Эта историйа приключилась на глазах маиво деда, кагда он аддыхал ф Туркмении
(хуй знаит зачем иво туда занисло).
Туркмения. Васточьнае пабирежье Каспия. Раскошный слабозасилённый пляж Аваза
неподалеку от быфшыва горада Краснавоцка, насящива щас имя виличайшего, бля, па
иво мнению туркмена фсех времен и народаф Туркмен-баши (сцука абнаглел вафсем).
Санаторий - профилакторий по нервным болезням (дед у меня, ну бля, йобнутый на
голову). Симейная пара средниво возраста (соседи па санаторию) плещицца в море
(фпервые на Каспии). Она - дама салиднай камплекции - качаицца на валнах,
пависнув на надувном матрасе. Он - плавает рядом, вааружонный маскай, трупкай и
падводным ружьем (Кусто, бля), охотицца за силёткай. На берегу, на месте стаянки
пары, с равнадушным видам крутицца бомж, высматривая што бы такое палезнае
спиздить. Чуть далее начинаицца раскошная бахча, усыпанная сладчайшими
туркменскими дынями. Ее ахраняет пожилой туркмен в агромной бараньей папахе. На
краю бахчи, возле мусорных баков, принадлежащих санаторию, пасёцца вирблюд этава
старава пирдуна сторожа, невозмутимо жрущий вирблюжь!
и калючки вместе с обрывками газет, арбузными корками и пачками из пад сигарет.
Сторож развлекаицца тем, что играет на туркменском инструменте типа балалайки и
што-та сибе пад нос напиваит. Бомж, спиздиф наконец нешто плохолижащее, удаляецца
ф сторону будки для принятия душа (чистаплотный бомж, не то што наши сцуки). Баба
прадалжаит качацца на валнах, наслаждаясь ласкавым тёплым морем, салёным марским
ветерком. В это
время она чувствует нежное прикосновение к эротичным чистям сваиво тела,
пагружонным в воду.
- Лёня, што ты делаешь,- игриво произносит она.
Через некоторое время прикосновение повторяется, но уже настойчивей.
- Лёня. Щекотна же.
Метрах в триццати выныривает Лёня и радасна машет ей дабытой силёткой. Она в
нидаумении абарачиваицца и ахуиваит - из воды тарчит здаравенная серая с тёмными
пятнами морда с огромными усищами, тарчащими в разные стороны, и весело маргаит
чорными блестящими глазами.
Баба пиздец перепугалась. С душераздирающим криком "Акула!!!", она словно
цунами в считанные секунды вынеслась на берег и не астанавливаясь памчалась
дальше, сметая фсё на сваём пути. Народ на пляже с биспакойством начал
фсматривацца в море (какая нахуй
акула ф Каспии, да ищо ф Туркмении). Аднако кроме адиноко качающегося на волнах
крупного каспийского тюленя ничигв не было видна.
Бомж ф приятном распалажении духа, весело насвистывая, нежился пад прахладными
струями вады, кагда с биспокойствам пачувствовал приближение какой-та неведомой
стихии. Выглянув из душевой, он увидел агромную бабу, с диким криком и
перекошенным лицом на огромной скорости летящую на хрупкую душевую кабинку. Этат
далбайоб выскакиваит из душевой ф чём мать родила и
бижит в сторону бахчи. Вид убегающива голого мужика усилил паническое
састайание этай толстой дуры и подозрение, что сзади за ней несется по пляжу
свора голодных акул, щелкающих от нетерпения зубами. Она, взвизгнув, помчалась
вслед за сверкающей жопай бомжа к спасению.
Вирблюд - животнае нервнае и впечатлительнае, паэтаму вид большой белой женщины
и голого мужика, несущихся прямо на ниво, потряс и вызвал в душе смятение.
Выплюнув нахуй пищщу, он памчялся через бахчу. Сторож тоже папалса далбайоп, а
паэтаму долго не думал, когда увидел, што какая-то толстая русская блять ф
купальнике и совершенно голый мужик нагло угоняют иво любимава вирблюда прямо
через бахчу, каторую ему поручено охранять. Отложив свою мандолину, этат казёл
дастаёт ружьё, заряженное крупнакалиберной солью и, в качестве предупредительного
выстрела, громко крикнул:
- Атдай верблюд каму сказал ёб тваю мать! Но он увидел, што на иво
придуприждение жуй палажили, целицца и стреляит. Эти туркмены, бля, ахуитильные
стрелки. Палучив заряд соли в жопу, бомж йобнулся ебальником в землю и тут же
попал под ноги тяжелой женщины, которая, подлетев, с размаху, фсей тушей
размазала иво как гавно па зимле. Весь пляж уссался ат такой картины.
Дед гаварит, у этава уйобка бомжа три ребра сламалось.
--