, типа посмотреть, надо оно клиенту или ну тебя нахуй. И че, как со мной решили? Я же сказал, идиот через пятнадцать минут выезжаете.
    Короче, долго ли, коротко ли, приезжаем мы первого января, ф одиннадцать утра на неибацо шикарной машине (фписать марку от руки), к раскошному холлу ахуенных аппартоментов. Поднимаемся на обзорном лифте на пентхаус и я потихоньку прихожу к выводу, что не звезда я, а пезда и что роскоши я ф своей сраной жизни видел не больше, чем бомж ф своей съедает пирожных с черной икрой. Но эти мысли меня нихуя не расстроили, я не парился, я привыкал к апстанофке. Поднились мы наверх, а сами уже минут десять на таком кокаине, который утром на самолете из калумбии прилетел, бля буду, я даже засек, как его нам подвезли на одном перекрестке и выгрузили, прямо из багажника белого ягуара. Вот, друг другу мы по дороге понравились, она оказалась ко фсему и безумной скромницей, а дело тут вот в чем. Эта разнуздонная пиздятина, истекающая любрекантом с самых юных лет, росшая и развивафшаяся в роскоши и неге, принимавшая молочные, грязевые и еще черт-знает-какие-хуй-с-горые ванны. Ф опщем неибацо здоровенькая, стройненькая и, как будто даже отполированная, до прозрачной розовости, Дефственная Блядь, обожающая оргии с дифченками, только патамучта к парням Нихуя не пускает Папа. Который родной. В опщем это чудо оказалось безбашни влюпчивым и в очень глубоком децтве, годика два назад, увидела порнуху, которую мы снимаем. И хуй его знает почему, или по какой причине, я ее башню нахуй сорвал. То есть прикиньте, живет на свете, рядом буквально такое вот чудо, с Таким вот Отцом, любит тебя так, что даже папе признается. А ты тут хуйней страдаешь, носки покупаешь, со фсякими дефками трахаешся, а каждый твой шаг, тебя правительство пасет, ф полном составе, а министр с президентом, тебе что, думаешь, не кореша? Да они, когда вместе собираются, после дежурств, наверняка, покачиваясь в шезлонгах за жизнь трут, да за дочерей своих. Единственных во фсем сраном мире, фпрочем, как и у любого другого АТАца. Так вот, конечно про такое интимное дело министр сам тереть не стал бы, да только у президента и свои спецслужбы имеются, да среди них и такие есть (я верю!), что исправно следят за работой прочих спецслужб. В опщем расперло президента любопытство и он решил выяснить фсе, про того, который Я. Так он однажды к министру, по финансам подходит и прямо в лоб ему пяткой, раз. Тот парировать не успел, так, как стоял, прям столбом на пол шмякнулся, фсей спеной. А презедент к нему нагибается, встать помогает, пыль стряхивает и все извиняется, прости мол дорогой, обознался. А чего это ты, удар не держишь, никакой реакции. Расстроен ли чем-то, пойдем ко мне ф кабинет, Сам, Фсе и расскажешь. Поднял министр горе-очи, а сам думает, ох лишь бы в голову ничего лишнего не пришло, эта зараза, да продлит Господь его годы, любую хуйню на раз, по глазам, выкупает. Сволочь Вы моя (думает), любимая. А фслух, произносит: Как скажете, господин Президент, воля Ваша, Страна – Ваша, и я в Вашей власти, пока бабло засылаете. Вот и ладушки. Отвечает президент, пошли, раздавим, по грамульке.
  Заходят они ф президентский кабинет, там фсе чин-чином, секретарша – голая, массаж ступней делает, уже своей секретарше, мазохистка, в сердцах сплюнул министр, но на челе его ничего «нехорошего про Зайцев» не отразилось. Зашли в закуточек. Ну, у каждого президента такой есть. Весь, как надо. Убежище от мира вещей. Раздавили они там, по граммульке, смотрят друг-другу в глаза и за меня трут. Происходило все выше изложенное, по моим расчетом, в аккурат за две недели, до праздника Нового Года, я тогда как раз икал трое суток, уже и не знал, кого помянуть. И Бога и Черта, вспомнил, а про министра, с президентом и мысли не закралось, не ожидал от этих парней такой античеловеческой подставы, простите уж.
    Ну, да это фсе хуйня и не к месту, да и думал я фсе это не долго, ибо двери, уже обзорного лифта распахнулись, выпуская меня на свободу от чужих мыслей, в сладкие объятия любящей меня всем своим, здоровым, ласковым, не скажу какой расы-нации, сердцем, юной чаровницы. Мы подошли к аккуратненькой такой двери из дорогого дерева, очевидно – импорт. И стоило ей протянуть свою тонкую ручку, унизанную перстами, каждый стоимостью в афтомобиль «мерседес», к кедрово-черной ручке, инкрустированной плптиной-рубинами, как во мне взыграла кровь фсех моих предков, начиная от папы с дедами и заканчивая инфузориями, мать их, туфельками. Я понял, что либо меня сейчас разорвет энергия каждого атома, составляющего мое тело, которое уже не казалось мне Достаточно Тренированным для того, чтобы вытерпеть неизбывные сладкие муки, Диавольского предвкушения, Божественной Похоти, либо я сделаю-таки черепашку из этого аппетитного кусочка сладкой плоти. И какой плоти…
    Но нападать на это диво-дивное сразу и в дверях, с тем, чтобы тут же, в коридоре, на глазах у портье приступить, к выполнению, своего биологического долга, который мне срочно нужно было куда-нибудь пристроить и желательно по комфортнее, я по считал дурным вкусом, ибо помнил папин урок. Никогда не сри перед дверью, куда бы она не вела, возможно, это твой единственный выход. Я вновь овладел собой и тут же был возногражден за проявленную стойкость, с молоком матери впитавшего ф себя коммунизм, пионера (беспесды, боярина). А наградой мне стала возможность созерцать грацию и изящество, рождающиеся, при манипуляции гладенькой, беленькой ручки с темной ручкой, но уже дверной. Обе эти вещи, являлись своего рода – совершенными, каждая в своем роде и при совместной игре, производили на созерцателя неибацо-охуенные фпечатления. Кажущаяся фантомность происходящего вокруг в такие минуты, всего на свете, напоминает магический сой, обколовшегося грибами лесного эльфа-педофила, в предрассветный час. Я решил и дальше не торопить события. Преодолев волшебный портал, ведущий в гостиничный люкс. Надпись над дверью, выполненная золотом по эмали и гласившая: «президентский», была зачем-то, стыдливо свинчена и, в спешке запихана, за вешалку, для пальто. «В спешке, кто-то накололся, но в чем прикол?», подумал я и тот час, же выбросил мысль, о табличке прочь из головы, ибо апартаменты были и фпрямь, достойны президента. А также меня и дочери министра. Ни хуя себе карьера (плагиат с Хорошего Писателя), подумал Я и приступил, было к осмотру помещения, как вдруг, в огромном, во фсю стену (три метра потолки) зеркале, увидил свою ошалелую рожу, а также, успевшую сбросить одежду, дочь министра. Пиздец, ребята. Это был, как раз тот случай, когда ни одна нитка не портит впечатления. Я стоял там, как столп, а она, медленно и с потрясающим воображение смущением стала подходить ко мне, все больше краснея, с каждым шагом но, не отводя взгляда от моих глаз. Я был в шоке (звезда в шоке), а она была взволнована до Такой степени, что не замечала этой, моей неуверенности. Этот факт привел меня в чуство и я понял, что готов принять на себя ответственность, за все происходящее и, заебенить уже этой крале такой подарок, на девятнадцатилетие, для которого, ее, как будто специально и взростили. Забавная штука, народ. Стоило мне это фсе осознать, как с моей подруги, тоже к хуям слетел фсякий стыд и мы с ней вдвоем, начали ржать, еще не закрыв дверь и еще больше от этого ржащие.
      Минут через двадцать, когда мы пили обжигающе горячий кофе, доставленный в номер, пока мы смывали друг с друга напряжение и усталость, в такой «ванной комнате», которую даже падоног вроде меня, не назовет – «душевой», ибо в «душевых», я тоже бывал, приходилось. В опщем, в это блаженное время, когда знаешь, что фсе уже можно, но все еще ни хуя не менее интересно, я подобрал, лежащую неподалеку сигару в футлярчике и, задумчиво отвинчивая кружечку, задал девушке вопрос: «Как тебе хочется?». Она подняла на меня свои большие, не скажу, какого цвета, лучистые глаза и, улыбаясь, словно дикая кошка, стала прогибаться, медленно передислоцируясь, с пола, к моим ногам, обутым в зеленые тапочки, из змеиной кожи, с жопы змии, убитой туземцами, в душе не ебу, из какой пустыни. Я аж обомлел, хуй знает ф какой раз. Муражки на жопе, несмотря на душь, отчаянно за требовали государственной независимости и я, протестующее перехватив ее руки в запястьях, подтянул эту гибкую, загорелую нимфу, личиком к губам и за шептат, в розовое ушко: не спеши так, малышка, папочке надо перезарядиться. Она, вопреки моим ожиданиям, не стала надувать губки, а понимающе и, как бы даже по отечески, раздув пунцовые щечки, сдула с моего лба сигарный пепел. Затем поднялась, вытянувшись надо мной, во весь свой оливково-шоколадный рост и отправилась в зал с кожаными креслами, доставать кокс из заднего кармана Джинс, на которых примостились, аккуратно сложенные рядышком розовые носочки, с кружевами и прочей хуйней, от которой многие торчат и прутся. При этом она так звонко шлепала босыми ножками по резному, наборному паркету, изоброжающему гигантского черного орла, создателя фселенной и прочьей хуйни, которой я себе и представить не могу, что у меня сладко по станывало спереди от сердца, А ведь у меня уже могла быть и своя дочурка, ну, положим не такая взрослая, но точняк не менее красивая. В этот момент, очевидно под воздействием опыта, который приобрел мой организм за долгий период эволюции, я потянулся к своим собственным брюкам. Не суть. В опщем приготовила она нам по дорожке (нюхали прямо с полу, а че, с него и есть можно бы было, как блестит. А когда попрыгали и в догонялки наигрались, минут через сорок, стало слегка отпускать, так мы подкурились и понеслась. Народ, я с таким еще не сталкивался, это чесное-падонковское, просто чертенок оказался, какой-то. То так ее разверни, то наклони, то раком поставь. А засунуть толком не дает, все вертится, да трется. И тут до меня доходит. Она же провоцирует. Точно, хочет, чтобы я ее силой взял. А вокруг камеры ведь, я же про них и забыл, а тут вспомнил. Ну, думаю, щас все дело обосру. Ну да и хуй с ним, махнул рукой. Потом смотрю, о приятель-то мой, бодрячком-с, вот ведь, зануда грешная, не зря видать, народная молва гласит: школу мол не про колбасишь. Достаю аккуратненько презик из кормана брюк, сатанински улыбаясь снимаю обертку и, обнаружив, что сделанный мною, предворительно, прокол, достаточен для того, чтобы стать… а тут уж, как по везет. Либо-либо. Одел я эту штуку, снарядился в общем. А девочка эта, не дура, поняла все и, оценив, видимо мою решимость, в раз прекратила поясничать. Тут, увидав такую покорность, я передумал с жестью и придвинул к себе эту сахарную попочку так, чтобы ничего из того, что в Народе принято называть срамным, не укрылось от моего хищного, падонковского взора. Разглядев все, что требовалось, а в следствии того, что ничего недостойного взора, настоящего падонка, не наблюдалось, я слегка увлекся созерцанием, а разглядев все, как следует, заметил выступивший, между розовыми губками сок, приглядевшись по внимательнее, я заметил темные следы от влаги, на подушке, одетой в наволочку из черного шелка, и до меня дошло, что действовать надлежит Здесь и Сейчас. Ибо не прилично заставлять себя ждать чересчур долго. Особенно, когда по тебе истекают, со всех сторон. Пододвинув поближе это легкое, молодое тело, я вонзился весь и снизошел в блаженство. Прошло Не много времени, как мне потребовался перерыв, а затем еще один и еще. Так, что, когда сил у меня не осталось совсем, в развалившейся рядом со мной, драгоценной, теперь для меня во всех отношениях плоти, силы отсутствовали, как класс. Но довольная Всем на Свете улыбка, держалась на наших смиренных физиономиях, как на Даунах, надежно и прочно. Потом, когда языки у нас вновь за шевелились, мы решили по тратить немного времяни на то, чтобы : «По ближе по знакомиться». В определенный момент, речь у нас, самым естественным оброзом зашла о родственниках. И я спросил, а как это, быть дочерью Министра, на что получил локоничный ответ: «Понятия не имею». Данный ответ не стал для меня ясен и по сей день, ибо у дочерей министров и президентов, несомненно. Как и у фсех, Наших дочерей, существуют дружеские узы, которые ни когда не смогут поставить под наблюдение ни какие спецслужбы, кем бы ни работал твой отец. С Новым Годом Мальчишки и Диффченки! С Новым Годом, Друзья!

З.Ы.: А на старый новый год я вернулся и зарезал их фсех, бензовибратором.

Tweet